И столько закатов слова твои покрывали
Золотом забытья, и столько ночей, что едва ли
Я счесть их могу, – писали по строчкам твоим
Что-то свое, понятное только им.
Рисуя, как дети, – и вкось и вкривь, – сменялись
мгновенья.
Не распутать, не разорвать эту сеть забвенья, —
Я бессилен, если оно овладеет мной…
Если ту весну я забуду этой весной
И светильник печали сюда не смогу донести,
Если пламя угаснет – прости.
Но знаю, что ты когда-то была.
Тогда и возникли песни, и не было им числа,
Они и сегодня звучат еще… В миг единый
Солнечный свет мне их подсказал, зазвенела ви́на,
И все это – взгляд твой… Я больше не встречу его,
Но в сердце моем осталось твое волшебство, —
Этот дивный мир и сегодня озаряет душу мою,
Безотчетную радость чашею полной пью.
Прости, если забуду… Но ты позвала меня
Сердцем когда-то. Во имя этого дня
Прощаю судьбе все горести, все печали,
Все, чем терзала, забыв, что было вначале,
Прощаю, что счастье мое обернулось бедой,
Что от жаждущих губ моих чашу с водой
Судьба отняла, и обманывала, и лишала силы,
И груженую лодку возле причала топила —
Все прощаю… А ты, ты уходишь в далекую даль.
Вспоминая твой облик, погружается вечер
в печаль.
Жизнь без друга в дому опустевшем не радостна,
не светла.
Больше всего благодарен тебе, что ты была.
Дар
Я принес тебе запястий пару.
Думал, ты обрадуешься дару.
Приложив к руке витые звенья,
Ты взглянула, но через мгновенье
Удалилась в дом и там, в забвенье,
Может быть, их бросила без дела.
Ночью я пришел, и мы простились.
На руках запястья не светились.
Ты их не надела.
Нужен ли дарителю отдарок?
Почему он помнит про подарок?
Спелый плод, упав, не возвратится,
Но разлукой ветвь не тяготится.
Ветру отдавая песню, птица
Разве это делает с оглядкой?
Кто дарить умеет во вселенной —
Дарит безраздельно, без размена,
Дарит без остатка.
Дар принять тому дано уменье,
Кто понять способен смысл даренья.
Видится ему в зерне жемчужном
Труженик, с его трудом натужным,
Что жемчужниц ловит в море южном.
А иному вынутый из створок
Жемчуг мнится легкою добычей.
Сам не дарит – не его обычай!
Дар таким не дорог.
Я с собой в разладе, в споре жарком:
Что достойно в мире стать подарком?
Нет ему названья, нету меры.
Разве белый, розовый иль серый
Жемчуг из сокровищниц Куберы?[61]
Все ничтожно для моей любимой!
Оттого взываю к сердцу милой,
Чтоб оно безделку превратило
В дар неоценимый.
Мед
Не хочу, как пчела, наполнять ненасытные соты,
Растрачивать весны на суетные заботы.
Пчела никогда не найдет
Драгоценный тайник рассвета – сокровищницу
щедрот,
В трудах с восхода и дотемна,
Своим жужжаньем оглушена,
Пчела не знает, что вся природа цветет-поет,
Не знает сокрытую в лепестках нежнейшую грусть,
Лишь полет за добычей знает пчела наизусть, —
Не видит лесных полян,
Не видит хмельных лиан,
Не прочтет посланье весны в расцветке легкого
лепестка.
Пчелиная цель – капелька меду, путь – от цветка
до летка.
Ликует душа в полете, как вольная птица,
Все выше стремится.
Необъятное небо на легких крыльях неся,
Ищет мед золотой, который взвесить нельзя.
Тот мед – сладчайший, благоуханный —
Душа берет, и берет невозбранно,
Ибо его источает рассвет.
В этом полете ни злобы, ни зависти нет,
Ни оглушенного слуха, ни ослепленного взгляда,
А в меде – ни горечи, ни затаенного яда…
Встреча
Где жизни теченье сливалось
С течением небытия,
Где время для нас обрывалось,
Однажды сошлись ты и я.
