Зрелая душа
Достигшие зрелости души приближаются к своему последнему путешествию. Они берегут время, стараются не тратить его. Они уже ничего не ищут, они успокоились. Юным — голодным и жаждущим — душам может показаться, что у них нет желаний. Таким душам, как ваша, Мадди. Но они попросту насытились. Им больше не надо ничего доказывать, они ничего не найдут в этом мире, они сторожат его покой.
VIIIПредназначение
Лодка на озере
48
Сначала Том услышал шорох. Это мыши. Но как ни вслушивался, так и не смог определить, откуда доносятся звуки.
Где они прячутся? За стенами? У него под кроватью? Он приподнял простыню. Делать ему все равно было нечего — только прислушиваться к шумам, угадывать, где в темноте движутся тени, улавливать легчайшие шорохи. Он знал, что не заснет. Без Монстро не получится закрыть глаза и довериться ночи; без его сплюшки-кита невозможно отогнать кошмары, черных чудищ и мышиную возню.
Наконец Том понял, где они.
Мыши спрятались за окном и скреблись в ставни, просили впустить. Судя по звуку, их там были тысячи. Может, они замерзли и хотели погреться? Или просто поговорить с ним?
Том осторожно встал, стараясь, чтобы не скрипнули половицы, хотя знал, что маму он не разбудит. Она сказала, что примет снотворное и проснется поздно, придется ему самому готовить себе завтрак и со всем прочим тоже как-нибудь справиться самому.
Он открыл окно и тут же продрог в своей пижаме. Ветер пробирался под ставни, намел под окном слой снега, можно было нарисовать на нем сердечко или что-нибудь написать. И даже слепить снежок.
Тук-тук-тук.
Мыши начали злиться. Вообще-то Том уже понял, что это не мыши. Им так высоко не забраться, разве что это летучие мыши. Он вслушался в ночь.
— То-о-ом…
Крик, принесенный ветром, был закутан в хлопья и оттого превратился в шепот.
Его имя!
— То-о-ом…
Выбора не оставалось, и страха тоже не осталось. Он настежь распахнул ставни. Занавески разом взлетели, снежные хлопья мотыльками впорхнули в комнату и тут же растаяли. Несколько снежинок осталось на пижаме Тома. Последняя горсть мелких камешков ударилась в открытый ставень.
— То-о-ом, — прошептал голос. — Ты не спишь?
Том огляделся. Голос и камешки летели справа, со стороны навеса, — хоть он и в прорехах, все же под ним мог укрыться ночной гость. Том всматривался в темноту, понемногу привыкая к пугающей белизне двора. Все, что было хорошо знакомо, — старый трактор, куча навоза, дырявая бочка, разбитый цветочный горшок — превратилось в привидение, накрытое только что выстиранной и выглаженной простыней. Он заметил следы на снегу, проследил взглядом, куда они ведут, и увидел маленькую фигурку, прислонившуюся к одному из столбов.
И сразу узнал.
Эстебан!
Забыв про холод и снег, не чувствуя, как пижама облепила дрожащие плечи, он весело помахал другу.
Ветер снова донес приглушенный шепот:
— С днем рождения, Том! Выходи скорее, я приготовил тебе сюрприз.
Том надел пуловер, выдернул первые попавшиеся джинсы из ивовой корзины с вещами для глажки, до которой у мамы руки никогда не дойдут, и в одних носках на цыпочках спустился по лестнице. У входной двери обулся.
Он пробирался тише мыши. Мама спала. Полицейская тетка, которую к ним приставили, давно ушла домой. Он сдернул с вешалки тыквенного цвета пуховик с капюшоном. Куртка была ему чуть великовата. Карманы оттопырились, потому что он заталкивал туда шапку и перчатки, но сейчас карманы проверять не стал и с непокрытой головой, с голыми руками вышел навстречу ватной ночи.
Он и трех метров не прошел по двору, а кроссовки уже промокли. Обычно дыра в подметке ему не мешала, он обходил лужи и острые камешки, но над слоем в пять сантиметров снега парить не мог.
Эстебан стоял, прислонившись к столбу, и ждал его. Одет он был лучше, чем Том, — сапоги-луноходы, шерстяные перчатки, лыжный комбинезон.
Он с изумлением уставился на присыпанные снегом волосы Тома:
— С ума сошел? Надень шапку, простудишься.
Том послушно вытащил шапку из кармана, натянул поглубже на уши.
— Ну? И где сюрприз?
— Идем. — И Эстебан направился к воротам. — Готов немного пройтись?
— Не проблема, — гордо ответил Том, хотя чувствовал, что пальцы в кроссовке уже задубели, как будто он влез ногой в форму для льда.
Они вышли на дорогу. Дома задерживали ветер, и в деревушке не так сильно мело. Возле источника Эстебан сказал:
— Прости, не смог принести подарок, слишком большой, поэтому ждет тебя у меня дома. Тебе точно понравится, ты же любишь музыку.
Том дрожал, переступая с ноги на ногу.
— Инструмент — огонь! — продолжал Эстебан. — Но сначала у меня к тебе будет просьба.
— Давай, только пошли уже, хватит меня морозить.
— Ладно. Пойдем по шоссе, там снега меньше, чем на обочинах.
Они двинулись по середине шоссе, снег там и правда был не такой глубокий, но стоило прибавить шагу — и дорога превращалась в каток.
— А тебе не холодно? — Том поежился.
— Не забывай, что я призрак!
— Для призрака ты очень уж хорошо снарядился. Так о чем ты хотел меня попросить?
— Том, это важно. Знаешь, ко мне возвращаются воспоминания, как тогда с пчелами. Странные воспоминания. И я надеюсь… что у тебя таких нет.
Тощие деревья вдоль дороги сгибались в три погибели под тяжестью снега.
— Кошмары, что ли?
— Хуже, — ответил Эстебан. — Ты вот обожаешь плавать, в бассейне или летом в озере, а тебе не приходило в голову, что на дне что-то есть? Другой мир. Невидимый. Под водой. Если до него доберешься, вынырнешь кем-то другим.
Том остановился. Он вдруг перестал чувствовать холод. Ему захотелось ударить мальчика, который шел рядом с ним, врезать ему кулаком, чтобы убедиться, что кулак пройдет насквозь, как если бы Эстебан был соткан из дыма, воды или снега.
От этого он удержался, но промолчать не мог.
— Ты… ты и это помнишь? Я никому об этом не рассказывал! Это МОЙ секрет. Откуда тебе это знать, если ты не призрак? Если ты не вышел из моей головы? Надо же, а я, глядя на твой комбинезон и сапоги астронавта, почти поверил, что ты настоящий.
Под ними, тремя петлями дороги ниже, коротко блеснул свет. Мальчики этого не заметили.
