Для водителя «рено» это оказалось сюрпризом. Он не успел затормозить и проехал мимо меня. Было слишком темно, чтобы разглядеть, мужчина или женщина сидит за рулем. Когда мой преследователь проскочил мимо, я отжал сцепление и, надавив изо всей силы на педаль газа, послал свой «линкольн» вперед.
Водитель «рено» сразу разгадал мои намерения. Его реакция была более быстрой, чем я ожидал. Он в свою очередь тоже дал газу, и «рено» рванулся вперед, полетев по виа дель Фори Империали, как пуля, выпущенная из ружья.
Мы двигались на скорости около восьмидесяти миль в час. Я слышал у себя за спиной пронзительные свистки полицейских. Впереди, за мчащимся «рено», показалась площадь Венеции. По ней неторопливо двигались машины, и моя решимость ослабла. Я знал, что не смогу проехать по площади с такой скоростью, не сбив кого-нибудь или не врезавшись в какую-нибудь машину. Моя нога надавила на педаль тормоза, и «линкольн» сбавил ход.
«Рено» быстро удалялся. Он издал протяжный предупреждающий гудок, выскочил на площадь и растворился в темноте.
Мне снова стали слышны свистки полицейских. Не имея никакого желания вступать в дискуссию с представителями закона, я повернул на виа Каву, сбавил скорость до приемлемой и стал по большой дуге возвращаться к Колизею.
Мне было досадно, что «рено» от меня удрал, хотя неизвестно, чем бы кончились наши гонки при его манере езды. Наконец, вызывало удовлетворение то, что мне удалось его напугать.
Я подъехал к дому, где жил Френзи, припарковал «линкольн» и направился к входной двери. Квартира была на первом этаже.
Френзи немедленно открыл, как только я позвонил.
— Заходи, — сказал он. — Рад снова тебя видеть.
Я прошел в его симпатично обставленную гостиную.
— Выпьешь? — спросил он.
— Наверное, нет, спасибо.
Я сел на подлокотник кресла и посмотрел на него.
Френзи был среднего роста, крепко сложен. Его умный цепкий взгляд остановился на моем лице, и он беспокойно нахмурился.
— Ты должен хоть как-то составить мне компанию, — произнес он. — Давай выпьем бренди.
— Что ж, о'кей.
— Очень плохие дела, Эд, — проговорил он, когда наливал бренди. — В газетных отчетах сказано только, что она упала со скалы. Ты не знаешь подробностей? Что она делала в Сорренто?
— Она там была на каникулах.
Он взял стаканы и, подав мне мой, начал взад-вперед ходить по комнате.
— Слушай, а если откровенно, а? — спросил он, не глядя на меня.
Его слова меня насторожили.
— Между нами, по этому поводу есть некоторые сомнения, — сказал я. — Чалмерс считает, что это было убийство.
Френзи пожал плечами и еще сильнее нахмурился.
— А полиция — что она думает?
— Они склоняются к тому же. Этим делом занимается Карлотти. Сначала он был уверен, что произошел несчастный случай, но сейчас переменил свое мнение.
Френзи посмотрел на меня.
— Готов побиться об заклад, что это убийство, — промолвил он.
Я закурил сигарету и уселся в кресло.
— Что заставляет тебя так говорить, Джузеппе?
— Рано или поздно у кого-то должна была появиться потребность избавиться от нее. Она напрашивалась на неприятности.
— А что тебе о ней известно?
Он немного постоял в нерешительности, потом подошел ко мне и сел напротив.
— Мы с тобой хорошие друзья, Эд. Мне нужен твой совет. Я как раз собирался с тобой связаться, когда ты сам мне позвонил. Мы можем побеседовать так, чтобы это осталось между нами?
— Конечно, говори.
— Я встретил ее на вечеринке дней через пять после того, как она прилетела в Рим. У меня хватило глупости провести с ней четыре или пять дней — или скорее ночей. — Он посмотрел на меня и пожал плечами. — Ты знаешь, как это со мной бывает. Я начал за ней ухаживать, и она не стала оказывать сопротивления… — Он замолчал и скривился.
— Ну и что?
— После того как мы провели вместе четыре ночи, она завела речь о деньгах.
Я уставился на него:
— Ты хочешь сказать, что она попросила у тебя в долг?
— Ну, нет. Она хотела получить плату за свои услуги — буквально так, и довольно много денег.
— Сколько?
— Четыре миллиона лир.
— Господи! Должно быть, она сошла с ума! И что ты сделал? Посмеялся над ней?
— Она сказала это совершенно серьезно. Я безуспешно пытался убедить ее, что у меня нет таких денег. Была ужасная сцена. Она сказала, что все расскажет своему отцу и он меня уничтожит. Он устроит, чтобы меня выгнали из моей газеты.
Внезапно я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок.
— Погоди-ка. Ты что, хочешь сказать, что она тебя шантажировала?
— Думаю, это слово самое точное.
— Ну и что дальше?
— Я пошел на компромисс и дал ей пару бриллиантовых сережек.
— Ты поддался на шантаж, Джузеппе?
— Тебе легко меня критиковать, но я оказался в очень сложном положении. У Чалмерса достаточно влияния, чтобы убрать меня из газеты. Я люблю свою работу и больше ни на что не гожусь. Серьги обошлись мне в тридцать четыре тысячи лир, и, похоже, я легко отделался: гораздо легче, чем один из твоих коллег.
