— Ничего полезного.
Он что-то пробурчал.
— Что ж, жду результатов. Мы должны быстро отыскать этого подонка. Я надеюсь услышать что-то к тому времени, когда вернусь в Нью-Йорк… Понимаешь?
Я сказал, что понимаю.
Он вытащил из кармана ключ от французского замка.
— Мне его дали полицейские. Это ключ от ее квартиры в Риме. Будет лучше, если ты соберешь ее вещи и продашь. Не хочу ничего получать обратно.
Я взял ключ.
— Нам пора идти, Шервин, — прервала наш разговор Джун.
Он посмотрел на свои часы на цепочке.
— Да. О'кей. Оставляю это на тебя, Доусон. Тебе надо только найти этого подонка и сообщить мне об этом.
Он кивнул мне и направился к выходу из бара в регистрационный зал. Джун бросила на меня многозначительный взгляд и последовала за ним.
Я проводил их, и они сели в «роллс-ройс».
— Я хочу знать, что ты планируешь делать, — сказал Чалмерс через открытое окошко машины. — Не стесняйся тратить деньги. Ты получишь столько, сколько будет нужно. Чем скорее ты это раскроешь, тем скорее приступишь к работе в иностранном отделе.
Я пообещал, что сделаю все возможное.
Когда «роллс-ройс» отъезжал, Джун Чалмерс взглянула на меня через заднее стекло. В ее глазах все еще было беспокойство.
2
Я приехал в Рим около шести часов.
В дороге я искал глазами «рено», но его не было. Оставив «линкольн» на стоянке, я поднялся по лестнице, которая вела прямо к моей квартире.
Я вошел в гостиную, сделал себе виски с содовой и набрал номер Карлотти.
Через некоторое время он снял трубку.
— Это Доусон, — сказал я. — Только что приехал.
— Да? А синьор Чалмерс вернулся в Нью-Йорк?
— Совершенно верно. Кажется, судья удовлетворен версией о несчастном случае.
— Мне об этом ничего не известно, — произнес Карлотти. — Дознание будет идти до понедельника.
— Чалмерс с ним говорил. Он также говорил с вашим начальником.
— Мне и об этом ничего не известно.
В разговоре возникла пауза, затем я продолжил:
— Вы могли бы кое-что для меня сделать. Мне нужна информация о регистрационном номере одной машины.
— Конечно. Дайте мне номер, и я вам перезвоню.
Я назвал ему номер «рено».
— Не заставлю вас долго ждать.
Я положил трубку и устроился поудобнее в кресле.
Минут через десять зазвонил телефон.
— Вы уверены, что не ошиблись с номером этой машины? — спросил Карлотти.
— Не думаю, что мог ошибиться… а что?
— Такого номера не зарегистрировано.
— Понимаю. — Я не хотел усиливать его любопытство. — Прошу прощения, лейтенант. Если подумать, то, пожалуй, я мог и ошибиться.
— У вас были какие-то причины, чтобы об этом спрашивать? Возможно, это имеет какое-то отношение к смерти синьорины Чалмерс?
Я невесело усмехнулся:
— Какой-то парень слишком близко ко мне ехал. Я подумал, что надо бы о нем узнать.
Последовала небольшая пауза, потом Карлотти сказал:
— Спрашивайте меня без колебаний, если вам будет нужна какая-нибудь помощь. Для этого я здесь и сижу.
Я поблагодарил его и повесил трубку. Дело принимало все более серьезный оборот.
Хотя попытки Джун Чалмерс убедить меня, что Шервин изменит свое отношение ко мне, если я расскажу ему правду о дочери, были небезуспешными, я понимал, что, предлагая мне прекратить расследование, она думала вовсе не обо мне, а о себе самой. Она опасалась чего-то, что, будучи предано огласке, может ей повредить.
Я понимал также, что, если перестану заниматься расследованием, Чалмерсу станет об этом известно и он наймет кого-нибудь другого.
Кроме того, я знал что если Карлотти станет искать убийцу Хелен, никто, включая Чалмерса, его не остановит.
Я заставил себя подняться с кресла и подошел к телефону, чтобы позвонить Максвеллу.
Телефонистка сказала, что в офисе никто не снимает трубку, и я попросил ее соединить меня с отелем, в котором остановился Максвелл. Клерк сказал, что его нет в номере, и я положил трубку.
Кажется, надо было продолжать расследование. Я решил съездить на квартиру к Хелен.
Чтобы доехать до дома Хелен, мне понадобилось двадцать минут. Я занес чемоданы, которые вывез с виллы, в автоматический лифт и поднялся к ее квартире.
Вытащив ключ, я посмотрел на часы. Было без двадцати восемь. Я открыл дверь и вошел в прихожую.
Сильный запах духов Хелен подействовал на меня, как привидение. Казалось, с того момента, когда мы с ней здесь беседовали о наших планах поехать в Сорренто, прошло всего несколько часов.
Стоя в дверях гостиной, я посмотрел на стол, на котором раньше стояли коробки с пленкой, но теперь их там не было. Конечно, вероятность того, что Хелен забыла взять их в Сорренто, была очень небольшой. То, что пленок не было на столе, лишний раз подтверждало, что их украли с виллы.