— Сам видишь, какая погода. Ты что, ждал меня завернутым в простыню и прикованным к скале? — пошутил Эстебан.
Том улыбнулся. Может, он и правда сам с собой разговаривает, шагая по ночной дороге? Вот закроет сейчас глаза — и Эстебан исчезнет. Может, лучше вернуться в свою комнату, чем брести в такой холод непонятно куда? Может, это сон, и если он себя ущипнет, то проснется в теплой постели?
Но Эстебан выглядел таким живым. И он был его единственным другом. Том не хотел, чтобы он исчез. Эстебан двинулся дальше, и Том тоже, припадая на левую ногу, чтобы правая как можно меньше встречалась с холодной землей.
Машина подкатила к мосту, когда они выходили из деревушки. Она ехала медленно, бесшумно, только подфарники светились, как желтые глаза дикого зверя, застигнутого снегом и подстерегающего неосторожную добычу.
Мост совсем обледенел, и они скользили, цепляясь за перила каждый со своей стороны.
— Ладно, я тебе верю. — Том старался говорить громко, чтобы придать себе храбрости. — Ты странный призрак, но, в общем, неплохой. Не думаю, что многие из вас помнят про дни рождения и дарят подарки!
Эстебан, цепляясь за обледеневшие перила, повернулся к нему:
— Том, ну серьезно, может, хватит уже играть?
— Во что играть?
— Я не призрак. И ты прекрасно это знаешь. И мое имя — не Эстебан.
Том чуть не упал. Покрепче ухватился за перила. Кто его разберет, замерзла река или нет?
— И как же тебя зовут?
Но когда Эстебан уже открыл рот, чтобы ответить, показались желтые глаза хищника.
Пятно света пробежало по мосту, высматривая жертву, а потом фары ярко вспыхнули и ослепили обоих.
«Осторожно, Эстебан!» — хотел крикнуть Том.
Крик застрял у него в горле. На той стороне моста никого не было. Никакого мальчика. Он был один в ночи, и хищник рванулся к нему.
49
Снегопад прекратился к утру, перед самым восходом солнца. Как будто к нашему пробуждению готовили безупречную декорацию. Нежные оттенки розового на плавных склонах вулканов, пляшущие тени елей на белом ковре с редкими оттисками галочьих лап. Изысканную гармонию нарушали лишь снегоуборочные машины, стальными отвалами скребущие асфальт. По шоссе можно было проехать только медленно, по самой середине и если никто не ехал навстречу.
Никогда у меня не уходило столько времени на три километра дороги между «Шодфурской мельницей» и Фруадефоном. Больше получаса. Когда я проезжала мимо бывшей лыжной станции, мне показалось, что сиденья подвесной дороги вот-вот внезапно стронутся с места, у въезда на парковку соберется очередь машин с багажниками на крышах, а оживший лыжный склон усеют, как пестрые конфетти, яркие комбинезоны.
Но нет, ни одного лыжника я не встретила, кругом только тишина и вороны. Тихое утро — и голос журналистки-паникерши из радиоприемника. Она предупреждала, что ближе к полудню разыграется новая метель, куда сильнее короткой ночной.
Оставайтесь дома!
Оранжевый «Колеос» у ворот фермы был виден издалека. А вот «Рено» Нектера не было. Но ведь он должен привезти результаты. Я быстро отогнала нехорошее предчувствие. Мы договорились встретиться в восемь, часы на колокольне мюрольской церкви еще не звонили, так что секретарь мэрии пока не опаздывал.
Завидев меня, Савина вылезла из машины. На ней была куртка защитного цвета — похожие носили в прошлом веке альпийские стрелки. С моей фиолетовой лыжной курткой она не шла ни в какое сравнение.
Место встречи выбрала я. На ферме. После того как получим результат ДНК-теста, каким бы он ни был, придется действовать быстро и слаженно.
Я по-прежнему была убеждена, что Том в опасности.
Савина направилась ко мне. Ее ушанку, похоже, сшили еще до Октябрьской революции, оранжевый шарф развевался на ветру. Вчера вечером мы расстались лучшими подружками, теперь она была насупленная, хмурая, как разбуженная в январе медведица.
Что изменилось за ночь?
— Вы знаете Ваяна Балика Кунинга?
Ни «здравствуйте», ни «как дела?», ни «Нектер уже едет, результаты у него».
Вместо этого, можно сказать, врезала под дых. Но я не дрогнула.
— Да, это мой психотерапевт.
— Сдается мне, не только ваш, но и Эстебана. Вы ведь вчера именно об этом умолчали?
Мне точно снежок за шиворот сунули, по спине поползла ледяная струйка.
— Как вы узнали его имя?
— Это надо у Боколома спрашивать. Вернее, у Нектера, если вам так больше нравится. Вы ведь догадываетесь, что мы с ним вчера вечером созвонились? Иногда он бывает на удивление проницательным. Тихонько потянул за ниточку и все распутал… Ваш сын за несколько месяцев до своего исчезновения сменил психотерапевта. Почему вы мне об этом не сказали?
В первую минуту я опешила, услышав имя Ваяна, но взяла себя в руки. Какая, в общем-то, разница, один терапевт или два?
— Не хотела усложнять. Когда Эстебан стал рассказывать странные истории, говорить, что хочет сменить оболочку, уйти в подводный мир и возродиться в другом теле, Гаспар Монтируар испугался. Он боялся столкнуться с суицидом и подкинул младенца — девятилетнего младенца — коллеге из Сен-Жан-де-Люз, у которого был опыт работы с детскими травмами. Как видите, ничего таинственного.
— Куда более таинственным выглядит то, что после исчезновения вашего сына этот доктор Кунинг перебрался в Нормандию и открыл кабинет в Гавре. А несколько месяцев спустя вы переселились в Этрета, откуда до Гавра и тридцати километров нет.
Теперь я поняла, в чем дело — Савина не могла поверить в такое совпадение. Должна ли я была признаться ей, что все объясняется просто? Да, я последовала за Ваяном. Когда Эстебан пропал, мне необходима была терапия. Выбрать доктора Кунинга было совершенно естественно. Когда он, получив возможность сотрудничать с одной из крупнейших в стране лабораторий клинической психиатрии, уехал в Гавр, я почувствовала себя потерянной. А затем на меня все это навалилось, полицейские показали мне тело утонувшего мальчика, утверждая, что это тело моего сына, сказали, что поиски прекращены и дело закрыто. Меня больше ничто не удерживало в Стране Басков. Я стала искать место, куда уехать, все равно куда, лишь бы подальше и лишь бы там было море. Руаян, Лорьян, Дюнкерк — неважно… Я оставалась на связи с доктором Кунингом и выбрала Нормандию и Этрета. Ваян был мне нужен. Возможно, я, сама себе в этом не признаваясь, была в него влюблена… А потом появился Габриэль.
