– Андрюш, а какие наставления? Я ни слова не поняла!
– Толком никаких! – улыбается он и отмахивается. – Главное, не делать три вещи. Не снимать наушники. Не выпасть из вертолета. И не отпускать мою руку. Договорились?
– Будет сделано! – киваю и чувствую, как от предвкушения трясутся руки.
Это все еще кажется мне какой-то шуткой! Или хорошим сном…
Но, кажется, это все происходит по-настоящему. Вертолет оказывается очень громким! Я понимаю, почему нам дали наушники, без них можно было бы, наверное, оглохнуть! Андрей протягивает мне руку, когда мы отрываемся от земли, и я хватаюсь за нее, как за спасательный круг. Страшновато! Но такой адреналин, вау!
Мы все выше и выше, волосы развеваются в разные стороны от сильных потоков ветра, от эмоций хочется кричать!
Не могу совладать с самой собой, улыбаюсь во все тридцать два, руки дрожат, колени дрожат! Сердце выскакивает из груди, в голове все гудит, но я чувствую, что так счастлива сейчас!
Мы летим… летим! По-настоящему! Андрей крепко держит меня за руку и что-то пытается показывать и объяснять, что мы пролетаем, но я не слышу ничего, абсолютно! Я просто нахожусь в каком-то своем личном раю, и мне достаточно того, что видят мои глаза. Хочу снять видео… Чтобы пересматривать и вспоминать, как было хорошо в этот момент. И смотреть, как широко я умею улыбаться.
С трудом, но достаю телефон из кармана шорт (ту сумку я больше не ношу) свободной рукой и включаю камеру. Снимаю красоты, которые мы пролетаем. Город, пляж, зелень, море! Невероятно, это просто невероятно красиво…
А потом перевожу камеру на нас с Андреем, улыбаюсь и прошу его тоже улыбнуться. Мы до ужаса счастливые светимся в кадре, а потом я понимаю, что мне так хочется сделать этот момент еще лучше…
И я снова делаю то, о чем точно-точно пожалею! Знаю! И знаю, что только усложняю все, но… Но все равно тянусь к нему и растворяюсь в горячих губах, сладко целуя его. Так хочется сейчас, это кажется правильным, черт возьми, это кажется мне самым верным решением в жизни! Мы целуемся недолго, но я, конечно же, забываю о телефоне напрочь, просто наслаждаясь моментом.
Потом мы отрываемся друг от друга, улыбаемся снова, но уже грустно, наверняка думая об одном и том же, касаемся лбами и продолжаем летать и запоминать каждую секунду этого невероятного полета.
Полтора часа проходят удивительно быстро, я бы с удовольствием могла вот так летать, наверное, целые сутки! Но время, к сожалению, подходит к концу, и мы садимся там же, где только начинали полет.
Выйти оказывается очень сложно! Ноги не держат, и мы с Андреем просто валимся на газон, громко хохоча. Пару минут мы приходим в себя, все еще ничего не говоря. Слова излишни. Я считаю его лучшим мужчиной на свете, а он почему-то продолжает делать все, чтобы я не переставала так думать.
– Надо идти, – говорит он спустя несколько минут молчания. – Ты как? В состоянии?
– Уже да, – улыбаюсь. Я теперь вообще не могу не улыбаться! Исполнил мечту… Просто так взял и исполнил! Не задумываясь, не переспрашивая, не уточняя, не затягивая. Словно он всегда знал, что мы встретимся с ним вот тут, и готовил это заранее.
Уходим оттуда обратно на пляж и еще долго гуляем по песку, обсуждая полет. Не могу перестать восторгаться и благодарить Андрея, а еще… Еще пару раз целую его.
Напоследок, наверное…
И я клянусь, что уже почти ненавижу это чертово слово.
Потом мы много плаваем, снова целуемся. Тогда, когда после сообщений Марка у меня случилась истерика, мы с ним договорились о том, что будем просто дружить. Но сегодня мы снова целуемся, и мне кажется, что я никогда не совершала большей ошибки, чем той, когда самостоятельно лишила себя его губ на целых две недели.
– Я хотел пригласить тебя к себе, – говорит Андрей, когда мы сидим на песке под теплым солнцем. – Приготовить ужин, просто побыть в тишине, поболтать… Ты уезжаешь послезавтра, и мне, честно, хочется запереть тебя у себя, – усмехается он грустно.
Послезавтра… Мне так плохо от этой ужасной лжи! Я так не хочу делать ему больно! Но, черт, как будет хуже? Я не понимаю, не представляю, не знаю! Я думаю об этом каждую секунду, но я так хочу хоть немного облегчить наше расставание, насколько это вообще возможно…
– Идем, – говорю ему с улыбкой, до чертиков грустной, и тянусь ближе, чмокая его в плечо. – Хочу посмотреть, как ты живешь. Мне интересно.
– Ой да там ничего особенного…
«Ничего особенного» – это красивейший дом на берегу моря с восхитительной террасой, кухней моей мечты, панорамными окнами и кроватью такого размера, что на ней вполне себе можно разместить целую толпу гостей. Ничего особенного! Как он может так говорить…
– У тебя очень красивый дом, – говорю с восхищением, обходя каждый уголок. – Очень!
– Оставайся, – говорит он негромко. Подходит сзади, обнимает, прижимает так крепко… – Оставайся, будешь тут хозяйничать, шторы менять, картины вешать.
– Андрюш… – Ком в горле не дает договорить. Зачем он так с нами?
