— предательски подкидывает мысли мозг.
Захожу в комнату и в бессилии падаю на кровать. Хочется рвать на себе волосы и выть от боли. Я люблю мужа и для меня его измена удар. Платон всадил в мое сердце нож по самую рукоятку. Предал. Хотя обещал, что никогда не причинит боли, если вручу ему себя. Почему? Ну почему?
— Нечего ныть, — слышу голос и резко дергаюсь.
Полина. Тварь, какого черта она явилась в нашу комнату?
— У тебя не спросила, что мне делать, выметайся отсюда.
— Только после тебя, — отвечает с ухмылкой. — Наверное, интересно, почему Платон выбрал меня. Правда? Могу рассказать, открыть тебе тайну нашей связи.
Внутри все сжимается. Не желаю ничего слышать и знать. Смаковать подробности того, как мой муж потрахивал эту девку за моей спиной — не интересно.
— Мне все равно, избавь от подробностей вашей лав-стори, — отвечаю как можно более равнодушно.
— Все просто, Злата, он любит меня, — улыбается Полина. — Любит так, как никогда тебя не любил. И ребенок ваш не нужен Платону, мы своих родим. Забирай малолетнюю идиотку и проваливай.
— Слова настоящей няни, — хлопаю в ладоши. — Только ты ошиблась, для него дочка важнее всех в этой жизни, а проституток, типа тебя, еще будет тьма.
— Римма Васильевна права, ты обычная тупоголовая кассирша, нет ни загадки, ни ума, ни внешности. Такой и Рита вышла, яблоко от яблони, — продолжает Полина.
Я спокойный человек. Терпеливый. Но мою дочь никто не будет оскорблять. И если Поля думала, что я без характера, то сейчас увидит его во всей красе…
— Любишь по морде получать? Фетиш твой, коль мало внизу показалось, — надвигаюсь на нее. — По-хорошему прошу — свали отсюда, — выплевываю зло.
— Тебя даже жаль, Златуся. Молодая, красивая, а такая тупенькая. Вместо того чтобы быть подругой, любовницей и любимой женщиной Платону, вернулась за кассу и заставляешь мужа искать сексуальное удовлетворение на стороне, — продолжает меня провоцировать. — Твой потолок — слесари и мужики с завода.
— Не выйдешь из моей комнаты — прострелю мозги. Прямо сейчас. Рискнешь? — направляюсь к тумбочке и выдвигаю первую шуфлядку.
На лице Полины появляется страх.
— Ты больная?
— Да. Вышла отсюда, — чеканю стальным голосом. — Считаю до трех.
Полина выскакивает из комнаты как ошпаренная, и правильно делает. Я сейчас настолько заведена, что балансирую по грани здравого смысла и истеричного припадка. В данный момент я блефовала и взяла Полю на понт, но в шкафу у Платона есть оружие, и эта мысль не дает мне покоя.
Полина молодец. Бьет по всем фронтам. Вспомнила и упрекнула Риммой Васильевной, которая весь брак меня травит. И ведь дело не в том, что я хреновая, ее нелюбовь к кассиршам как вирус. Мне просто не повезло попасть в точку ее боли.
Ведь именно молоденькая кассирша увела ее любимого мужа из семьи, оставив, видимо, тем самым такую травму, что теперь она выливает накопленную злость и ненависть на меня. Словно это я разрушила ее семью, а не чужая женщина.
Сколько бы ни пытался в свое время Платон вразумить мать, она непреклонна. Для нее я и моя работа как приговор.
Достаю из шкафа огромный чемодан и начинаю сбрасывать туда свои вещи. Слезы застилают глаза. Как же больно, противно и мерзко. В голове куча вопросов и ни одного ответа.
Когда это началось? Он любит Полину? Почему Платон решился на измену? Няня действительно беременна? Сколько времени продолжается их роман?
— Куда ты собралась? — слышу Плата. — Я не выпущу тебя, — гремит голос.
— Ты не остановишь меня, я ни минуты не задержусь в доме, где ты спишь с другой девкой, где предаешь меня, как ты посмел? — смотрю на него и чувствую, как предательски катятся слезы по щекам. — Ты нас променял! — бросаю ему в лицо. — Променял на шалаву, которая втерлась в доверие, заслужила мое расположение, а на деле ублажала не ребенка, а тебя!
— Злата, я прошу, дай мне шанс все исправить, — его лицо смягчается. Глыба оттаивает.
— Начни с того, что признайся! Ты мне изменял?
— Нет, — отвечает муж.
Подхожу и даю ему наотмашь пощечину. Лицо его такое же невозмутимое.
— Изменял?
— Нет.
Снова пощечина. Еще одна. И еще. Меня накрывает, и я луплю его по лицу со всей силы, на которую только способна.
— Говори правду! — кричу ему. — Говори правду! — продолжаю хлестать.
Потом останавливаюсь, тяжело дышу и смотрю на него в упор. Лицо мужа от ударов горит.
— Будь мужчиной, скажи правду, ты мне изменял с Полиной? — выдерживаю его тяжелый взгляд.
Сердце уходит в пятки. Тону в его глазах. Любовь к мужу огромна, и она разъедает меня. Сжигает изнутри и ранит. Не хочу любить предателя. Не стану.
Платон так же пронзительно впивается в мои глаза и отвечает:
— Да. Я тебе изменял.
Ощущение, что он нажал на курок у моего виска. И убил.
Глава 16. Платон
Настоящее
— Злата, умоляю, прости меня. Пойми, Полина для меня пустое, нет ни чувств, ни планов на нее, ни желания быть рядом, — произношу искренне.