Я выдержала взгляд социальной работницы, этой маленькой женщины, которую, казалось, ничто не может сломить, даже снежная буря или извержение вулкана.
— Савина, извините, но эта сторона моей жизни вас не касается. Она никак не связана с… — Я чуть было не сказала «с Эстебаном», но в последний момент прикусила язык. «Том», в разговоре с ними я должна называть его Томом. — Не связана с Томом.
— Как скажете.
Савина не настаивала. Зато я не остановилась, любопытство пересилило.
— И что рассказал вам доктор Кунинг?
— Ничего. Нектер весь вечер пытался ему дозвониться, но безрезультатно.
А я — всю ночь. И тоже не дозвонилась. Почему Ваян молчит, хотя раньше забрасывал меня сообщениями?
Я протерла запотевший циферблат часов.
8:07
Куда запропастился Нектер Патюрен?
Савина, похоже, тоже забеспокоилась, вытащила откуда-то из-под куртки телефон. Ведь это Нектер, который никогда, никогда не опаздывает.
— Нектер?! — заорала она, прижав телефон к уху. (И он всегда отзывается на звонки!) — Нектер?!
Я посмотрела на Савину, потом мы обе повернулись к дороге. После снегоуборочных машин поверхность шоссе сверкала совершенно как граненый алмаз.
А если Нектер перевернулся на своей старенькой машине?
50
Нектер не решался тормозить. И переключить передачу на более низкую не мог — обеими руками вцепился в руль. Увеличить скорость он тем более опасался, хотя и знал, что надо бы чуть придавить педаль газа и уже не отпускать, не дергаться, только слегка направлять колеса.
Легко сказать… До сих пор он справлялся с заснеженной дорогой, медленно, но верно докатил от Бесса до Мюроля, сосредоточившись и представляя себя раллийным гонщиком, в точности выполняющим указания штурмана. Через три километра крутой поворот, сбрось скорость и сверни направо.
Он гордился собой до тех пор, пока в кармане не завибрировал телефон. Дотянуться до него никак не получалось, оставалось только слушать, как назойливые звонки сменяются его собственным голосом на автоответчике, предлагающим звонившему оставить сообщение. Наконец прорвался голос Лазарбаля.
«Алло? Алло? Смелости не хватает ответить? Я не люблю, когда меня за дурака держат, а вы меня поимели, засадили по самые яйца!»
Нектер медленно съехал на обочину. Да он ответил бы, если бы мог.
«Я только что звонил Леспинасу. Настоящему! Из Бесса. И он понятия не имел о том, что какой-то прохиндей выполняет за него работу».
Машина мягко ткнулась в грязную кучу снега, листьев и веток, собранную снегоуборочной машиной.
«Так вот, пока я не знаю, кто вы такой, но уж поверьте, я вас найду. И тогда поговорим!»
Короткие гудки.
Колеса «Рено» прокручивались, застряв в выбоине.
В кармане куртки Нектера лежали результаты ДНК-теста, полученные от Бурсу в шесть утра, Нектер их распечатал, оставалось только доставить бумаги.
51
8:32
— Странно, что Нектера до сих пор нет. — Савина начала паниковать. — И странно, что он не отвечает. И странно, что…
Она так трогательно беспокоилась. Способна ли она поцеловать Нектера, если он появится? И признаться ему, что страшно боялась, что не хочет его терять… что любит его?
— Поеду его искать! — объявила Савина. — Все-таки у меня полный привод и зимние шины. А по радио сказали, что в течение часа ожидается настоящая буря.
Конец ее фразы потерялся, заглушенный грохотом. Завоняло паленой резиной. Мы обе, обалдев, смотрели, как ко двору фермы подкатывает старый «Рено» Патюрена. Из-под капота валил дым, как если бы осторожный Нектер всю дорогу гнал на первой передаче, белый кузов был заляпан грязью, растаявшим снегом, прилипшими листьями и десятками отпечатков рук — казалось, целый полк выталкивал машину из сугроба.
Нектер Патюрен вылез наружу, слегка раскорячив ноги на манер почтальона с Дикого Запада, который, загнав коня, вырвался из засады индейцев. В руке он держал конверт.
— Я привез. Пожарным из Ла-Бурбуль пришлось вытаскивать меня из ямы, но я это привез.
Я еле сдерживала желание выхватить конверт у него из рук.
— Савина мне рассказала про ваше пари. — Нектер как-то криво улыбнулся. — Ресторан каждый вечер до пенсии, если ДНК совпадают.
Я была в шаге от него, но Нектер не отдал мне конверт, а поднял руку:
— Доктор Либери, я был уверен, что вы врете. Что вы свихнулись и все выдумали. Мне подсказывала это интуиция… Но Боколом лопухнулся в очередной раз.
Наконец он сунул мне конверт и принужденно усмехнулся:
— Савина, похоже, придется тебе теперь вкалывать сверхурочно или научиться готовить.
Я разорвала конверт и бросила его на снег. Едва взглянув на логотипы, печати и китайские иероглифы внизу, сразу перешла к результатам.
Тест ДНК № 17854 — Сравнение образцов 2021—973 (Эстебан Либери) и 2021—974 (Том Фонтен):
Генотипы двух предоставленных образцов полностью идентичны.
Уровень надежности 99,94513 %.
Следовательно, оба предоставленных образца получены либо от одного индивида, либо от монозиготных близнецов.
Я едва успела осознать, что означают эти слова. ДНК может совпадать у близнецов! Том и Эстебан близнецами быть не могут… А значит, каким бы невероятным это ни казалось, у них в точности та же телесная оболочка, они — один и тот же человек!
Я едва успела услышать, как Нектер у меня за спиной крикнул Савине:
— Нам с этим не разобраться, я звоню в полицию… И пусть они экзорциста с собой прихватят!
Я распахнула дверь дома, я же знала, что она никогда не запирается. Меня догнала Савина:
— Погодите.
Не слушая ее, я вошла, повторяя снова и снова:
— Я должна защитить Тома!
— Это взяли на себя полицейские, — стала успокаивать меня Савина. — Здесь оставили эту девочку, Женнифер Лушадьер.
— Нет, Савина, — возразил подбежавший тем временем Нектер. — Лушадьер вчера вечером ушла домой. Жандармы решили, что все спокойно и ей незачем здесь оставаться.
Мысль, как Нектеру удается одновременно быть таким медлительным во всем, что он делает, и так хорошо осведомленным, промелькнула у меня в голове за долю секунды.
Я кинулась к лестнице.