Я вошел в комнату и осмотрелся. После секундного колебания я прошел к столу и, усевшись за него, стал открывать ящики. Там были обычные для письменного стола вещи: тетради, промокательная бумага, чернила и тому подобное. Я все это просмотрел, но там не было ни одной личной бумаги, ни одного счета, письма или ежедневника. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что кто-то мог меня опередить и забрать из стола все бумаги с какими-то записями.
С этими тревожными мыслями я прошел в спальню. До тех пор, пока я не осмотрел все эти шкафы и тумбы, я не представлял, сколько у Хелен было дорогой одежды. Чалмерс велел мне избавиться от всех ее вещей, но, глядя на эти дюжины платьев, кофт, туфель, три ящика нижнего белья и ящик мелких украшений, я понял, что без посторонней помощи мне здесь не обойтись. Я решил позвонить Джине.
Мне повезло: она была дома и сказала, что собирается ужинать.
— Ты не можешь приехать прямо сейчас? — Я назвал ей адрес. — Тут есть для тебя работенка. Возьми такси. Когда мы закончим, я отвезу тебя поужинать.
Она согласилась.
Повесив трубку, я заметил на стене, рядом с аппаратом, нацарапанный карандашом номер. Он был едва виден, и я смог его разобрать, только включив настольную лампу. Это был римский номер.
Мне показалось, что Хелен не стала бы записывать его на стене, если бы он не был для нее важен и не требовался довольно часто. Сделав над собой усилие, я снял трубку и набрал номер, тут же пожалев об этом порыве. Судя по всему, это мог быть номер X, и я не хотел, чтобы он раньше времени начал подозревать, что я его ищу. Я уже хотел положить трубку, когда услышал щелчок на линии. Моя барабанная перепонка едва не лопнула от голоса, который прорычал в трубку на итальянском:
— Что вам нужно?
Это был самый грубый, развязный голос, который мне когда-либо приходилось слышать по телефону.
Я отодвинул трубку от уха и прислушался. Можно было уловить легкие звуки музыки: какой-то голосистый тенор пел «Е lucevan le stelle», может быть, по радио.
Мужчина, который снял трубку, прокричал:
— Алло? Кто это?
У него был неестественно громкий голос.
Я постучал по микрофону телефонной трубки, чтобы привлечь внимание.
Потом послышался женский голос:
— Кто это, Карло? Что ты так кричишь? — Она говорила с сильным американским акцентом.
— Никто не отвечает, — ответил он по-английски и бросил трубку.
Я стоял, смотря в окно. Карло… и эта американка. У Хелен в Риме было много друзей. Карло мог оказаться просто ее приятелем, но телефонный номер на стене меня озадачивал. Конечно, он мог сказать Хелен свой номер по телефону, и она, за неимением рядом блокнота, записала его на стене, но мне почему-то в это не верилось.
Я записал номер на листке бумаги и положил листок себе в карман. В это время раздался звонок у входной двери.
Я впустил Джину в квартиру.
— Прежде чем мы поговорим, — сказал я, — посмотри на все эти вещи. Чалмерс хочет, чтобы я их продал, а деньги отдал благотворителям. Но здесь что-то многовато работы. Товара хватит на целый магазин.
Я провел ее в спальню и встал сзади, пока она осматривала шкафы и тумбы.
— Распродать все это будет совсем не сложно, Эд, — сказала она мне. — Я знаю одну женщину, которая занимается подержанной одеждой. Она назначит цену и все это заберет.
Я вздохнул с облегчением.
— Очень хорошо. Я надеялся, что найдется какой-нибудь выход. Пускай назначает какую угодно цену, лишь бы нам не возиться больше с этой квартирой.
— Должно быть, синьорина Чалмерс тратила много денег, — сказала Джина, осматривая одежду. — Кое-что тут никогда не надевалось, а куплено все в самых дорогих магазинах Рима.
— Ну, ей на это деньги давал не Чалмерс, — заметил я. — Полагаю, ее кто-то финансировал.
Джина пожала плечами и закрыла дверцу шкафа.
— Она все это получила не за просто так, — сказала Джина. — И я ей не завидую.
— Пойдем в другую комнату. Я хочу с тобой поговорить.
Она прошла за мной в гостиную и села в кресло.
— Эд, почему она звонила, называясь миссис Дуглас Шерард? — спросила Джина.
Если бы на меня вдруг упала стена комнаты, я был бы меньше потрясен.
— Что? Что ты сказала? — проговорил я, уставясь на нее.
— Я спрашиваю, почему она назвалась миссис Дуглас Шерард. Наверное, мне не следовало этим интересоваться. Извините.
— Откуда тебе известно, что она себя так называла?
— Я узнала ее голос, когда она звонила перед вашим отпуском.
Мне следовало догадаться, что Джина могла бы узнать голос Хелен. Они дважды говорили по телефону, когда Хелен впервые приехала в Рим, а у Джины отличная память на голоса.
Я подошел к бару.
— Выпьешь, Джина? — спросил я, стараясь говорить спокойно.
— Я бы выпила шампанского.
Я достал бутылку шампанского и бутылку виски, налил себе более крепкого напитка, а Джине — шампанского.
Я знал Джину четыре года. Одно время мне казалось, что я в нее влюблен. Работая с ней день за днем и большую часть времени проводя с нею наедине, трудно было избежать соблазна с ней сблизиться. Но я удерживался от этого шага, стремясь, чтобы наши отношения остались более или менее деловыми.