– Что это? – я кивнула на кругляши, протянутые мне, и усмехнулась: – Веселые таблетки?
– Можно и так сказать. Если у тебя морская болезнь, вряд ли без них тебе будет весело.
Была ли у меня морская болезнь, я понятия не имела. До этого как-то случая не представлялось выяснить. Но таблетки я на всякий случай выпила. Худшая программа, которую можно придумать для яхты, – это блевать с бортика.
Яхта плавно отошла от причала и направилась в открытое море. Я вцепилась в поручни и жадно смотрела по сторонам, вдыхая запах соли и водорослей.
Теплый бриз шевелил волосы, над головой истошно кричали чайки, а впереди, до самого горизонта простиралась водная гладь, сверкающая миллионами солнечных искр… Сначала еще попадались другие яхты, но потом мы остались одни. Одни!
Это было здорово!
На какое-то время я напрочь забыла, что рядом Фаррелл, который вообще-то гад, убийца и похититель. Словно ничего не было: ни Фаррелла, ни неприятностей, ни того, что моя жизнь полетела к чертям.
Только бескрайнее море, соленый ветер, плеск волн и небесная синь…
Не знаю, сколько я так стояла и где были все остальные, но когда за спиной раздался голос, даже вздрогнула от неожиданности и обернулась. Это был стюард (или как там они на яхте называются).
– Прикажете подавать обед? – спросил он у Фаррелла.
– Да, конечно, подавайте, – ответил Фаррелл, даже не поинтересовавшись у меня, хочу ли я есть прямо сейчас.
Я чувствовала, что проголодалась, и в принципе ничего не имела против того, чтобы перекусить. Но то, что он все решает сам, даже не спрашивая, откровенно злило.
Хозяин жизни, мать его.
Впрочем, он и был хозяином жизни.
И моей жизни в том числе.
Стол нам накрыли на палубе. Бесшумно сновали стюарды, одно блюдо сменялось другим. Но что конкретно нам подавали, я бы не смогла опознать даже при всем моем опыте работы в кафе. К тому же я больше смотрела по сторонам, чем в тарелку. Знаю только, что там было в основном что-то морское и очень вкусное. Как бы ни злилась я на Фаррелла, не признать этого я не могла. Впрочем, в его доме тоже кормили неплохо. Но что это меняло?
– Теперь тебе веселее? – спросил Фаррелл.
Я пожала плечами.
– Сами-то как думаете? Все это, – я обвела рукой и стол, и яхту, – конечно, мило, но есть одно обстоятельство, которое все перечеркивает: я не могу уйти, я – пленница.
По окаменевшей физиономии Фаррелла было понятно: он не понял, что меня не устраивает. Я вздохнула и продолжила:
– Ну представьте, что вас запихнут в клетку. Для вас будет важно, насколько она удобная и комфортабельная?
– Я не могу тебя отпустить, – отрезал он.
– Не можете или не хотите?
– Не могу. Ты ввязалась в опасную игру. Если вернешься домой, я бы не поставил на твою жизнь и ржавого цента.
Я едва не поперхнулась. Так это он делает для моего блага? Вот чертов лицемер!
Больше за обедом мы не произнесли ни слова. А когда закончили, я холодно сказала:
– Спасибо.
И вернулась к борту.
Мы отплыли так далеко от берега, что он почти скрылся из виду Осталась лишь тонкая неровная темная полоса за кормой. Море было уже не таким спокойным, как всего час назад. Погода портилась. Небо заволокло тучами, яхту изрядно подбрасывало на волнах. Я стояла, вцепившись в поручень, и смотрела на буйство стихии, снова напрочь забыв, что совсем рядом Фаррелл и его команда.
Уже не теплый бриз, а довольно сильный ветер трепал волосы, но мне это нравилось. Нравилось подниматься вместе с яхтой на гребень волны, и падать вниз, обмирая от восторга и какого-то сладкого ужаса. Нравилось, что при каждом нырке разлетаются в стороны фонтаны брызг. Впервые за все эти дни я чувствовала себя свободной, хоть и понимала, что это – иллюзия.
Я настолько погрузилась в свои ощущения, что не заметила, как Фаррелл оказался рядом.
– Мы возвращаемся, – сказал он. – Волны слишком высокие.
Я равнодушно пожала плечами. Возвращаться мне не хотелось, но вряд ли кого-то тут волнует мое мнение.
В этот момент яхту сильно качнуло. Пальцы разжались, и я бы обязательно упала, если бы Фаррелл меня не подхватил.
Его руки крепко сомкнулись на моей талии, и я оказалась тесно прижатой к нему. Слишком тесно, слишком близко…
Мне следовало бы вывернуться из его хватки и впредь получше держаться. Но я почему-то медлила, глядя в его глаза и замечая, как они темнеют и взгляд его становится таким…
Я уже видела этот взгляд. Взгляд хищника, настигшего добычу.
Меня словно парализовало. Нет, правда, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и уже не смотрела в его глаза. Смотрела на губы. А в следующее мгновение они жадно накрыли мой рот.
Я попыталась отпрянуть, но не смогла – он держал рукой мою шею, как будто угадал, что я захочу вывернуться. А потом…
А потом я начинаю плавиться от этого поцелуя. Задыхаюсь, хочу сделать новый вдох и еще сильнее – чтобы он продолжал. Все мысли исчезают, остаются лишь ощущения.
Его губ на моих.
Его пальцев, которые поглаживают мою шею, заставляя расслабиться.