— Полицейские никогда не поверят в эту историю с реинкарнацией! Они ограничатся расследованием в рамках их представлений о реальности. Это все равно что искать убийцу, надеясь, что он пробежит под единственным горящим фонарем… Аманди-и-ина! — заорала я во всю глотку. Даже если эта упрямая ослица накачалась валиумом, я ее разбужу!
Я услышала голос Савины, бежавшей следом за мной:
— Нет, Мадди… подождите… дождитесь полицейских.
Я ворвалась в комнату. Амандина лежала на боку. На тумбочке у изголовья стояла чашка с чем-то липким.
— Амандина, проснитесь! Том говорил вам, что хочет сменить телесную оболочку? Отправиться в затонувший мир? Возродиться в душе другого ребенка?
Амандина не отвечала. В полной отключке. Я метнулась через площадку:
— Том. То-о-ом!
Дорогу мне преградила Савина в своей форме сибирского агента КГБ.
— Тише, Мадди. Мы получили результаты теста ДНК. В них и правда есть что-то непонятное, теперь мы это знаем. Мы на вашей стороне, и мы это скажем, но давайте предоставим действовать полицейским.
Я ее оттолкнула и настежь распахнула дверь. Я хотела видеть Тома.
И застыла на пороге.
Тома в комнате не было.
Не веря своим глазам, я смотрела на смятую постель, отброшенное одеяло, пижаму на стуле у кровати — значит, Том оделся и куда-то ушел посреди ночи.
Все повторялось, все повторялось.
Я кинулась к комнате Амандины:
— Где Том?!
Она не пошевелилась. Может, считала все происходящее вокруг кошмаром и не желала в это верить?
Савина схватила меня за руку:
— Мадди, пожалуйста, успокойтесь.
— Вы что, не понимаете? Эстебан пропал утром в свой день рождения, когда ему исполнилось десять лет! Все повторяется, все повторяется!
Нектер стоял внизу, на первом этаже.
— Ни к чему там не притрагивайтесь! — распорядился он. — Если Тома похитили, если эта комната — место преступления, каждая мелочь может иметь значение.
Он и на три ступеньки подняться не успел, а я уже вытаскивала ящики комода и переворачивала вверх дном. Книги, тетради, листки бумаги… Я лихорадочно обшаривала комнату Тома. Найти, что-нибудь найти, какую угодно подсказку. Десять лет назад я не справилась. Это не должно повториться. Я должна понять, куда он пошел. Кто его туда потащил…
Я сорвала все вешалки в шкафу, свалив в кучу рубашки, штаны и пуловеры. Изо всех сил пнула заднюю стенку шкафа, пробив фанеру. Никакого тайника там не было.
— Мадди, не надо! — пыталась образумить меня Савина.
Найти, я должна найти!
Через открытую дверь я видела Нектера с телефоном, прижатым к уху, — наверное, хотел вызвать подкрепление. Он что, ничего не понял?
Я сдернула простыни, скинула на пол подушки. Ничего!
Но что-то должно найтись, твердила я себе, я нужна Тому, он в опасности. Полиция мне не поверит, как не поверила десять лет назад, полиция только потеряет время.
Савина молча стояла у меня за спиной. Впервые она не знала, что делать.
Я вцепилась в матрас, попыталась его сдвинуть, но ничего не получалось, мне казалось, что силы меня покидают, словно кровь, вытекающая из раны. Я умоляюще взглянула на Савину.
Помогите мне, помогите.
Она вздохнула — и я увидела, что она тоже скатилась в иррациональное. Поздно отступать, мы спускаемся в ад, потом, когда поднимемся на поверхность, объясним то, что можно объяснить. Мы в четыре руки толкали матрас, наконец он сдвинулся и упал на пол, подняв тучу пыли. Я закашлялась, глаза щипало, сначала я только и увидела, что несколько сломанных и так и не починенных планок.
Туча рассеялась.
Савина замерла рядом со мной и безотчетно схватила меня за руку. Когда иррациональное выходит из берегов, когда уже не за что держаться, надо ухватиться за кого-нибудь.
Том построил у себя под кроватью макет. Никто, наверное, никогда его не видел, и уж точно не видела его мать. Том знал, что никакая метла не разрушит его тайное творение.
Меня покорила точность деталей: церковная колокольня, вокзальные часы, школьный двор, золотой круассан вывески булочной, каждый фонарь, каждая крыша, каждая труба. Целая деревня. Ни людей, ни животных. Вся деревня выкрашена в синий цвет! Никаких сомнений: Том сделал макет затонувшей деревни… У него не было возможности поговорить с психологом, и он построил эту деревню не у себя в голове, он построил ее в реальности.
Савина сильнее стиснула мою руку.
Словно вдалеке голос Нектера бубнил:
— Проснись, Амандина, мать твою, проснись.
Я слышала еще более далекие голоса, они рассказывали эту легенду. Деревня, целая деревня, затонула в озере Павен. Та же легенда, та же история, что с прибрежным кварталом Сен-Жан-де-Люз.
Я ПОНЯЛА.
Савина попыталась меня удержать, но куда там, меня никто бы не удержал.
Я в последний раз услышала крик из комнаты напротив:
— Амандина, ну пожалуйста!
Я услышала, как Савина умоляет у меня за спиной:
— Нет, Мадди, останьтесь.
Я их больше не слушала. Я еще могла победить. Я еще могла его спасти.
Я выбежала из комнаты, перескакивая через ступеньки, слетела по лестнице, распахнула входную дверь. Снаружи снова поднялся ветер, посыпался и закружился снег.
52
— Амандина, проснись. Амандина!
Савина опустилась на колени рядом с кроватью. Ущипнула Амандину за руку, но та никак не отреагировала. Савина окинула взглядом разбросанные на тумбочке таблетки.
— Какой дряни ты наглоталась? Проснись, милая моя, проснись. — Положила руку ей на живот. — Если не ради себя, то хотя бы ради своего ребенка.
Нектер столбом стоял посреди комнаты. Никогда еще он не выглядел таким возбужденным. Он посмотрел в окно. Машины Мадди там уже не было, и снег успел засыпать следы шин.
— Куда ее понесло?
— Понятия не имею! Помоги мне, принеси мокрое полотенце или какую-нибудь тряпку.
Нектер медлил. Полицейским в Бесс он уже позвонил, но в такую метель они будут добираться долго. В голове у него теснилось слишком много новостей: невероятное совпадение ДНК, исчезновение Тома, бегство Мадди Либери. Он не мог разложить все это по полочкам. Интуиция подсказывала ему, что…
— Дай же полотенце, какого черта! Она вся горит, и дыхание замедлилось.
Нектер промямлил извинения, заметался, тупо полез в шкаф и только потом сообразил, что вряд ли найдет там полотенце.
— Что она творит, эта Мадди?