Я подался вперед и пристально посмотрел на него:
— Что ты имеешь в виду?
— Был еще один журналист, американец, который попал в такую же ловушку. Не важно, кто это. Мы с ним потом сравнили наши потери. Ему пришлось расстаться с бриллиантовым ожерельем, которое стоило ему почти всех его сбережений.
Я почувствовал внезапную слабость. Если Френзи говорил правду — а я был в этом уверен, — не приходилось сомневаться, что Хелен устроила мне западню, и, не упади она со скалы, я бы тоже был подвергнут шантажу.
А если эта история с Френзи выплывет наружу и полиция узнает, что я был таинственным мистером Шерардом, то мотивы для совершения мною убийства будут налицо. Скажут, что она попыталась меня шантажировать, я не мог заплатить и, чтобы сохранить свое место в газете, сбросил ее со скалы.
Теперь была моя очередь ходить по комнате. К счастью, Френзи на меня особенно не смотрел, а сидел в кресле, вперив глаза в потолок.
— Теперь тебе ясно, почему я думаю, что она могла быть убита? — продолжал он. — Она могла слишком увлечься этими своими фокусами. Не думаю, что она отправилась в Сорренто одна. Уверен, с ней был какой-то мужчина. Если она убита, то все, что нужно сделать полиции, — это найти его.
Я ничего не сказал.
— Что, по-твоему, мне следует сделать? Я ломаю над этим голову все время, после того как узнал, что она умерла. Должен ли я пойти в полицию и рассказать им, как она пыталась меня шантажировать? Если они действительно полагают, что она была кем-то сброшена со скалы, то им станут ясны мотивы этого убийства.
Я немного отошел от первого шока, подошел к креслу и сел.
— Тебе надо быть осторожным, — заметил я. — Если Карлотти передаст то, что ты ему расскажешь, Чалмерсу, тебе несдобровать.
— Да, я это понимаю. — Он допил бренди, поднялся и снова наполнил свой стакан. — Но что, по-твоему, мне делать?
Я покачал головой:
— Не знаю. По-моему, тебе надо подождать, пока полиция окончательно не удостоверится, что это убийство.
— Но, предположим, они обнаружат, что мы с ней были любовниками? Предположим, они решат, что я, так как у меня были для этого мотивы, ее убил?
— О, не говори глупостей, Джузеппе! Разве ты не сможешь доказать, что был в это время не в окрестностях Сорренто?
— Ну, конечно, смогу. Я был как раз здесь, в Риме.
— Тогда, бога ради, не надо все так драматизировать.
Он пожал плечами:
— Ты прав. Так, по-твоему, мне не надо ничего сообщать полиции?
— Ничего никому не надо сообщать. Чалмерс подозревает, что здесь замешан какой-то мужчина. Он сейчас как разъяренный бык. Если ты высунешься, он может прийти к выводу, что этот мужчина — ты, и начнет на тебя наезжать. К тому же да будет тебе известно: Хелен была беременна.
Стакан с бренди выпал из рук Френзи и упал на пол. На ковре образовалась небольшая лужица. Он поднял на меня взор, и его глаза были расширенными.
— Беременна? Клянусь, я тут ни при чем, — пробормотал он. — Боже мой! Как хорошо, что я не пошел в полицию до разговора с тобой. — Он поднял стакан. — Смотри, что я наделал!
Он пошел на кухню за тряпкой. Пока его не было, у меня появилась возможность немного подумать. Если Карлотти полагает, что Хелен была убита, он сделает все возможное, чтобы выследить мифического Шерарда. Удалось ли мне замести следы достаточно хорошо, чтобы он не смог меня вычислить?
Френзи вернулся и вытер разлитое бренди. Стоя на коленях, он почти повторил вслух мои мысли:
— Карлотти очень настойчив. У него еще не было ни одной неудачи с расследованием убийства. Он может на меня выйти, Эд.
— У тебя есть алиби, которое он не сможет опровергнуть, так что успокойся, — сказал я ему. — Чалмерс поручил мне поиски человека, который мог ее убить. Может быть, ты мне поможешь. А это, случаем, не тот американский журналист, о котором ты мне рассказывал?
Френзи отрицательно покачал головой:
— Этого не может быть. Я говорил с ним в полдень того дня, когда она погибла.
— Есть какой-то человек, которого она знала, по имени Карло. Тебе не случалось слышать это имя?
Он немного подумал и снова покачал головой:
— Не припомню такого.
— Ты когда-нибудь видел ее с мужчиной?
Он потер свою челюсть и посмотрел прямо на меня:
— Я видел ее с тобой.
Я остался недвижим.
— Ты видел? Где это было?
— Вы вместе выходили из кинотеатра.
— Чалмерс сказал, чтобы я куда-нибудь ее сводил, — объяснил я. — И я брал ее с собой раз или два. А кроме меня ты больше никого не можешь вспомнить?
Я знал, что он слишком сообразителен, чтобы быть введенным в заблуждение моей неуклюжей попыткой оправдаться, но он был также слишком хорошим моим приятелем, чтобы пытаться досадить мне еще больше.
— Однажды я видел ее у Луиджи с одним здоровым смуглым парнем. Не знаю, кто это был.