Из наших разговоров стало ясно, что Джереми придает голосам большое значение. Он много думал о своих мыслях, а это может любого быстро завести в тупик. Джереми убеждал меня, что, раз у него в голове то и дело раздаются пугающие голоса, это должно что-нибудь да значить и под угрозой если не его материальное положение, то психическое здоровье.
Смятение Джереми, конечно, было мне понятно. Как, вероятно, оно понятно и вам. У всех бывают лихорадочные, сбивающие с толку мысли – вторящие или противоречащие друг другу голоса, которые нас обескураживают.
Джереми не понимал того же, чего не понимают и большинство людей: голоса, ввергающие его в панику, – это не он сам. Голос, который он слышал, не был его голосом. И то, что он говорил, не было полезным предупреждением. Голос ни в коей мере не сообщал ничего заслуживающего доверия, значимого или правдивого. Это была просто мысль, связанная с привычкой, или то, что иногда называют аддиктивным голосом (Trimpey, 1996)[6].
Аддиктивный голос можно описать как голос у вас в голове, который олицетворяет привычку. В случае с поведенческими стереотипами это любое рассуждение, убеждающее, что поступить привычным образом или подчиниться побуждению – хорошая идея. В случае с ментальными привычками это любые повторяющиеся причиняющие страдания мысли, которые при более ясном состоянии ума выглядят надуманными или далекими от истины. Для Джереми это был аддиктивный голос, внушавший, что его финансовое положение под угрозой.
Для нас естественны ничем не омраченные благополучие и спокойствие ума. Единственное, что может это затмить, – мысли (часто субъективные и привычные), в которые мы регулярно погружаемся. Этот духовный принцип очень помогает отличить аддиктивный голос от истины. Попросту говоря, если мысль вызывает боль, значит, она не имеет отношения к объективной реальности. Мысли и внутренний голос, вызывающие страдания, – это необъективное и далекое от истины персональное мышление.
Аддиктивный голос твердит, что вы никогда не избавитесь от своей привычки, – так зачем пытаться? Он любит говорить, например: «Давай еще разок – этот раз не считается». Или: «Начать новую жизнь можно и завтра». Или: «Если это не срабатывало раньше, то почему сработает сейчас?!»
Джереми аддиктивный голос пугал: «Не расслабляйся: ты не защищен. Все может кончиться в один момент, и ты окажешься на улице». Он убеждал Джереми откладывать как можно больше денег и ругал его за траты. А еще призывал принимать всерьез свои предостережения: «Ты, может быть, думаешь, что я всего лишь иррациональный страх и от меня можно отмахнуться? Ты об этом пожалеешь!»
Нетрудно понять, каким образом Джереми постепенно пришел в состояние крайнего смятения. Каждый раз, когда у него в голове прояснялось, он понимал, что его страхи вряд ли оправдаются. Но голос тут же внушал, будто Джереми сильно рискует, когда не волнуется. Поток противоречащих друг другу мыслей никогда не прекращался.
Что важно понять об аддиктивном голосе и о любой мысли, поддерживающей привычку и мешающей вам меняться? Этот голос – всего лишь мимолетная мысль; это не вы.
В главе 3 мы говорили об ощущении, будто вами командуют, словно у вас не одно сознание, а два. Словно вас в одно мгновение поглощает нескончаемый поток летучих, переменчивых мыслей.
Вы всегда здесь. Вы не можете никуда деться. Но вашу истинную, здоровую натуру временами затмевает рой деструктивных мыслей. Аддиктивный голос – элемент персонального мышления. Если снова прибегнуть к погодному сравнению, которое я использовала во введении к книге, то аддиктивный голос и персональное мышление в целом – это облака и грозовые тучи, затягивающие небо, а ваша здоровая, свободная от привычек натура – это само небо, ясное и чистое. Погода может испортиться и нарушить привычный порядок, но она всегда корректирует себя сама. Погодные явления возникают и исчезают сами собой и, как бы они ни были суровы, никогда не оказывают на небо длительного воздействия.
Чем яснее вы понимаете, что мучительные мысли, побуждения – это не вы (как и все остальное, что ввергает вас в смятение и вам вредит), тем легче не принимать аддиктивный голос всерьез. Вы осознанность, отмечающая его звучание. Вы свидетель его появления; вы сознание, переживающее побуждения и внутренние конфликты, но вы не сами побуждения и внутренние конфликты.
Вы не обязаны верить аддиктивному голосу. Ведь это аддиктивный, а не ваш собственный голос. И как бы он ни был убедителен, это всего лишь мимолетная мысль, мелькающая у вас в голове.
Мой клиент Джереми знал, что у него все будет в порядке; знал он и то, что в беспокойстве нет абсолютно ничего хорошего и что оно никак его не защитит. Единственной проблемой Джереми было неверное понимание: он принимал пугающие голоса всерьез и полагал, что, раз он так долго их слышит и они так настойчивы, значит, в их внушениях есть доля истины. Он думал, что голоса – в какой-то мере отражение его самого.