– Знаю, – вздыхает он. – Прости. Не могу пока поверить, что ты улетаешь. Так хорошо было с тобой… Знаешь, Матео сказал, что я рядом с тобой ожил.
– Я в целом с тобой только и начала жить, – признаюсь ему.
– Что делать с этим будем, Яна?
– Я не знаю, – шепчу сквозь слезы. – Я вообще не представляю, как и почему так вышло. Спасибо тебе за все эти дни. И прости за все, ладно? Я так благодарна тебе за все, ты просто представить не можешь!
– Ну чшш, Кареглазка, ты чего? – Он обнимает меня крепче и шепчет на ухо: – Давай не будем сегодня плакать? У нас завтра день прощаний! Завтра и поплачем, да?
Киваю. И плачу еще сильнее. Потому что нет у нас никакого завтра! Не будет! Просто нет его, потому что… Потому что я просто не готова признаться тебе и видеть эти глаза, когда буду улетать. Я не могу. Вот такая я эгоистка, но я не могу!
Я разворачиваюсь в его руках и целую в губы. Сразу так, как требует душа: крепко, страстно, впуская его язык в свой рот. Без раздумий, без лишний глупых мыслей, без всяких «но». Мне так хочется, это нужно нам обоим, и я не хочу больше думать о чем-то глупом.
– Малыш… – шепчет Андрей, – ты уверена?
– Как никогда, – киваю, снова целую. Я сама поставила рамки, сама готова их разрушить. К чертям! Все и всех, просто к черту…
Он разворачивает меня к стене спиной, прижимает крепко, целует, трогает, сжимает, гладит… Я теряюсь во всех ощущениях, цепляюсь за Андрея руками, как за спасение. Он без футболки, и я беззастенчиво трогаю его, обводя пальчиками твердые мышцы.
Нравится! Как же он нравится мне…
– Моя девочка сладкая, – шепчет в губы, поднимает на руки, и я обхватываю его ногами, вскрикивая и улыбаясь.
Мы идем в направлении кровати, по пути врезаясь пару раз во все подряд и совершенно точно снося что-то с тумбочки.
Я не могу оторваться от его губ, а он, кажется, от моих. Топ летит куда-то в сторону, верх от купальника следом.
Мы падаем на кровать и сплетаемся всеми конечностями, еще целуемся, много, долго, глубоко! Ужасное слово «напоследок» вертится в моей голове, но я старательно отгоняю его от себя, не желая омрачать момент. Пусть он будет со всех сторон восхитительным! Я не хочу и не готова грустить сейчас… У меня будет много времени после для слез, я знаю.
Мы срываем друг с друга остатки вещей, не говоря ни слова. Они все сейчас лишние, все до единого! Кожа горит огнем в тех местах, где Андрей касается меня, я выгибаюсь под его взглядом, таю от поцелуев. Он так целует… Как никто в мире! Просто зацеловывает всю кожу, позволяя чувствовать себя самой красивой в этот момент.
Он сверху. И глаза в глаза сейчас гораздо откровеннее любого секса. Смотрим друг на друга, впитываем, запоминаем… Я не хочу расставаться, но эта чертова жизнь такая сложная!
Мы сливаемся воедино, не переставая смотреть друг другу в глаза, только громко стонем от момента и цепляемся еще сильнее, словно хватаемся за последнюю оставшуюся у нас соломинку…
И сейчас, кажется, все плохое где-то там. За пределами этого красивого дома. Далеко-далеко, где нас точно нет! Есть только мы одни во всей вселенной. Он, такой красивый, родной и близкий, и я, такая абсолютно новая рядом с ним. Наши тихие стоны и громкие крики в тишине его спальни, сбитое дыхание и рвущиеся друг к другу сердца. Разбитые и заново склеенные души, оторванные друг от друга уже однажды, и…
Нет. Я не хочу о плохом. Не сейчас.
– Андрюш… – цепляюсь за плечи, царапая их острыми ногтями, откидываю голову, дрожу, чувствую поцелуи на шее. – Андрюш… Еще вот так… пожалуйста…
И он слышит меня. Всегда слышит, всегда и во всем! Делает так, как прошу, и через несколько секунд мы оба улетаем в тот самый райский сад, уготованный только для нас. Он, я, сбитая простыня и тяжелое дыхание…
И что-то такое большое и светлое, что мы отныне и навечно будем делить на двоих, в какой точке мира бы ни находились.
Потом мы готовим ужин, и все снова точно как в моих мечтах. Андрей режет мясо, а я – овощи, готовим блинчики, много целуемся и обнимаемся еще больше. Так по-настоящему, словно все это не закончится уже завтра.
Мы ужинаем, а потом принимаем вместе душ, еще раз сгорая в руках друг друга.
Потом мы много болтаем, и я снова не нахожу в себе сил признаться в том, что я соврала по поводу отъезда.
Он дает мне свою майку, но уже через час она снова слетает и падает на пол. Мы почти уснули, но тела магнитом притянуло друг к другу. Это был самый нежный секс, который только можно было представить. Мы смотрели друг другу в глаза и без остановки целовались, а потом уснули в объятиях друг друга…
А потом чертов будильник, который чудом не разбудил Андрея. Я аккуратно встала, натянула купальник, шорты, не нашла свой топ и решила забрать себе его майку на память. С огромной тяжестью в сердце я наклонилась и напоследок… нет. В последний раз поцеловала его в щеку и шепотом попросила прощения.