— Да шевелись ты! Ванная — это первая дверь направо!
Нектер шагнул раз, другой. Под ногой у него хрустнуло стекло. Наклонившись, он осторожно поднял с пола раздавленный шприц.
— Это еще что за…
Савина тотчас встрепенулась, бросила взгляд на осколки с липким коричневым осадком, откинула одеяло, схватила безвольную руку Амандины, перевернула, осмотрела вены. И заметила крохотную дырочку с капелькой запекшейся крови и кровоподтеки на запястье и выше, у плеча.
— Она не сама это сделала! — В голосе Савины звучала паника. — Кто-то накачал ее наркотиками. Сегодня ночью. Явно тот же, кто похитил Тома.
— Или та же…
— Та же?!
Савина поискала на коже Амандины другие следы уколов, но не нашла.
— Та, что похитила Тома! Посмотри на этот шприц, такой в обычной аптеке не купишь. Укол сделан чисто, это работа врача или медсестры.
— Ты хочешь сказать, что…
— А ты знаешь здесь других медиков? Кого мы с самого начала подозревали, кто хотел похитить Тома? Кто сбежал, когда мы позвали на помощь? Кто нам с самого начала вешал лапшу на уши? Кто мог подсунуть для теста ДНК любые тряпки под видом одежды сына? Она несколько раз сюда приходила, могла украсть вещи Тома, они везде валяются, достаточно наклониться и подобрать. Ну и тупицы мы! Это же единственное объяснение!
Савина обхватила запястье Амандины, прижала большой палец к лиловатой вене. Пульс был слабый, но ровный. Нектер осторожно положил останки шприца на тумбочку.
— Надо мне было прислушаться к своей интуиции! Я с самого начала был прав. Она хочет сбежать с мальчиком. Что она сказала, Савина? Куда она поехала?
Перед глазами Савины возник синий макет, спрятанный под кроватью Тома.
— Она… Она, похоже, зациклилась на этой истории с затонувшей деревней.
— Как и ее сын! — взорвался Нектер. — Именно так сказал мне психотерапевт. Мальчика нашли утонувшим. Только это было в Сен-Жан-де-Люз — городе, наполовину смытом океаном.
И тут взгляды Савины и Нектера встретились.
Озеро Павен! Астер так часто рассказывала им эту легенду. Деревня на дне озера, затонувшая, наказанная дьяволом за прегрешения ее жителей.
— Она там! — закричала Савина. — Она наверняка потащила Тома туда!
Во взгляде секретаря мэрии на миг вспыхнуло восхищение, а может, и любовь.
— Я поеду туда, — сказала Савина.
Героями всегда оказываются не те, кого героями считают.
— Нет, ты останешься, — твердо ответил Нектер. — Ты нужна Амандине! Позвони в Бесс, в полицию, скажи им, чтобы ехали прямо ко мне, на озеро Павен.
53
Озеро Павен было похоже на огромное зеркало в раме заиндевелых деревьев, чьи продрогшие двойники отражались в ледяной воде. Хлопья падали тысячами, самые везучие из них ложились на ветки или на берег, все прочие, едва коснувшись воды, исчезали, как гибнущие камикадзе.
Сбавив скорость, я подкатила к самому берегу, к деревянному причалу. Когда стало слышно, как потрескивают доски под колесами, затормозила, дернула вверх ручник, но даже после этого машина скользила еще больше метра по снегу. И остановилась в конце настила, в нескольких шагах от края.
Можно дать себе коротенькую передышку. Я добралась! Если первую часть пути от Фруадефона до Павена я проехала без проблем, дороги там полностью расчистили, то вторая, за Бессом, была хуже не придумаешь. Началась метель. Ветер сносил с обочин на дорогу выпавший за ночь снег, а новый валил так, что фары почти не пробивали белую завесу. Асфальт исчезал на глазах, как под водой в паводок.
Чем дальше я ехала, тем явственнее становилось ощущение, что я углубляюсь в тоннель, который, едва открывшись, тотчас за мной закрывается. Снег бесшумно падал на машину, шины скользили без шороха, и только радио, пробиваясь сквозь помехи, нарушало это безмолвие. Ведущий местной радиостанции раз за разом повторял одни и те же советы, заклинал слушателей: только не выходите из дома, метель не затихнет в течение четырех или пяти часов и будет очень сильной, метеорологи считают, что снежный покров вырастет на метр. Мы будем отрезаны от остального мира! Не выходите из дома, если в этом нет жизненно важной необходимости.
Я открыла дверцу машины и вылезла на причал.
Найти моего мальчика — разве это не жизненно важно?
Поскользнувшись, я ухватилась за дверцу. Черт, под слоем снега голый лед. Настоящий каток, и я запросто могла слететь в воду. Озеро было прямо передо мной. Я поглубже натянула шапку, туже обмотала вокруг шеи шарф, застегнула доверху куртку и сощурила глаза, защищая их, насколько возможно, от снежных залпов.
Ничего! Я ничего не видела сквозь этот тяжелый снежный ливень. Ни одной припаркованной машины, никаких следов шин, полозьев или шагов. Только стылое озеро и белые деревья вокруг, будто армия скелетов.
Но я должна была его найти.
Эстебан точно был здесь, я не могла ошибиться.
Пришел ли он сюда сегодня ночью по собственной воле, когда метель на время утихла? Или его похитили?
А если он уже…
На гладкой поверхности озера умирали миллионы снежных хлопьев.
А если он уже утонул?
Нет, это невозможно.
Осторожно, стараясь не поскользнуться, я шла по причалу, вопя так, что могла разбудить всю Галактику:
— Эстеба-а-а-ан!
Ни морщинки на глади воды, она не шелохнулась. Слева едва угадывалась тропинка, что вела вдоль берега, стрелки на табличках указывали один путь: в белизну.
Белое на белом.
— Эстеба-а-а-ан!
Туда я и шагнула. Пришлось хвататься за ветки, тропа была покатая — один неверный шаг, и я угодила бы в ледяную ванну. Над озером расстилалась легкая дымка. Вода в нем, наверное, ненамного теплее воздуха, но туман создавал иллюзию обжигающей, кипящей — гигантский котел, под которым бушует адское пламя.
Разве можно себе представить, чтобы Эстебан туда нырнул? Что он в самом деле верил, будто окажется в затонувшей деревне на дне? Кто-то непременно должен был ему это внушить.
— Эстеба-а-а-ан!
Я слишком долго тянула ноту, хлопья залетели мне в глотку. Откашлявшись, я двинулась дальше, нехотя прокричала на ходу другое имя:
— То-о-о-о-ом!
Никто и на этот раз мне не ответил, даже эхо не отозвалось в насмешку, чтобы я поверила, что жизнь продолжается, что кто-то сюда пришел.