— Желания нет? — смотрит на меня с ненавистью.
Такой жену я никогда не видел и меня пугает ее решительность. Я не хочу терять семью из-за обыкновенной девки для члена. Не желаю рушить свой идеальный мир, в котором все хорошо, кроме проблемы, которую мы никак не можем со Златой решить.
Она не любит секс. Стоит признать. Не так темпераментна, как я, и не относится к постели, как к чему-то важному. Не исключаю, что, возможно, это и моя вина, что жена холодна, но я пытался. Честно. Пытался не раз ее увлечь, купить игрушки, приласкать как-то по-особенному, удовлетворить ее желания, но все тщетно. Я не могу идти против природы и заниматься любовью раз в неделю-две. Но и терять жену не хочу. Я люблю ее. Люблю.
— Это от нежелания ты ее трахал? Да? — продолжает нервно.
Мне больно видеть ее страдания. Чувствую себя конченым ничтожеством. До последнего хотел отпираться, только бы не причинить ей боль, но слова «будь мужчиной» добили. Врать после них — слишком подло.
— Злата, послушай, — пытаюсь взять ее ладонь в свою.
— Не трогай меня, — отталкивает двумя руками в торс. — Не прикасайся ко мне. Ты изменщик. Вонючий грязный мужик, который предпочел трахать няню, а не решать проблемы с женой.
Злата пытается держаться, но из глаз градом катятся слезы.
— Прошу, дай мне возможность оправдаться.
— Нет! Не будет никаких шансов и разговоров. Как ты вообще посмел при нашей дочери ее целовать? Говорить люблю? Обещать жениться? Что у тебя в груди? Камень? Там нет сердца, там просто кусок гранита.
— Перестань, я все могу понять, я хуевый муж, проебал семью, но не вмешивай в это ребенка, — завожусь и я.
— Я вмешивай? Я ВМЕШИВАЙ? Это ты и твоя падаль вмешали мою дочь. Припер подарок и заткнул, чтобы молчала? Секрет у них! Да пошел ты, Платон, — сбрасывает нашу рамку со свадебной фотографией на пол. — Иди вон, вслед за Полиночкой, может быть, она удовлетворит запросы твоей мамы, для которой я по жизни ноль. Кассирша, да? Отлично!
— О чем ты вообще говоришь? Я подарил Рите игрушку за ее успехи на занятиях, — растерянно бормочу.
Господи, я никогда не внушал дочери, чтобы она молчала, более того, не было никаких поцелуев при ребенке и обещаний жениться.
Серьезно? Жениться на Полине?
У меня нет к ней никаких чувств. Потрахать ее я всегда был рад, чего врать, но более чем… нет! Откуда эти слова о женитьбе? Не верится, что Рита могла такое сказать, потому что это ложь.
— Я не верю тебе! Ребенок не станет врать, с чего вдруг это в ее голове?
Злата права, ребенок не станет врать. Но ребенку очень легко внушить ложь. Полина явно поработала над Марго, вложила в ее мозги то, что хотела услышать из моих уст.
Сука, я задушу эту блядь.
— Прошу, успокойся, дай мне с этим разобраться, — снова пытаюсь приблизиться.
— Не подходи! — выставляет руку. — Отойди от меня, иначе я не ручаюсь за себя. Платон, я так любила тебя, так любила, — ее голос срывается на плачь. — Я ведь действительно верила, что ты мой человек, понимаешь? МОЙ. Что мы все преодолеем, любые невзгоды, ненависть матери, проблемы в постели и многое. Как же ты смог? Как? Протрахать нас, нашу семью. Просто отойди от меня, ты ведь знаешь, я не истерична ни разу, но сейчас я не могу с собой совладать. Думаю лишь о том, что в шкафу оружие, и я хочу его взять, чтобы всадить в твое сердце пулю. Только дочь, только она меня останавливает, чтобы не убить тебя. И, знаешь, что самое гадкое? Я не смогу жить, если тебя не станет. Сама застрелюсь. Поэтому выйди вон, не заставляй меня оставлять ничем неповинного ребенка сиротой.
Лицо Златы покрывается пятнами.
Она права. В ней нет истеричности и конфликтности, ни разу за нашу совместную жизнь я не получал от нее тычков или разборок. Сейчас она взвинчена и может совершить непоправимое.
Говорить нужно. И решать проблему тоже. Но не в таком состоянии.
— Хорошо, — соглашаюсь на ее условия. — Тебя прошу остаться. Хотя бы сегодня. Я не стану трогать и донимать. Просто прими душ, залезь под одеяло, попробуй выспаться. Я присмотрю за Ритой. Завтра поговорим.
— Я не хочу чтобы…
— Прислушайся. Ни о чем не думай. Сделай, как прошу, — перебиваю ее.
Злата молчит, а я покидаю комнату, чтобы не услышать отказ, который отрежет раз и навсегда к ней путь.
Блядь, я в бешенстве.
Сучара нянька смела обрабатывать мою дочь?
Ей мало не покажется.
С каких пор эта резиновая дырка решила, что она будет править балом? Самомнения у нее много, только выращено оно на тупых фантазиях. Моя жена не идиотка, не дура и не никчемная.
Дело во мне. Всего лишь.
Винить Злату в своем блядстве — не стану. Я не из тех, кто ищет проблему в женщине. Проблема и неудовлетворенность во мне. И моя супруга тут ни при чем.
Откуда у дырки для члена другая информация, я не знаю. Ну, а за ребенка, и вовсе порву.