Итак, Хелен была беременна.
Это будет последним гвоздем, вбитым в мой гроб, если они выяснят, кто был Дуглас Шерард. Я-то знал, что не был виновен ни в ее смерти, ни в ее беременности, но если что-то о моем пребывании здесь выйдет наружу, мне никто не поверит.
Каким безмозглым кретином я был, когда с ней связался!
Кто же ее любовник?
Мне снова вспомнился таинственный широкоплечий пришелец, которого я видел накануне вечером. Это был он? Возможно. Теперь было ясно, что он не вор. Ни один вор не оставил бы на туалетном столике драгоценности стоимостью три миллиона лир.
Я продолжал размышлять над всем, что произошло, смотря на каминные часы и зная, что через полчаса мне надо будет в подробностях рассказать Чалмерсу о смерти Хелен.
Чем больше я об этом думал, тем больше осознавал, что любой мой неосторожный шаг будет означать для меня конец.
Карлотти вошел в гостиную, когда стрелки на каминных часах показывали три сорок пять.
— Возникли кое-какие осложнения, — мрачно изрек он.
— Я знаю. Вы уже говорили.
— Вы не думаете, что она была женщиной суицидального типа?
Этот вопрос меня насторожил.
— Не знаю. Говорю вам, я ничего о ней не знаю. — Я почувствовал необходимость это подтвердить и продолжил: — Чалмерс просил меня встретить ее в аэропорту и отвезти в отель. Это было около четырнадцати недель назад. После этого я ее почти не видел. Я действительно ничего о ней не знаю.
— Гранди полагает, что ее мог вывести из равновесия ее любовник, — сказал Карлотти. Кажется, мои слова не произвели на него особого впечатления. — Он полагает, что она могла броситься со скалы от отчаяния.
— Американские женщины так не поступают. Они слишком практичны. Хорошенько подумайте, прежде чем рассказывать такие теории Чалмерсу. Ему это вряд ли понравится.
— Я не собираюсь сообщать эти предположения Чалмерсу, я высказываю их вам, — промолвил Карлотти.
В этот момент вошел Гранди и сел. Он холодно и жестко посмотрел на меня.
— Высказывайте мне какие угодно предположения, — произнес я, глядя на Карлотти. — Вряд ли это вам поможет, но будьте осторожны с тем, что станете излагать Чалмерсу.
— О, — проговорил Карлотти, — я это понимаю. Но и на вашу помощь надеюсь. Кажется, здесь не обошлось без любовной истории. Служанка сказала мне, что эта женщина приехала сюда два дня назад. Она была одна и ждала своего мужа, который должен был приехать на следующий день, то есть вчера. Служанка не сомневается, что она его ждала. Она была очень весела. — Он прервался, чтобы посмотреть на меня. — Я вам передаю то, что сообщила служанка. Обычно женщины хорошо все это замечают.
— Продолжайте, — сказал я. — Я с вами не спорю.
— Этот мужчина должен был приехать из Неаполя в Сорренто в три тридцать. Синьорина говорила, что поедет встречать поезд, а служанка пришла около девяти утра, чтобы приготовить обед и убраться в комнатах. В одиннадцать часов она ушла. Между этим временем и тем моментом, когда синьорине надо было ехать встречать поезд, случилось что-то, что помешало ей его встретить или заставило передумать его встречать.
— Что бы это могло быть?
Он пожал плечами.
— Может быть, она каким-то образом узнала, что ее любовник не приедет. Ей могли позвонить.
— Это только догадки, — сказал я. — А Чалмерсу вам нужно будет излагать факты, а не предположения.
— Но у нас есть кое-какие факты. Я пытаюсь выстроить на их основе версию. — Он безостановочно ходил. Было видно, что он озадачен и недоволен тем, как развиваются события. — Согласно версии Гранди, она покончила с собой из-за депрессии.
— Имеет ли это значение? — спросил я. — Она мертва. Стоит ли все это разматывать, если это был несчастный случай? Есть ли необходимость всем рассказывать, что она была беременна, а?
— У судьи будет заключение о вскрытии. Это нельзя оставить в тайне.
— Ладно, у меня дела, — прервал нас Гранди. — Мне надо найти этого Шерарда.
Я почувствовал себя так, как будто кто-то воткнул мне сзади в шею стилет.
— Я собираюсь позвонить синьору Чалмерсу, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Он захочет узнать, что произошло. Что мне ему сказать?
Карлотти и Гранд и переглянулись.
— На этой стадии расследования разумнее всего рассказывать как можно меньше, — заметил Карлотти. — Видимо, было бы неразумным упоминать об этом Шерарде. Не могли бы вы сказать, что она сорвалась со скалы, когда занималась киносъемкой, что будет проведено дознание и полное расследование, и до тех пор…
Его прервал телефонный звонок. Гранди снял трубку, несколько мгновений слушал и потом посмотрел на меня.
— Это вас.
Я взял у него трубку.
— Алло?
— Мистер Чалмерс звонил десять минут назад, — сказала Джина. — Он сообщил, что немедленно вылетает и вы должны встретить его завтра в неапольском аэропорту.
Я медленно и глубоко вздохнул. К этому я не был готов.
— Он ни о чем не спрашивал?
— Он только сообщил время прилета и просил его встретить.
— О'кей, я там буду.