— То-о-о-о-ом! Эстеба-а-а-ан! То-о-о-о-ом!
Шапку уже можно было выжимать, белый шарф обвивал шею ледяной змеей. Я много раз едва не соскользнула с тропинки, ловушки были через каждый метр, я проваливалась в рыхлый снег, но еще шаг — и под ногами лед.
И все же я продвигалась. Моя машина превратилась в крохотное иглу на краю ледяного поля, я была почти напротив нее — значит, наполовину обогнула озеро.
Сколько времени прошло? Четверть часа? Полчаса? Час? Я зубами стянула с правой руки перчатку, вытащила из кармана телефон.
Семь пропущенных звонков, три сообщения. Это все, что я успела разглядеть, пока экран не засыпало снегом. Я смахнула хлопья и прикрыла мобильник согнутой ладонью — жалкая защита.
Савина, ну конечно же, Савина все это время пыталась со мной связаться. Они наверняка вызвали полицию. Они умные, непременно сообразят про Павен.
Пальцы скользили по стеклу, но сенсорный экран в конце концов отозвался.
Ваян тоже пытался со мной связаться. Но не оставил ни голосового, ни текстового сообщения.
Рука замерзла, в лицо бил снег, я убрала телефон и натянула перчатку.
— Эстеба-а-а-ан! То-о-о-о-ом! Эстеба-а-а-ан!..
Я неуверенно побрела дальше, задевая ветви елей, которые сбрасывали горы снега, а когда тропинка сужалась, больно хлестали.
Но я уже притерпелась к боли и холоду. Взгляд был прикован к озеру — единственной части пейзажа, не поглощенной снегом, черной дыре, равнодушной к бушующей стихии. Неподвижная и немая ледяная вода.
В глазах все расплывалось, мне чудились очертания крыш, колокольный звон и детский смех.
— Эстеба-а-а-ан?
Неужели все повторится?
Неужели вода снова сомкнется над его тайной?
Безмолвная убийца, которую ничто не заставит признаться.
Неужели я больше никогда не увижу Эстебана?
Неужели меня снова будет терзать боль?
Неужели через четыре недели опять выловят тело утопленника?
Неужели…
Я почти обогнула озеро. Вот она, моя машина, до нее оставалось несколько сотен метров. Причал. Скамейки. Чурбачки, к которым летом привязывают лодки и катамараны.
Снег повалил еще гуще, хлопья жалили больнее. Но я широко раскрыла глаза — пусть щиплет, пусть жжет, мне все равно.
У одного из понтонов виднелась лодочка. Раньше ее здесь не было. Не могла же я ее не заметить?
Или это обман зрения?
— Эстебан?..
Стиснутое горло пропустило лишь тоненькую ниточку звука.
Поверить в то, что я увидела, было невозможно.
Он был там. В лодке.
Передо мной.
Я узнала его куртку, его шапку.
— Эстеба-а-а-ан!
На этот раз я заорала во все горло — так, что лавина могла сойти.
Эстебан не шелохнулся.
— То-о-ом!
Том меня не слышал.
Будь что будет, я побежала к нему, спотыкаясь и оскальзываясь на каждом шагу.
По снегу, по льду.
Нет, это не повторится.
На этот раз я его нашла. На этот раз я смогу его спасти.
54
Нектер увидел машину Мадди. Даже под снегом он узнал характерные очертания. Здесь ни у кого не было такой шикарной машины, кроме как у Мадди Либери. Он продолжал ехать — вернее, скользить по снегу. Давно ли Мадди здесь? Насколько она его опередила?
Он не притормозил вблизи озера, он и так медленно двигался, просто позволил своей машине ткнуться в задний бампер ее машины. Та выдержала столкновение.
Нектер выдохнул — наконец-то остановился. Но облегчения он не почувствовал, руки свело на руле — не расцепить, и в глазах все еще мельтешили тысячи белых и черных пятнышек, словно он часами всматривался в экран без изображения.
Он двадцать раз едва не скатился в кювет, мотор мог заглохнуть, он мог застрять где-нибудь на подъеме, потерять управление на бесконечных спусках, он столько раз готов был сдаться — но он справился!
Нектер глубоко вдохнул. Негнущиеся руки; он держался ими за руль, как человечек из игрушечного автомобиля.
Что на него нашло, с чего он вдруг решил проявить героизм? Ради прекрасных усталых глаз Савины? Из-за того, что в его жилах еще оставалось несколько капель полицейской крови? Или всего лишь потому, что он не раздумывал, действовал инстинктивно? Нектеру не нравилось, когда его отгоняли в сторону, и просто-напросто хотелось узнать правду.
Правду, за которую приходится очень дорого платить.
Два часа вести машину на скорости меньше десяти километров в час. На велосипеде он и то катил бы быстрее. Вздрагивать на каждой развилке, проклинать свою смелость («Нет, ты останешься, Савина»), спрашивать себя, действительно ли это он, Нектер Патюрен, медленно пробивается сквозь метель, то и дело отвлекаясь, представляя себе, как в тепле заваривает чай, смотрит на падающий снег, разбирает марки — вчерашние, потому что сегодня никакому почтальону не добраться в Мюроль… Он ли это сам с собой разговаривает в жестяной коробке с мечущимися дворниками?
Что на него нашло?
Он не встретил ни одного внедорожника, ни одной снегоуборочной машины, ни одного закаленного горца в полном снаряжении. Только его старенький «Рено» и он сам!
Астер будет рассказывать многим поколениям малышей про своего героического брата. Ему в голову ударило, он один вышел навстречу самой страшной метели за десять лет… и победил! Люди делятся на безумцев и нормальных. Но многие ли хотя бы раз в жизни переступают красную линию безумия?
Пальцы наконец-то разжались, он отпустил руль.
В машине перед ним, похоже, никого не было, но под слоем снега ничего не разглядишь. Нектер протер лобовое стекло ребром ладони. На мгновение у него мелькнула надежда, что Леспинас со своими уже добрался сюда, но нет, никаких следов другого автомобиля.
Он был один. На берегу озера.
И где-то совсем рядом затаилась Мадди Либери.
Перед тем как выйти в снежную бурю, Нектер, помедлив, вытащил из бардачка новенький пистолет в кобуре. За пятнадцать лет службы в полиции он ни разу им не воспользовался. Это было одно из немногих воспоминаний о том периоде его жизни — пистолет, который он оставил себе без разрешения, вместе с набором для снятия отпечатков пальцев и с металлической бляхой полицейского. Предчувствие? Мог ли он предположить, что вытащит пистолет из кобуры, когда будет мирным секретарем мэрии?
