На исходе второго месяца от дня рождения Майи Нититичны, проведя все исследования, медики разрешили нам забрать нашу Феечку домой.
В момент выписки малышки медсестра впервые предложила мне взять ребенка на руки.
За время, проведенное в отделении дочка моя значительно прибавила в весе и из красного морщинистого комочка превратилась в розового, синеглазого, улыбчивого пупсика.
Несмотря на видимые положительные изменения внешнего вида Пчелочки, услышав фразу "можно взять на руки", на меня напали оторопь и страх.
Прежде чем протянуть руки и принять малышку, мне требуется некоторое время, чтобы сначала унять нервную дрожь, сердечный галоп и паническую атаку, от которых на моем лбу и висках выступила испарина.
Справившись с мандражом, беру свою Феечку бережно и аккуратно, как самую дорогую вазу XVIII века из белого китайского фарфора династии Цин.
Положив доченьку на свою левую руку головушкой на область предплечья, правой старательно и крепко придерживаю её тельце.
С ребенком на руках чувствую себя слоном в посудной лавке, одно движение которого может все сломать и разбить.
Первую минуту мысленно, а главное физически, пытаюсь состыковать себя и свою дочурку, думая про "два мира - два кефира".
Лица своего не вижу, но по собственным эмоциям чувствую, что оно изрядно напряжено.
В отличие от отца своего моя малыха смотрит на меня, широко улыбаясь своим беззубым ротиком, хлопая сине-голубыми глазками и размахивая ручонками с длинными и тонкими пальчиками, которые мне напоминают щупальца.
На некоторое время залипаю на своей дочуринке, хотя все время пребывания Пчелочки в отделении я при любой возможности и свободной минуте ехал в клинику, чтобы пообщаться и потрогать свою девочку через окошки кувеза.
Наконец, разобравшись и справившись со всеми процедурами выписки и сборами нашей красавицы, мы отправляемся домой. Добираемся быстро.
Всю дорогу в машине принцесса моя спит, а я смотрю на неё, не отрывая глаз, и нюхаю её щечки, пахнущие мёдом.
В комнате, которую бабушка Катя и дед Дима успели подготовить для своей внучки, пока я мотался между Женевой и Москвой, аккуратно кладу свою спящую красавицу в кроватку, расстегиваю розовый комбинезончик и сажусь рядом с ней на пол, вглядываясь в её расслабленное личико.
Моя крошка смешно причмокивает губами и улыбается. От улыбки на ее правой щечке появляется крохотная ямочка.
"Прямо как у Славы, - думаю я, и от этой мысли в моем рту становится горько, а на глаза наворачиваются слезы. - Ну, что сладкая как-то будем жить и расти…"
Прежде чем забрать Майечку домой, мы с Катей и Димой долго обсуждали вопрос нашего с ней совместного проживания в доме. После долгих дебатов все же решили для Майи и меня организовать две отдельные спальни ближайшие к родительской, чтобы на случай моего отсутствия кто-то из них мог всегда оказаться рядом с малышкой.
В реальной жизни все оказалось иначе, потому как как наша Пчелочка ни одной ночи так и не провела в своей кроватке.
Об экстравертном типе личности нашей малышки и о непереносимости ею одиночества нам стало понятно в первые дни жизни нашей деточки.
Немного поспав и едва очухавшись после суток нервного и тоскливого ожидания Варвары в комнате операционного отделения клиники, мы с бабушкой Катей, отправляемся к нашей новорождённой красотке.
В панорамное окно отделения патологии новорожденных и недоношенных детей видим умильную картину: около кювеза Майечки сидит немолодая женщина и поглаживает голенький животик Пчелочки.
На наш взволнованный вопрос:"Что случилось?" - сотрудница клиники пояснила, что малышка сильно беспокоилась, врачи долго думали, в чем причина, оказалось все просто: ребёнку нужен тактильный контакт.
Так в постоянном тактильном контакте наша Феечка и росла почти до двух лет.
При чем бабушку Катю Майечка меньше всех собой озадачивала. С Екатериной Великой малышке было достаточно, чтобы днем бабуля находилась в зоне видимости, а ночью периодически держала ее за руку.
На мне же моя Фея отыгрывалась по полной программе. Когда я возвращался домой из Москвы, моя малышка не слезала с меня сутками.
Вместе с ней мне приходилось принимать душ, есть, работать, спать.
Причём сон Майи наступал только на моей груди, тело к телу.
Пока Пчелочка была ещё совсем крохой держать её на своей груди для меня не доставляло никакой трудности. Но…Пупсик наш, что нас очень радовало, хорошо кушал, рос и набирал вес.
Постепенно пришлось менять ночную локацию дочурины. С большим боем и истошными криками дочери мне удалось переместить её со своей грудной клетки под свой бок.
Так спустя пять лет каждое утро и нахожу свою Феечку под своим боком, хотя год назад мне снова удалось одержать небольшую победу в очередной битве за свою кровать.