А нынче каким океаном
Плыву я к неведомым странам?
Мне челн одинокий – жилище,
И волны бьют в утлое днище.
Плыву и плыву, вспоминая:
Где низкого неба края
Срезает граница земная,
Однажды сошлись ты и я.
Бок о бок сидели мы двое,
И я, в забытьи наяву,
Постиг, чье дыханье живое
Колеблет густую траву
И с радостью проникновенной
Пронзает глубины вселенной.
Я понял, как звездная сила
Блеснула и сумрак сразила.
Как трепетно, неудержимо
Дыханье летит бытия,
Я понял, когда недвижимо
Сидели вдвоем ты и я.
Мы в небо глядели. Вовеки,
Сдавалось, нам рук не разнять.
Ни разу не дрогнули веки,
Уста замыкала печать.
Я понял, что слова граница
В груди мирозданья таится,
Где – в самой его сердцевине —
Богиня играет на ви́не.
Я понял ее сопричастье
К причинам того забытья,
Когда от щемящего счастья
Рыдали вдвоем ты и я.
Я понял, как ветру фальгуна
Губительно пламя свое.
Заря улыбается юно,
Стирая себя самое.
Как в море вливаются реки,
Чтоб там затеряться навеки,
Как ночь в состязанье с рассветом
Стремятся погибнуть при этом,
Как молния самозабвенно
В себя мечет стрел острия,
Я понял, когда дерзновенно
Играли вдвоем ты и я.
Из книги «Мохуа»[62] («Мохуа»)1929
Знакомство
В бездождие из тучи в час полдневный
Раздался голос гневный,
И, проклиная все на свете,
Завыл злой ветер,
И, вихри желтые волос сплетая с облаками,
Мудрец Дурваса[63] извергал из глаз кровавых
пламя.
Принес тебе я в дар в тот вечер мглистый
Кадамбы цвет душистый.
В унылом сумраке ненастья
Без песен счастья —
На каждом лепестке цветов сквозь капли дождевые
Еще лучилось солнце дня, как грезы золотые.
Когда к нам облака на небосклоне
Восточный ветер гонит
И бьет дождь месяца срабона
Лес исступленно,
Кадамба пламенно цветет под сумеречной тенью
И наполняет гнезда птиц дыханием цветенья,
Все дерево стоит в цветах,
В цветенье их – тебе мой дар, они не падают
во прах.
Подруга, под покровом темноты
Ты принесла мне в дар цветы.
Томился я, склонясь бессильно,
Не тлел светильник,
Лишь светляки средь листьев пальм мерцали чуть
заметно,
У двери ты стояла молчаливо,
И я спросил пытливо,
Твоим молчаньем озадачен:
«Что дар твой значит?»
На каждом лепестке цветов звенели капли ливня,
К цветам я руку протянул сквозь темноту
призывно.
Коснувшись их, я вздрогнул, и все тело
Как будто зазвенело,
Наполнясь музыкой веселой
От их укола.
Я понял, что на мой вопрос ответить было трудно:
В душе под терниями мук скрывается подспудно
Сокровищ клад богатый —
Вот что мне в дар дала ты.
Мужественная
Иль женщинам нельзя вести борьбу,
Ковать свою судьбу?
Иль там, на небе,
Решен наш жребий?
Должна ль я на краю дороги
Стоять смиренно и в тревоге
Ждать счастья на пути
Как дара неба… Иль самой мне счастья не найти?
Хочу стремиться
За ним в погоню, как на колеснице,
Взнуздав неукротимого коня.
Я верю: ждет меня
Сокровище, которое, как чудо,
Себя не пощадив, добуду.
Не робость девичья, браслетами звеня,
А мужество любви пусть поведет меня,
И смело я возьму венок мой брачный,
Не сможет сумрак тенью мрачной
Затмить счастливый миг.
Хочу я, чтоб избранник мой постиг
Во мне не робость униженья,
А гордость самоуваженья,
И перед ним тогда
Откину я покров ненужного стыда.
Мы встретимся на берегу морском,
И грохот волн обрушится, как гром, —