Его горячей ладони, скользящей по спине вверх-вниз… вверх-вниз… в каком-то странном, сводящем с ума ритме.
И его дыхания, которое я теперь могу красть, как и хотела.
Я не знаю, что со мной происходит. Но в этот момент я забываю о том, кто он… и кто я.
Я вообще обо всем забываю.
Тянусь к нему, как будто теперь не он, а я опасаюсь, что он отстранится. И позволяю ему делать все, что он хочет…
И упиваюсь тем, что он со мной делает.
Он выбивает меня из реальности губами, руками, жаром крепкого прижатого тела. Я словно в тумане цепляюсь за него, чтобы не потеряться.
Боже, как сладко он меня целует. Жадно, напористо, жестко, почти грубо. Голова кружится, странно тянет низ живота. И хочется чего-то еще, чего-то большего.
Где-то на краю сознания плавает неясная мысль, что это неправильно, так не должно быть, и я не должна. Но она такая слабая по сравнению со всем тем, что со мной сейчас происходит.
И вдруг я почувствовала… О черт, только не это!
Я оттолкнула Фаррелла. Наваждение схлынуло разом.
– Что-то не так?
Его голос звучал хрипло. Он явно не собирался прекращать: сделал шаг ко мне и снова сомкнул руки за моей спиной. А я снова его оттолкнула:
– Дерьмо эти ваши таблетки, вот что я вам скажу! Где здесь уборная?
Фаррелл растерянно оглянулся, вспоминая, где она может быть. А я поняла, что до уборной не добегу. И вообще никуда не добегу! Я просто перегнулась через борт: меня тошнило.
Всю обратную дорогу я молчала. Разговаривать с Фарреллом казалось невыносимым. Я грызла себя изнутри, ненавидела себя, уничтожала. С чего я вообще начала с ним целоваться? Что это было за помутнение рассудка? Но главное, что просто убивало меня, так это то, чем все закончилось. Чертовски романтично, блин!
– Ты так и будешь молчать? – спросил Фаррелл.
Я не разомкнула губ. Надеюсь, это понятный ответ.
– Брось, но это же сущая ерунда. Просто волны оказались чуть выше, чем мы рассчитывали. С каждым могло случиться.
О боже, теперь он еще меня и успокаивает! Желание сомкнуть пальцы на его шее и хорошенечко сдавить стало сильным, как никогда. Но я молчала, угрюмо глядя в окно. К черту его, просто к черту.
Все это было мучительно и неловко. Я искренне обрадовалась, когда наконец мы вернулись в дом, из которого я так мечтала выбраться.
Мы остановилась возле моей комнаты, которая на самом-то деле была не чем иным, как одиночной камерой. Да уж, все познается в сравнении. Я собиралась скользнуть за дверь, чтобы, наконец, укрыться от взгляда Фаррелла, но он меня остановил:
– Так что насчет ужина на Эйфелевой башне? Ты готова?
Сначала я хотела послать его ко всем чертям, вместе с его ужинами, башнями и что там у него еще, но вовремя прикусила язычок. Наконец посмотрела ему в глаза и сказала:
– Конечно. Раз уж вы решили побыть моей феей-крестной, буду этим пользоваться.
Феей-крестной… Я тут же представила Фаррелла в пышном платье, дурацком парике и с волшебной палочкой в руках, и мне как-то сразу полегчало.
– Хороших снов, – сказала я, и на этот раз моя улыбка была уже не вымученной, а вполне себе ехидной.
Но, разумеется, не вид Фаррелла в наряде феи меня так порадовал. А то, что Эйфелева башня, как известно любому школьнику, находится в Париже. За границей, черт возьми.
Это на яхту он вытащил меня в бронированном джипе с затемненным стеклами, так что никаких шансов улизнуть не было. Но, насколько я понимаю, Париж – это аэропорт, паспортный контроль и все такое. Куча народу, полицейские на каждом шагу. В общем, у меня будет миллион шансов, чтобы рвануть к кому-то из представителей власти и сообщить, что вот этот парень удерживает меня насильно.
Черт побери, как Фаррелл может быть таким идиотом? Он сам дает мне возможность убежать, и уж я ей воспользуюсь.
Я буду свободна! Эта радостная мысль стучала в висках и пьянила не хуже вина. Этот дом, Элеонора, охранники – все останется в прошлом. А я, наконец, верну себе свою жизнь.
Все останется в прошлом.
И Райан Фаррелл. И его поцелуй…
Вспомнился вкус его горячих губ, их запах…
Так отчетливо вспомнился, что мгновенно бросило в жар.
Можно сколько угодно списывать это на действие вина, качки и головокружение. Но уж с собой-то можно быть честной: мне понравилось. Очень.
И если бы это был не самый злейший мой враг, я бы просто мечтала о том, чтобы все повторить.
Глава 12Райан Фаррелл
Заведение Мими действительно было особенным. Здесь клиенты могли рассчитывать на полную конфиденциальность. И когда я говорю «полную», я именно это и имею в виду. Здесь невозможно случайно столкнуться с кем-то из знакомых, а ревнивая подружка или жена не застукают на адюльтере.
Папарацци, конечно, могут пробраться сюда под видом клиентов, но это ничего им не даст, они не встретят других посетителей. Обычно все происходит так: ты звонишь и предупреждаешь, что сейчас будешь. Тебя встречают в небольшом коридорчике, где никого кроме тебя нет, и провожают в комнату. После туда заходит девушка, или несколько девушек, или парень – это уж зависит от твоих предпочтений.