В результате долгих переговоров, увещеваний, много-недельных вечерних чтений, прослушиваний её любимой музыки, игрушечных взяток, разных видов подхалимажей, скрытого шантажа и открытого торга, - нам удалось добиться договорённости, что ночью спать Майечка будет в своей постельке, а утром может прибегать ко мне.
Самая первая самостоятельная ночёвка моей дочери в ее постели завершилась в 5 часов утра.
На мои слова, что ещё очень рано, прилетевшая Пчелочка резонно заметила.
- Папочка, так уже утро! Ну, может только ранее…
- Если утро, тогда вставай чистить зубки, принимать душ и собираться на занятия, - произношу с закрытыми глазами.
- Нет, так не пойдет! Сначала надо провести этот…Ну как его? А вспомнила…Раунд переговоров. А твой мозг, папочка, ещё спит. Давай за завтраком все обсудим. Мы же с тобой всегда и все обсуждаем, - сонным голосом произносит дочурина, сладко зевает, укладывается под моим боком и тут же засыпает.
Да, обсуждения - это наше все.
С Майкиной гиперактивностью и неуемным темпераментом ограничения и запрещения не работали ни в девять месяцев её жизни, когда она сама пошла, но в два с половиной года, когда изъявила желание научиться читать, ни в три, когда Феечка обнаружила дома скрипку и заявила:"Буду играть!"
Майечка по умственному развитию, самостоятельности, упертости и активности переплюнула даже сестру мою Анну Дмитриевну.
Если у Пчелочки что-то не получалось с первого раза, дочурина упрямо и методично в разных вариантах пробовала добиться своего.
Каждую свою победу она озвучивала также бурно и громко, как и свое поражение.
Однажды, когда Майе было года два, во время очередного визга малышули по какой-то новой причине ее недовольства, я, прикрикнул на Пчелочку в присутствии Дмитрия и начал твердо и жёстко объяснить дочери, что так себя вести нельзя.
Попытка моего жесткого разговора с дочуриной бесславно утонула в пучине ее истерических рыданий.
Вечером во время обсуждения вопросов бизнеса за бокалом вискаря Дмитрий вспомнил историю с Майечкой.
- Никит, есть очень хорошая арабская пословица:"Никто не может сделать самку королевой, кроме ее отца…». В ней есть реальная соль. Я могу сказать проще, хочешь в старости иметь рядом с собой любящую женщину, роди и воспитай её сам, - очень тихо без всякого намека на менторский тон заводит со мной разговор человек, который за многие годы жизни с моей матерью и общения со мной, стал практически моим отцом. - С Майечкой как с Анной такой разговор, свидетелем которого я сегодня был, не работает от слова совсем. Феечка, как и мать твоя, неведомая, а ведущая. Тактика взаимодействия с ними иная. Их можно победить только очень вескими и чёткими аргументами. Ведущая женщина, даже самая любящая, может быть только партнёром. Таких голосом и жесткими запретами не возьмёшь…
Дмитрий наливает нам по очередной порции вискаря, о чем-то думает, потом продолжает говорить.
- У тебя и Майечки сейчас, конечно, трудное время. Без женщины и без матери трудно. Не только тебе, Никита, но и девочке нашей тоже. И именно ты для неё сейчас и мама, которая по-женски пожалеет, и папа, который по-мужски примет её боль и поможет стать слабее. Майка наша, она как Славик, очень сильная. Знаешь, если слабый и мягкий легче подстраивается и приспосабливается, то сильный только ломается...Женщины в нашей семье все сильные…
После этой фразы Дмитрий снова замолкает, крутит в руках бокал с янтарной жидкостью, делает глоток виски, смакуя его.
- Знаешь, Никит, за все годы наших отношений с твоей матерью я лишь один раз на Катюню орал. Да, тогда, когда лексус её взорвали, - уточняет Дима, качая головой. - Орал от своей слабости, от собственного страха за неё. И ведь крик мой ни хера не помог, а только усугубил все. Катерина уперлась и приняла решение не в свою пользу. Из-за моей глупости могла погибнуть и моя любимая женщина, и наша Анюта. Понимаешь, Никита, и ничего этого у меня не было бы, да и меня бы не было, потому что никто бы не стал бороться за мою жизнь, как это сделала моя Катюня (история Екатерины Уманской в книге "Отложенная жизнь").
- Прекрасно понимаю тебя, Дмитрий. Только знаешь, все время думаю о том, что если бы я был более категоричен, смог в свое время сказать Славе нет, то всей этой ситуации мы могли избежать. Да, может правда и не на моей стороне, но мне нужно было настоять на суррогатном материнстве. Я этого не сделал. И теперь жалею об этом. Очень жалею! - произношу, вытирая выступившие слезы и закидывая в себя разом весь вискарь.
- Понимаю, Никит, как тебе сейчас непросто, но история не терпит сослагательного наклонения. Всё уже произошло. И Майечка сейчас в этой истории самое слабое звено. Ты подумай над моими словами. И поверь мне, женщин, умеющих любить, растят мужчины, любящие женщин! - завершает спич Дмитрий, чокается со мной, выпивает вискарь и желает спокойной ночи.