Я видел многих журналистов, работавших в Риме, которые слишком близко сошлись со своими секретаршами. Рано или поздно эти девочки совсем отбивались от рук или приходил какой-нибудь большой человек и замечал, что происходит, и начинались разные неприятности. Поэтому я держался с Джиной достаточно строго. Тем не менее что-то невыразимое нас связывало, и я знал, что всегда могу полностью положиться на Джину.
Я решил, что допью виски и расскажу ей все без утайки. Зная, в какое дерьмо я вляпался, я чувствовал, что нуждаюсь в чьем-то непредвзятом совете.
— Как насчет того, чтобы ты стала моей матерью-исповедницей, Джина? — спросил я, садясь напротив нее. — У меня на сердце много того, чем я хотел бы с кем-то поделиться.
— Если я что-то могу сделать…
Ее прервал звонок у входной двери. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга.
— Ну, кто бы это мог быть? — произнес я, поднимаясь на ноги.
— Может, это швейцар решил узнать, что здесь происходит, — сказала Джина.
— Да, может быть.
Я вышел из комнаты в прихожую. Когда я подошел к двери, раздался еще один звонок.
Я открыл дверь.
В коридоре стоял лейтенант Карлотти. За ним был другой детектив.
— Добрый вечер, — проговорил Карлотти. — Можно войти?
3
Увидев его, я впервые почувствовал, что ощущает преступник, когда за ним вдруг приходит полиция. Сердце мое, казалось, на несколько мгновений остановилось, а затем начало так колотиться, что мне стало трудно дышать.
На пороге гостиной появилась Джина.
— Добрый вечер, лейтенант, — сказала она. Ее мягкий голос подействовал на меня успокаивающе.
Карлотти повернулся к ней. Я посторонился.
— Входите, лейтенант.
Карлотти шагнул вперед.
— Сержант Анони, — представил он своего напарника, который прошел за ним в прихожую.
Я направился в гостиную. К этому моменту я немного пришел в себя.
— Как неожиданно, лейтенант, — сказал я. — Вы знали, что я здесь?
— Я проезжал мимо, увидел, что в окнах горит свет, и очень удивился. Все сложилось удачно. Мне надо с вами поговорить.
Анони, невысокий, плотного телосложения, стоял, прислонившись к стене у двери. Казалось, он не испытывает никакого интереса к происходящему.
— Что ж, садитесь, — произнес я, кивнув Карлотти на кресло. — Мы только что немного выпили. Присоединитесь к нам?
— Нет, спасибо.
Он обошел комнату, держа руки в карманах. Подойдя к окну, он выглянул наружу, потом повернулся, подошел к тому месту, где я стоял, и сел рядом со мной. Я тоже сел. Джина устроилась на подлокотнике кресла.
— Я так понимаю, что вы сегодня утром забрали у лейтенанта Гранди кинокамеру синьорины Чалмерс? — спросил Карлотти.
Удивленный, я ответил:
— Да, совершенно верно. Гранди сказал, что она вам больше не нужна.
— Я так думал, но продолжал о ней размышлять. — Карлотти достал пачку сигарет и закурил, прекрасно зная, что сперва надо было предложить сигарету мне и Джине. — Я чувствую, что немного поспешил избавиться от камеры. Вы не возражаете против того, чтобы ее вернуть?
— Нет, конечно. Я привезу ее вам завтра утром. Идет?
— Здесь ее нет?
— Она у меня дома.
— А не будет неудобным, если мы ее заберем сегодня вечером?
— Что ж, пожалуйста. — Я закурил сигарету и наполнил свой стакан. Мне надо было выпить. — Отчего такой внезапный интерес к камере, лейтенант?
— Мне вдруг показалось странным, что в ней не было пленки.
— Поздновато это пришло вам в голову, а?
Он пожал плечами:
— Сначала я подумал, что синьорина забыла зарядить пленку, но потом поговорил с экспертами. Счетчик на камере показывал, что отснято двенадцать футов, следовательно, можно предположить, что пленка была, но потом ее вытащили. У вас нет никаких соображений по поводу того, кто мог вытащить пленку?
— Нет, если не считать самой синьорины.
— Очевидно, пленку вытащили, не освободив от захвата. Синьорина вряд ли бы так сделала, правда ведь?
— Конечно. — Я откинулся назад в кресле. — Мне казалось, что с этим делом все ясно, лейтенант. А теперь, похоже, у вас появились сомнения.
— У меня все время были сомнения, — сказал Карлотти. — Синьорина купила десять коробок с пленкой. Они исчезли. Пленка из камеры тоже исчезла. Я осмотрел эту квартиру сегодня утром. Здесь не осталось никаких личных бумаг с какими-нибудь записями. Если учесть, что синьорина прожила здесь около тринадцати недель, кажется очень странным, что не осталось ни писем, ни счетов, ни ежедневника; это странно, если, конечно, кто-то уже здесь не побывал и не забрал все бумаги.
— Я сам это заметил, — произнес я, ставя стакан на стол. — Хотя, конечно, перед отъездом она могла все убрать.
— Это возможно, но маловероятно. Вы сюда приехали, чтобы освободить квартиру?
— Да. Чалмерс велел мне избавиться от всех ее вещей.
Карлотти посмотрел на свои безукоризненные ногти, а потом взглянул прямо на меня.