Он открыл дверь машины. Снег разом осыпался с крыши его «Рено». Дождавшись, пока уляжется белое облако, Нектер впечатал в снег свои надежные ботинки с шипами. Отличные, фирменные, Астер подарила на день рождения четыре года назад. До этого дня он не доставал их из коробки — как и пистолет из кобуры, который только что сунул в карман.
Натянув на голову капюшон, он двинулся вперед по причалу, уверенно, как хищник со стальными когтями. Глаза за время этой одиссеи приучились высматривать мельчайшую деталь между хлопьями. Наверное, мозг смастерил датчик для перехвата зашифрованного канала. Он покрутил головой вправо-влево, от одного берега до другого, но не увидел ничего, никаких признаков жизни, даже вороны или еще какой-нибудь птицы, — только пустое озеро, окруженное тысячами призрачных деревьев.
И все же Нектер знал, что она здесь.
Он ощущал себя траппером, преследующим последнего белого медведя. Что с тобой, Патюрен? Он потрогал нагретую рукоять пистолета, чтобы придать себе уверенности, и еще пристальнее вгляделся в поверхность озера.
Правда ли, что на дне таится затонувшая деревня? Эта легенда, которую любила рассказывать Астер, этот макет, который Том втайне построил… И вдруг он разглядел легкую рябь на поверхности воды, едва заметную волну. И ее не ветер гнал, это был правильный круг, который понемногу расширялся, разбивался о берег и тут же сменялся другим, таким же безупречным.
Круги на воде!
Не те круги, какие оставляет брошенный чьей-то рукой камешек, нет, медленные и ровные, какие зарождаются вдали от берега. Такие круги расходятся от лодки.
Не может быть!
Нектер пытался убедить себя, что в такую непроглядную метель никто не решится сесть на весла.
Он выругался, и звук его голоса затерялся в крахмальном пейзаже. Развернулся на своих шипах и, широко шагая, вернулся к машине. Снова открыл бардачок и достал бинокль — это была та самая модель, которую Астер продавала туристам. Нектер мысленно похвалил себя за организованность: пусть машина у него старая, ржавая и помятая, зато все в ней аккуратно разложено по местам.
У кромки воды поднес к глазам бинокль. Чертыхаясь, крутил колесико, каждые десять секунд тщательно протирая стекла, не в силах понять, в глазах у него туман или виной всему тающий снег. Метр за метром Патюрен обшаривал темную гладь озера. Он почти не удивился бы, увидев над водой шею Несси, лох-несского чудовища. И уже начал отчаиваться, когда внезапно заметил новую правильную, круглую волну. Заново настроил бинокль и стал высматривать, чем она вызвана.
Есть!
По озеру скользила лодка, ее безмолвное присутствие выдавали лишь круги, расходящиеся от весел.
Он подкрутил колесико, приближая картинку, делая ее отчетливее…
Провалиться мне на этом месте!
Никаких сомнений. Он узнал оранжевую куртку Тома. А рядом — фиолетовую лыжную куртку, сиреневую шапочку и белый шарф Мадди Либери.
Стальные шипы у него на ногах, казалось, намертво впились в доски причала.
Что эта ненормальная делает с мальчиком посреди озера? А Леспинас с его жандармами все не едет! Что делать? Выстрелить в воздух? И что? Что потом?
Он продолжал наблюдать. Лодка отдалялась. Вскоре он потеряет ее из виду.
Выбора нет, он должен следовать за ней.
Обогнуть озеро по тропинке.
Нектер остановился, пытаясь отдышаться. Никогда в жизни он не передвигался так быстро, и каждый шаг давался с невероятным трудом: воткнуть шипы как можно глубже, прочно встать, попытаться поднять ногу — с таким же усилием, с каким выдергивают гвоздь, — и повторить все сначала.
И все же он продвигался вперед, даже быстрее, чем рассчитывал. На груди болтался бинокль, в кармане лежал пистолет.
Что Мадди Либери собирается сделать с мальчиком? Зачем она гребет к другому берегу? Почему не пошла по тропинке?
Он постоял, прислонившись к дереву, навалившись на ствол всем своим весом. Сердце выпрыгивало из груди, он переоценил свои силы — пытался слишком быстро пройти эту сотню метров, ту часть тропинки, где она отходит от берега, вьется среди деревьев и потом снова спускается к озеру. Ничего не поделаешь, нет времени ждать, пока сердце уймется. Подняв бинокль, он поискал глазами лодку или хотя бы круги на воде.
Но никаких следов лодки уже не разглядел. Поверхность озера была гладкой и пустой, словно затянутой пленкой льда.
Нектер выругался. Озеро не замерзло! Он должен был к ним приблизиться, а они не могли развернуться.
Куда они подевались?
Успели пристать?
Ну конечно, раз их больше нет на озере.
Нектер еще чуть ближе подошел к берегу, не понимая, где заканчивается тропа и начинается вода. Шипы с пронзительным скрипом царапнули по камню. Дальше не заходить! Не поддаваться панике, наблюдать, анализировать.
Он напряженно всматривался в берега, в кромку нетронутого снега на тропинке. Если лодка пристала…
И он ее увидел!
На отмели, в крохотной заснеженной бухте.
Лодка была пуста.
Первое, что пришло ему в голову, — случилось худшее, они утонули, они прыгнули в воду, отправились на поиски призрачной деревни на дне, а брошенная лодка тихо плыла сама по себе.
В окулярах бинокля он увидел весла, уложенные на борт, веревку, привязанную к железному кольцу на носу лодки. Веревка тянулась к ветке ближайшего дерева на берегу.
Нектер сплясал бы, если бы не шипы на его трекинговых башмаках.
Нет, они не утонули! Просто пристали к берегу. И дальше пошли пешком.
В путь, он их нагонит! Даже такой увалень, как он, способен идти быстрее десятилетнего ребенка. Даже если ботинки весят тонну, даже если ляжки каменеют и колени скрипят.
Он похлопал в ладоши, потом по ногам, чтобы взбодриться. И зашагал дальше, пытаясь на ходу привести в порядок мысли.
Что задумала Мадди Либери? Это озеро — в глубоком кратере, его можно только обойти по берегу или переплыть на лодке. Им надо попасть на причал, где стоит машина, а значит, они непременно пройдут мимо него, иначе им придется обойти вокруг всего озера… Зачем? Что за безумная прогулка?
Нектер снова прибавил шаг — во всяком случае, так ему казалось, поскольку он замечал, что движется медленно, только когда другие его опережали. Может, на самом деле он отставал от Мадди и Тома? Способен ли он идти быстрее?
