Мы успели сделать нужные шаги и, кажется, вышло это весьма естественно, поскольку сразу же вслед за этим послышались сухонькие похлопывания — учительница нам аплодировала.
— Молодцы, центральная пара! — воскликнула она. — А теперь попробуем под музыку!
Репетиция закончилась спустя два часа. Все уже просто с ног валились, но отрепетированная программа действительно впечатляла. Учительница наказала всем прийти на репетицию в среду и удалилась. Следом за ней потянулись ученики. Жанна с улыбкой попрощалась со мной и убежала. Подошла Маша.
— Очень хорошо, — сказала она с усталой улыбкой. — Со стороны смотритесь великолепно. Ей бы еще расчесаться.
Я развел руками, не зная, что сказать.
— Только не задавайся! — погрозила пальцем Маша. — Завтра жду на занятие!
— Опять? — ужаснулся я.
— Снова. Считай это профессиональным интересом. О вашем танце в газетах напишут!
Она ушла. Подошел угрюмый Петя.
— И что? — смерил он меня взглядом. — Думаешь, ты лучше всех, что ли?
— Нет, — честно признался я.
— Ну, так попроще тогда будь!
— В каком смысле?
— В прямом! И что, что ты танцевать научился? Думаешь, это что-то решает, что ли?
Я поймал на себе настороженный взгляд Бори и внезапно ответил словно бы его словами:
— Ну, когда речь идет о танцах, то да. Во всех остальных ситуациях — вряд ли.
— Я тебя заставлю нос-то опустить! — прошипел Петя.
— Я не сомневаюсь. Что задумал? Ведро свиной крови?
Петя гордо вскинул голову и удалился.
— Обалденно интимная вещь, этот вальс! — сказал Боря, подходя ко мне. — Маша даже перестала меня бояться!
— Думаешь? — усомнился я.
— Знаю.
— Опять?
— Ах, черт… прости, не удержался. Мы были так близки, что мне захотелось узнать ее мысли.
Выходя из актового зала, мы увидели милиционера. Того самого. Брик замедлил шаги, притормозил и я. Но Разрушитель не обратил на нас внимания. Он вышел из кабинета директора и покинул школу.
— Чего это он? — шепнул я.
— Не догадываешься? — мрачно спросил Брик.
— Нет.
— Хочет допросить учеников. Посмотреть каждому в глаза. Задать нужные вопросы.
Мы немного подождали, чтобы милиционер успел уйти подальше. Потом вышли на улицу.
Лето окончательно сдало позиции. Небо хмурилось, дул резкий и прохладный ветерок. Да и листва на деревьях становилась желтой и красной, вытесняя зеленые цвета.
— У тебя одежда-то теплая есть? — спросил я вдруг.
— Есть что-то, — пожал плечами Брик. — Пойдем на площадку, я тебе кое-что покажу.
Мы зашли за угол школы и оказались на спортплощадке, где при хорошей погоде проходили занятия по физкультуре. Вечерами там частенько собирались компании — поорать, выпить, избить кого-нибудь. Но сейчас площадка пустовала.
Мы прошли в самый конец, подальше от людских глаз. Боря остановился перед булыжником размером с кулак, практически скрытом в вянущей траве.
— Смотри!
Я смотрел на камень. Спустя секунду мне показалось, что он дрогнул. Потом точно приподнялся.
— Что это? — попятился я.
— Не бойся. Смотри!
Внимательно глядя на камень, Боря поднимал взгляд. Одновременно поднимался камень. Вскоре он уже висел в воздухе на уровне его глаз. Сначала висел неподвижно, потом несколько раз перевернулся и плавно опустился обратно.
— Ни фига себе, — искренне сказал я.
— Да, я открыл новые возможности мозга. Пока еще далеко от совершенства, но я учусь. Кстати говоря, этому тоже может научиться любой. Представляешь, какие горизонты откроются перед человечеством?
Честно говоря, у меня в этот момент перед глазами стояла лишь одна картина: учитель сидит за столом и взглядом заставляет мел писать.
— Я тебе помогу, — улыбнулся Брик, видимо, опять заглянув ко мне в голову. — Например, работы, опасные для жизни. Можно будет выполнять их на расстоянии. Что-нибудь с атомной энергетикой, допустим. Изобразительное искусство тоже выигрывает. Не нужно «набивать руку». Достаточно четко представить, что должно быть изображено на холсте, и заставить кисть повторить это. Инвалиды смогут работать не хуже полноценных людей. Да и в целом жить станет безопаснее. К примеру, можно будет предотвратить аварию, отвести в сторону падающий на голову кирпич…
— Или направить его в другую голову, — кивнул я.
— Зачем?
— Боря, ты неисправимый идеалист. Помимо того, что ты перечислил, люди будут использовать эти способности, чтобы делать больно другим людям. Потому что далеко не все люди добрые и хорошие.
Плечи Маленького Принца поникли.
— Да уж, — пробормотал он. — На одно достоинство этого мира приходится десяток недостатков. Так, наверное, и должен поддерживаться баланс.
— Что поделать. Ладно, пошли домой. Я проголодался до смерти.
Но спокойно дойти до дома нам не дали. Едва мы только повернулись, как увидели Рыбу и Семена, целенаправленно движущихся к нам.
— Ну что, танцоры! — заорал Рыба. — Побазарим?
Глава 28
Страх — хитрая вещь. Хитрая и подлая, как еврей в форме «СС». Говорят, что страх — это защитная реакция, но почему же тогда он парализует руки и ноги? Почему не дает убежать? Почему не позволяет защитить себя?