— Простите, что помешал вашим занятиям, но вынужден попросить вас на время их прервать. Я хочу опечатать квартиру до окончания дознания.
Я не мог с этим не согласиться, хотя теперь уже почти точно знал, что у него на уме.
— В чем дело, лейтенант?
— Это обычный порядок, — снисходительно заметил Карлотти. — Возможно, после дознания будет проведено новое расследование.
— Но со слов Чалмерса я понял, что судья согласился вынести вердикт о смерти в результате несчастного случая?
Карлотти улыбнулся:
— Возможно, обнаружатся новые обстоятельства, которые прольют свет на это дело.
— Чалмерсу это не понравится.
— К сожалению.
Было ясно, что он больше не испытывает страха перед Чалмерсом.
— Вы говорили с вашим начальником? — спросил я. — Полагаю, Чалмерс перемолвился с ним словечком.
Карлотти стряхнул пепел на ковер.
— Мой начальник со мной согласен. То, что синьорина погибла в результате несчастного случая, по-прежнему не исключается, но пропажа пленок, этот американец, которого видели в Сорренто, исчезновение из квартиры личных бумаг — все это заставляет сделать вывод, что есть основания для проведения тщательного расследования. — Он выпустил в мою сторону струю дыма. — Меня озадачивает еще одно обстоятельство. Я слышал от банковского служащего синьорины, что ее содержание составляло шестьдесят долларов в неделю. Когда она приехала в Рим, у нее были только небольшой чемоданчик и сумка. Возможно, вы уже увидели содержимое шкафов и тумб в соседней комнате. Удивительно, откуда взялись деньги на все это.
Было ясно, что он только начинает копаться в прошлом Хелен, и я вспомнил испуганный взгляд Джун, когда она умоляла меня этим не заниматься.
— Насколько я понимаю, вы озабочены несколькими проблемами, — произнес я по возможности спокойно.
— Может быть, мы сейчас проедем к вам домой и заберем кинокамеру? — спросил Карлотти, поднимаясь на ноги. — И у меня не будет необходимости встречаться с вами еще раз.
— О'кей. — Я встал. — Поехали с нами, Джина. Я отдам камеру лейтенанту, и после мы с тобой поужинаем.
Я отдал ему ключ, а он передал его Анони.
Мы вышли в коридор. Анони с нами не было, он остался в квартире.
Когда мы втроем вошли в лифт, Карлотти сказал:
— Этот номер машины, которым вы интересовались… Он не имеет никакого отношения к синьорине?
— Я уже вам говорил: этот парень чуть меня не зацепил. Он не остановился. Я думал, что запомнил его номер правильно, но, наверное, это было не так.
Я почувствовал его взгляд. Мы молча дошли до моей машины и сели в нее.
— Вы не можете дать мне имена каких-нибудь друзей синьорины? — вдруг спросил Карлотти.
— К сожалению, не могу. Я же вам уже говорил: мы были едва знакомы.
— Но вы с ней разговаривали?
Его вкрадчивый тон заставил меня насторожиться.
— Конечно, но она ничего мне не рассказывала о своей жизни в Риме. Кроме того, она дочь моего босса, и мне не приходило в голову о чем-нибудь ее расспрашивать.
— А вы не ужинали с ней в ресторане «Треви» около четырех недель назад?
Я почувствовал себя так, будто кто-то нанес мне сильный удар под дых. Как много ему известно? Кто-то мог нас видеть. Я знал, что лучше его не обманывать.
— Полагаю, что ужинал, если подумать. Мне случалось с ней встречаться, и в тот раз, собираясь поужинать, я пригласил ее.
— Понимаю, — сказал Карлотти, немного помолчав.
Я доехал до улицы, где жил, и остановил машину у своего отдельного входа.
— Это был единственный раз, когда вы брали ее с собой? — спросил Карлотти.
Я задумался. Мы два раза ходили в кино и два или три раза вместе ужинали. Чтобы выиграть время, я спросил:
— Так ли это важно?
Я открыл дверцу машины и вышел. Карлотти вылез за мной на тротуар.
Настойчиво, но без особой надежды в голосе он повторил свой вопрос.
— Насколько я могу вспомнить, мы ужинали вместе один раз. — Я заглянул в машину. — Я на секундочку, — сказал я Джине. — Подожди меня.
Карлотти поднялся за мной по винтовой лестнице. Он тяжело дышал, и я чувствовал на своем затылке его взгляд.
Мы направились по коридору, который вел прямо в мою квартиру. Я прошел полпути, когда увидел, что дверь приоткрыта, и остановился как вкопанный.
— Привет… это интересно, — произнес я.
— Вы закрывали ее перед уходом? — спросил Карлотти, подходя ко мне.
— Конечно.
Мы вместе подошли к двери.
— О, проклятье! Похоже, здесь были взломщики, — сказал я и показал на сломанный замок. Я сделал движение, чтобы войти в прихожую, но Карлотти оттащил меня назад.
— Пожалуйста… дайте мне зайти первым, — резко сказал он и, осторожно ступая, вошел в прихожую и распахнул дверь в гостиную. Я следовал за ним по пятам.
Все лампы были включены. Мы стояли в дверях и смотрели на комнату, которая выглядела так, будто по ней пронесся ураган. Шкафы стояли открытыми, два кресла были перевернуты, все ящики из столов вынуты, а мои бумаги валялись на полу.