— Я ничем не могу помочь?
— Нет. Оставайся у себя, Джина. В ближайшее время ты мне не понадобишься.
— Если я все-таки буду нужна, то вечерами меня можно будет найти дома.
— О'кей, но я не буду тебя беспокоить. До свидания. — И я повесил трубку.
Карлотти наблюдал за мной, и глаза его были хмурыми.
— Чалмерс прилетает завтра в восемнадцать ноль-ноль в Неаполь, — сказал я. — Нечего и думать о том, чтобы говорить ему как можно меньше. Ему нужно будет рассказать все, и в деталях.
Карлотти поднялся на ноги и скривился:
— Мы должны во что бы то ни стало найти до завтрашнего вечера этого Шерарда, — сказал он и посмотрел на Гранди: — Оставьте здесь своего человека. Пусть он сидит тут, пока его не сменят. А нас можете отвезти в Сорренто. Не забудьте драгоценности, синьор Доусон.
Я взял шкатулку и положил ее себе в карман.
Когда мы шли по дорожке к полицейской машине, Карлотти сказал Гранди:
— Оставляю вас в Сорренто. Постарайтесь выяснить, не знает ли кто-нибудь Шерарда и не видел ли его в Сорренто. Проверьте, не приезжали ли вчера какие-нибудь американцы, особенно если этот американец был один.
Несмотря на жару, я почувствовал, что мое лицо покрылось холодным потом.
3
Я приехал в неапольский аэропорт незадолго до шести часов Мне сказали, что самолет из Нью-Йорка прилетает вовремя и ожидается с минуты на минуту.
Я встал у ограждения, закурил и стал ждать. Рядом со мной стояли еще четыре человека: две пожилые дамы, толстый француз и очень светлая блондинка с таким бюстом, какой можно увидеть только на страницах «Эсквайра». Она была одета в белый костюм из плотной ткани, на голове — небольшая черная шляпка, украшенная бриллиантами, которая наверняка стоила кучу денег.
Я посмотрел на нее, и она обернулась. Наши глаза встретились.
— Простите, вы мистер Доусон? — спросила она.
— Совершенно верно, — удивился я и снял шляпу.
— Я — миссис Шервин Чалмерс.
Я пристально посмотрел на нее.
— Вы? Разве мистер Чалмерс уже прилетел?
— О нет. Я всю предыдущую неделю делала покупки в Париже, — объяснила она. — Мой муж телеграфировал мне, чтобы я его встретила. Очень плохие новости.
— Да.
Я беспокойно повертел в руках шляпу.
— Это ужасно… она была так молода.
— Очень неприятно, — сказал я.
В ее взгляде было что-то такое, отчего я чувствовал себя неуютно.
— Вы ее хорошо знали, мистер Доусон?
— Едва-едва.
— Никак не могу понять, как она могла так упасть.
— Полиция полагает, что она занималась киносъемкой и не видела, куда ступает.
Звук подлетающего самолета прервал этот малоприятный разговор.
— Думаю, это наш рейс, — сказал я.
Мы стояли рядом, наблюдая за приземлением самолета. Через несколько минут начали появляться пассажиры. Чалмерс вышел первым. Он быстро подошел к ограждению и, обменявшись несколькими фразами с женой, повернулся ко мне и пожал мне руку. Пристально посмотрев на меня, он сказал, что хочет как можно скорее попасть в отель, а я должен организовать ему встречу с полицией в отеле в семь часов.
Они с женой устроились на заднем сиденье «роллс-ройса», который я для них нанял, а я, не получив от них никаких указаний, сел на переднее сиденье рядом с водителем.
У отеля Чалмерс отпустил меня, бросив:
— Увидимся в семь, Доусон. — И они зашли в лифт, чтобы подняться на четвертый этаж, а я остался стоять, чувствуя, что у меня перехватило дыхание.
Я видел фотографии Чалмерса, но теперь он показался мне гораздо более энергичным человеком. Хотя он был невысок, полноват и телосложением напоминал бочонок, вокруг него возникала своеобразная аура, в которой все окружающие уменьшались до размера пигмеев. Лучше всего для Чалмерса подошло бы сравнение с Муссолини в его лучшие времена. Казалось невозможным, чтобы он был отцом такой женщины, как Хелен, с ее хрупкой, нежной красотой.
Когда в семь часов Карлотти, Гранди и я вошли в огромный номер, который ему предоставил отель «Везувий», он сидел за большим столом в середине комнаты, с сигарой в зубах и мрачным выражением на его грубом лице.
У окна сидела его жена, Джун, в небесно-голубом шелковом платье, которое облегало ее тело, как вторая кожа. Ее длинные стройные ноги сразу привлекли взор Гранди, и его обычно строгое лицо приобрело более человечное выражение.
Я представил его и Карлотти, и мы сели.
Несколько мгновений Чалмерс пристально смотрел на Карлотти, потом сказал лающим голосом:
— О'кей, давайте факты.
За последние три года мне приходилось много общаться с Карлотти. До этого момента я не особенно высоко оценивал его как полицейского. Мне была известна его основательность и то, что он пользуется репутацией человека, раскрывающего свои дела, но мне никогда не казалось, что он обладает особенным талантом к своей работе. Но то, как он докладывал Чалмерсу следующие двадцать минут, заставило меня в корне изменить свое мнение о нем.