Наверное, ответ прост: мир взрослых снова нам врет. Они говорят, что бояться нормально, но в этом нет ничего нормального. Страх — это паразит, уничтожить которого по силам далеко не каждому.
Глядя, как приближаются наши палачи, я окаменел. Мысль о бегстве казалась глупой. Разве сбежишь от судьбы? Из транса меня вывел громкий шепот Брика:
— План помнишь?
— А?
— Когда я побегу — беги за мной.
— Чего шепчемся, девочки? — Рыба оглянулся и, не увидев никого поблизости, вынул из кармана нож-бабочку. У меня потемнело в глазах.
— Рассказываю другу, как я переспал с твоей мамашей! — крикнул Брик.
Рыба замер.
— Ни фига, ты борзый, — сказал Семен.
Рыба тряхнул головой.
— Хана тебе, сморчок, — сказал он, кидаясь на Брика.
Тот ловко увернулся и бросился бежать. Каким-то чудом я сумел одолеть свое остолбенение и ринулся следом.
— Э, а ну стоять! — грянуло за спиной.
Брик бежал быстро, я с трудом поспевал за ним. Кажется, даже на физкультуре мне не приходилось так бегать, а уж Брику, вечно плетущемуся в хвосте колонны, и подавно. Сердце выскакивало из груди, кровь неслась по венам со скоростью звука. А сзади доносился топот погони.
Вот, наконец, впереди дом Брика. Мы перебежали дорогу. Ворота сами распахнулись, я даже не успел задуматься об этом.
— В дом нельзя! — послышался крик Семена.
— По х…! — взревел Рыба.
Рядом с домом Брика стояло ветхое строение. То ли сарай, то ли гараж. Боря рванул на себя рассохшуюся дверь и забежал внутрь. Я оглянулся, прежде чем последовать за ним. Семен оставался на улице, а Рыба вбежал внутрь. Наверное, он действительно готов был на убийство. Ворота с грохотом захлопнулись за его спиной, но он даже не обернулся. Он бежал ко мне, и я поспешил нырнуть внутрь сарая.
Боря успел зажечь внутри лампочку и встал рядом со старым мотоциклом с коляской. Я подбежал к нему и приготовился дорого продать свою жизнь. Прощайте, мама и папа, Жанна, Маша, Эля, все остальные замечательные люди, которых я не знал, да уже и не узнаю…
Дверь, казалось, протолкнула Рыбу внутрь, закрываясь. Упал засов. Рыба не успел сделать больше ни шагу. Длинная цепь, лежащая на полу, пришла в движение, обвила его левую ногу и рванула вверх. Рыбин, вопящий благим матом, выронил нож, пролетел через весь сарай вверх ногами и ударился спиной о массивный столб, видимо, служивший подпорой крыше. Цепь моментально обернулась вокруг него, накрепко привязав к столбу.
Ноги, измученные танцами, а теперь еще и бегом, дрожащие от пережитого ужаса, отказались служить, и я опустился на пол, положив руку на стоящую рядом с мотоциклом канистру.
Видеть Рыбу, привязанного цепью к столбу, было очень странно. Не менее странно было и Рыбе. Он выпучил глаза, завертел головой, открыл рот и принялся материться во всю глотку.
Брик медленно подошел к нему. Их глаза находились практически на одном уровне. В памяти всплыла знаменитая сцена поцелуя из «Человека Паука».
— Все сказал? — спросил Брик, когда поток ругательств иссяк. — Теперь послушай меня. Ты — бесполезное ничтожество. И твоя жизнь не нужна никому в целом свете.
— Развяжи меня, я тебя на куски порву! — завизжал Рыба, всеми силами пытаясь освободиться. Но цепь держала крепко.
— И зачем это мне? — Боря склонил голову, словно задумавшись.
— Так нечестно!
— А как — честно?
— Давай один на один!
— Что же в этом честного? Я не умею драться, а ты умеешь. Ты ведь гнался за мной не для того чтобы предложить партию в шахматы. Ты хотел одолеть меня в том единственном, в чем хоть как-то можешь себя проявить. Я поступил точно так же. На мой взгляд, все честно.
Только тут до Рыбы начало что-то доходить. Он завертел головой, посмотрел на цепь, потом на Борю. Трудно судить об эмоциях на перевернутом лице, но, кажется, я заметил страх.
— Как ты это делаешь? — спросил Рыба.
— Потратил время на учебу. Не на пиво, не на «травку», а на учебу. И, кажется, не прогадал.
— Ты больной придурок! Отпусти меня!
— Я могу отпустить тебя. Ты упадешь и сломаешь шею. Хочешь?
Цепь резко ослабла, и Рыба рванулся вниз с диким воплем. Цепь тут же сжала его с прежней силой.
— Тебе придется выработать новую модель поведения, — сказал Брик. — Теперь ты не хищник, а жертва. Что будешь делать? Умолять? Торговаться? Мне правда интересно. Каким ты будешь теперь?
Рыба смотрел на него расширившимися глазами и жадно хватал воздух ртом. Должно быть, цепь сильно сдавила его легкие.
— Не надо, не надо, пожалуйста, — прошептал он.
— О! Значит, умоляешь! — восхитился Боря. — Как это мило. И ни одной мысли в голове. А, нет, вот, что-то появилось… И сразу матом. Одни эмоции. А мог бы размышлять конструктивно. Разработать хотя бы примитивный план спасения. Почему ты боишься думать… Шурик?