И поскольку Джереми относился к этим мыслям и голосам серьезно, они воздействовали на него. Они могли причинять ему вред лишь потому, что он придавал им значение.
Чем больше Джереми узнавал об аддиктивном голосе и о мыслях в целом, тем свободнее он становился.
По мере того как он все глубже осознавал истину, что мысль преходяща и не обязательно к ней прислушиваться, придавать ей значение и поступать так, как она подсказывает, ему становилось все проще отстраняться и спокойно наблюдать за включающимися голосами.
Теперь он куда больше отождествлял себя с осознанностью – с сознанием, наблюдающим мысли, а не с самими мыслями. И когда Джереми интуитивно осознал, что реплики аддиктивного голоса – это просто мимолетное явление, отражение навязанного привычкой «мнения», а не его собственного, они утратили силу и стало куда проще не придавать им значения.
Обессилев, эти мысли перестали появляться слишком часто. Они не пропали совсем, но теперь возникали реже и уже не были так настырны. А самое главное – Джереми стал по-другому на них реагировать и иначе с ними взаимодействовать.
Благодаря осознанию, что аддиктивный голос не представляет опасности, Джереми теперь стало не так важно, слышит он его или нет. Да, он предпочел бы, чтобы голос умолк навсегда. Но, как бы там ни было, теперь Джереми всегда был способен отмахнуться от таких мыслей, если они возникали.
Любое душевное смятение он стал воспринимать как ясное указание на то, что он погрузился в свои мысли. Если его натуре свойственна ясность, то смятение может быть только признаком мимолетных мыслей. Когда Джереми охватывал страх и в голове бурлили идеи, как не остаться без заработка и больше скопить, он мысленно отстранялся и наблюдал за своим страхом, не поддаваясь ему. Страх уходил не сразу, но Джереми понимал, что на самом деле происходит.
При взгляде под таким углом страх не мог охватить Джереми с прежней силой. Мужчина понимал, что это просто аддиктивный голос, проявление его привычки, и это очень помогало ему избавиться от ужаса.
Сейчас Джереми тоже иногда посещают пугающие мысли о финансовой незащищенности, но они уже не воздействуют на него так, как раньше. «Вы не поверите, – доверительно сообщил он во время нашей последней встречи. – Мне теперь почти нравится, когда возникают эти страхи. Даже забавно наблюдать, насколько они эффектны и упорны. Ведь теперь я знаю, что это просто старые никчёмные привычные мысли. Странно, но я им очень благодарен: они показывают, насколько далеко я ушел вперед».
Может быть, вам кажется, что испытывать благодарность и приятные чувства к тому, что раньше вызывало боль и смятение, уже чересчур. Но это вполне реально. И если это удалось Джереми, то может получиться и у вас.
Глава 8. Все мысли временны и мимолетны
Вся жизнь – это последовательность мимолетных переживаний.
Некоторые из них вы воспринимаете как явно отделенные от вас самих. Вас застигает гроза, вы заболеваете гриппом, вас кусает комар, и все это – не вы, оно происходит вокруг вас или с вами. Но бывают переживания более глубокие, и грань между ними и вами представляется менее отчетливой. Мысли, проносящиеся у вас в голове; эмоции, которые вы ощущаете; побуждения, от которых вы отмахиваетесь и которым подчиняетесь, – это тоже переживания.
Они – не больше вы, чем гроза или комариный укус, но могут ощущаться, словно они – это вы сами, потому что находятся словно бы у вас внутри. Тем не менее вы свидетель всех своих переживаний, как внутренних, так и внешних.
Любые переживания временны. Вы – не они, они – не вы, и никакое переживание не длится очень долго. Оно текуче: к тому моменту, как вы его замечаете, оно уже начинает меняться.
Этот непрерывный поток, составляющий жизнь, похож на реку. Новые мысли, эмоции и другие переживания все время текут к вам и затем прочь от вас. Исток этой реки лежит за пределами психологического, человеческого мира. Нефизическая, духовная сторона жизни – вот исток наших физических, человеческих переживаний.
Временами из реки на берег выплескивается вода, но всегда возвращается обратно в русло. Вода то прибывает, то убывает в согласии с потоком. Река в своем естественном состоянии, ниже поверхностных волн, спокойна и прозрачна. И вы в своем естественном состоянии тоже ниже любых поверхностных волн (то есть мыслей, эмоций и других переживаний), спокойны и прозрачны, и ваш разум всегда безмятежен и ясен.
Несмотря на то что наши переживания чрезвычайно разнообразны, все они начинаются в мыслях.
Все, что вы переживаете, чувствуете, видите, слышите, вкус чего ощущаете, доходит до вас посредством мышления. Это оно определяет ваши переживания в каждый конкретный момент. Вы поймете, что это так, если поразмыслите, насколько переживания личностны и субъективны.