Он почти дошел до бухты и остановился, совсем выбившись из сил. Мышцы свело, в боку кололо. Сможет ли он идти дальше? Без остановки, без отдыха? У него нет с собой ни еды, ни питья. Снег таял, стекал по лицу, одна струйка, несмотря на застегнутый капюшон, пробралась к шее. Нектер готов был взвыть от ярости, когда вдруг заметил свет на подступах к озеру, за причалом, за «Мито» Мадди и за своим «Рено». Машина! В тумане вспыхивали синие проблески. Мигалка!
Нет, две мигалки! За первой машиной жандармерии следовала вторая. Савина сумела уговорить Леспинаса выехать в эту собачью погоду. Все выходы перекрыты!
Что бы ни задумала Мадди, теперь ей не уйти.
Он сжал в руке пистолет.
Хорошо поработал, Боколом, просто отлично.
Наконец Нектер добрался до бухты и пошел по еле различимой под снегом тропинке. Появление жандармов помогло ему добыть энергию из запасов, о которых он до тех пор не догадывался. И ему хватило воздуха, чтобы несколько раз длинно выдохнуть с облегчением.
Уф, лодка все еще была перед ним, лежала на белом ложе, тянувшемся до самого озера. Веревка по-прежнему привязана к ближайшему дереву. Он различал на снегу две цепочки следов, взрослых и детских. Нектер дышал все свободнее. У него в голове уже брезжило чудовищное предположение… но нет, невозможно даже представить, что Мадди Либери вытолкнет Тома из лодки, причалит одна и попытается сбежать.
Ну конечно — из лодки выпрыгнули двое, вот их свежие следы на маленьком белом пляже, они дошагали до тропинки и прошли по ней несколько метров.
Всего несколько метров?
Ошеломленный Нектер смотрел на резко оборвавшиеся цепочки следов.
Справа было только озеро, слева — крутая скала, прямо перед ним — нетронутая тропинка, на нее, если судить по наросшему слою снега, по меньшей мере час никто не ступал.
Бред какой-то! Не могли же они взлететь!
Но с реальностью не поспоришь. Повернуть назад они не могли, он бы с ними повстречался, и не могли уйти дальше, следы бы их выдали. Оставался только один выход… Озеро? Зачем в него нырять? Потому что прибыли жандармы? Какой невероятной волей надо обладать, чтобы погрузиться в ледяную воду?
Нектер ничего уже не понимал, он снова перестал поспевать за событиями. Все кружилось, вихрилось, как эти порхающие снежные хлопья, и даже стальных шипов теперь было недостаточно, чтобы удерживать равновесие. Опасаясь упасть, он уперся рукой в ближайший камень, в стену из базальтовых столбов, которая отвесно уходила в озеро, оставляя для гуляющих не больше метра между скалой и берегом.
Ой!
Под ладонью была не гладкая поверхность вулканического камня, а странная впадина, твердая и зернистая. Он смахнул снег и едва не вскрикнул от неожиданности.
Камень был красным. Ярко-красным. А меньше чем в метре над ним — другой, желтый. Чуть ниже, над своей правой ногой, он увидел третий, бирюзовый.
Лишь через несколько секунд до него дошло, что так помечены выступы и углубления, за которые цепляются скалолазы.
Подняв глаза, Нектер разглядел еще десяток таких отметок. И пока он тупо их пересчитывал, его мозг работал. Ну конечно, он у подножия стены. Озеро Павен славится катанием по нему на лодках, неповторимым цветом воды, глубиной, затонувшей в нем деревней и центром скалолазания. Кажется, это была стена для начинающих, знакомая всем местным школьникам.
Летом здесь не протолкнуться.
Но зимой? В этом белом аду? Вместе с десятилетним мальчиком?
Мадди Либери рассчитывала от них ускользнуть, забравшись на эту стену?
Нектер посмотрел наверх. Снег хлестал по лицу, но он терпел, пытаясь различить над собой хоть какую-то фигуру, хоть какую-то тень. Нет, он слишком близко к стене, и они сильно его опередили. Как Мадди Либери сумела уговорить Тома? Мальчик полез добровольно, не могла же она его туда затащить.
Что делать? Карабкаться следом, цепляясь голыми руками? Без снаряжения, да и голова у него всегда кружится, стоит ему встать на табуретку… Единственный выход — предупредить Леспинаса, и тот перехватит их наверху. Да, наверху, но где именно? Как понять?
И тогда ему пришла в голову очевидная мысль: чтобы их увидеть, надо отступить подальше. А чтобы отступить подальше…
Шипы скребли по льду. На этот раз он бежал к лодке. Резко дернул за веревку. Ветка обломилась. Он кинул ее в лодку вместе с веревкой, шагнул на самый край берега, чтобы оттолкнуть лодку. Одной ногой он стоял на снегу, другой — в ледяной воде. Холод пробрал до колен. И все же он запрыгнул в лодку, схватился за весла и стал грести. Ноги застыли, руки горели, взгляд был прикован к скале.
Чем дальше он отплывал, тем больше открывалась стенка. Он различил расчищенную площадку наверху, деревья там были вырублены.
Забрались ли они туда? Слипающимися от инея глазами он высматривал их тела, прижавшиеся к каменной стене. С озера скала казалась не такой крутой, и на ее поверхности было множество выемок, позволяющих взобраться… Но беглецов он не видел.
Куда они подевались?
Нектер положил весла и предоставил лодке плыть самой.
Надо как можно быстрее связаться с Леспинасом! Ярко-синие огоньки по-прежнему вспыхивали над причалом, но слишком далеко, жандармов не разглядеть.
Он вытащил телефон, убедился, что сигнал есть, снова посмотрел на стенку — и увидел их.
Они добрались до самого верха, до нависавшей над озером площадки. Фиолетовую куртку Мадди и оранжевую Тома ни с чем не спутаешь.
Что делать? Надо быстро выбирать между телефоном и биноклем, между их безопасностью и собственным любопытством…
Выбирать ему не пришлось.
Ему показалось, что сквозь плотную завесу снега он разглядел, как Мадди Либери опустила руку, помогая Тому взобраться на площадку. Потом показалось, что он услышал ее крик. Потом стало тихо.
Не веря своим глазам, он смотрел, как Том пошатнулся и стал падать, падать, как падает отколовшийся от стенки камень, — и упал в озеро в сотне метров от лодки.
С каждым новым кругом на воде лодка покачивалась.
Нектер бросил бинокль и телефон, он греб, задыхаясь, из последних сил, вывихивая плечи, он колотил воду лопастями весел, наказывая ее, внушая ей: не забирай этого мальчика… Но когда он добрался до эпицентра колец, всего через несколько секунд после того, как Том ушел под воду, поверхность воды уже сомкнулась. Вновь перед ним была чистая, гладкая чернота. А под ней Том все еще погружался в глубину — на тридцать метров, на шестьдесят, на сто, он так и будет погружаться, пока не окажется в ином мире…