Зачем и откуда? – вопросом встречаю твое
новоселье,
Тебе с беспричинной любовью плету из цветов
ожерелье.
Воздушные волны струят
Весенний цветов аромат,
И тени манговых рощ дрожат от пчелиного гуда.
Пестрые крылья раскрыл мотылек… Зачем он,
откуда?
Как знать – зачем и откуда? Цветы, деревья
и травы…
Пред гордой их красотой и восторги души
величавы!
Полуденный ветер весенний
Завел в древесные сени
Павлина, и я, изумленный, смотрю на кружки
изумруда,
И думаю, и говорю: кто ты? Зачем и откуда?
Робок наш ум и окован, привычки – что облако
пыли.
Чужды чудес изумленья, глаза в безразличье
застыли.
Что видит разум? – Застой.
Мир дряхлеет пустой.
Но ты обновленье души, весна, ты явила нам чудо.
Любуюсь тобой и тихонько шепчу – зачем и откуда?
Где я поныне живу? Я – гость, я в далеком
пределе, —
Твоя голубая краса звучит мне в сельской свирели.
Пусть завершается год
И в темной одежде идет
Чойтро[70]… Скоро ты наземь уронишь листву, —
но покуда
Чудной цветешь красотой. Зачем ты пришла
и откуда?
Шал
Едва повеет от юга взволнованный и пьянящий
Ветер весны, тревогой врываясь в лесные чащи,
Лишь только хаосом алым деревья полаш зацветут,
Лишь землю багряной пыльцой посыплет
раскидистый тут;
Едва закукует кукушка и цвет белоснежный бокула
Сплошной лепестков пеленой на дорогу ляжет
и около, —
Один к тебе прихожу, о друг и отшельник, шал, —
Недаром ты к высям небес свое восхожденье
свершал
И льешь величавый покой. В своей глубине
сокровенной
Цветенье древних ветвей созерцаешь ты,
самозабвенный.
В твой мир не ворвется бурей шумящая вкруг
суета,
Мантрой по жилам струится творимая красота, —
В недрах глубинных солнца та вечная мантра спета.
Ты услыхал, совершив омовенье в потоке света,
Напев миротворный неба; недвижен, в покой
углублен,
Безмолвствуешь, годы за годами длится твой
вещий сон.
Ты в день приношения жертв обновляющейся
вселенной
Свой дар божественный льешь из чаши красы
совершенной;
Поток чудесно живительный, божественный
аромат,
До края земли медлительно зеленые волны струят
Из недр далеких веков… О, мало ли царств с царями,
Возникнув, исчезли вмиг болотными пузырями!
Людей роковое тщеславье нелегкой дорогой неслось,
Не раз его колесницы ломалась хрупкая ось, —
Лишь пыль клубилась… Но ты, не зная дольнего
бремени,
Стоишь, недвижимый отшельник; ты гость
безмерного времени.
Друг неба, краской и цветом, ритмичным качаньем
ветвей,
Поющим шелестом листьев ты с ветром веянье слей.
Века за веками текли, твоему изумляясь цветенью,
И путник в зной отдыхал, и пастух под ветвистою
сенью.
Гнездо в ней птица свила, – но все к забвению
шло…
Лишь ты в бесстрастье своем на мир взираешь
светло.
О, сколько бусин невечных на нити у вечных четок!
Вращается круг бытия, пробег невечных короток.
Едва лишь к ним мимолетно притронется Дух
земли,
Едва обретут имена – и их уже нет, ушли
В бездонное, в неисчислимое… Но канувшие
мгновения —
В шумящей твоей листве, дрожащей от дуновения
Весеннего ветра… И память моя оживает… Вдруг
Возникнут под лепет лиственный и юность,
и давний друг.
Как часто по лепесткам луной озаренной аллеи
Среди благовоний весны, от песен весенних хмелея,
Мы шли и вели меж собою волшебнейшую из бесед;
В очах его распускался из сада райского цвет.
О юность, о первая дружба – что чаша с небесной
амритою, —
И животворящие бури, и ночи, луною залитые,
Под древней сенью твоей! Исчезли, ушли навек…
Веселью сердец отвечал твой каждый цветок
и побег,
И сочетались с душой в нераздельной мелодии
стройной
И свет, и лепет, и смех, и леса ритм беспокойный,
И вешнего ветра порыв… И снова я здесь, я жив…
Но где же мой друг тех дней? Где чувства его, где
сила,
Что сонмы ликующих волн к моим берегам
доносила?
Где вольный жизни поток, где ветра юного шквал?
Не ты ли в аллее своей восторг наш первый сливал
С восторгом своим! Увы! В твоей сегодняшней сени
Не слышно тех давних дней. Сегодня в праздник
весенний,
В сияние полной луны вливается молча печаль
Болящего смертного сердца.
Смотрю в далекую даль…
Мечтаю… Иные придут, полнолунны, блаженны
и пышны,
Весенние ночи… Но кто же положит к празднику
Кришны
На листья лотоса бокул, кто альпона ныне черты
Составит под тенью твоей, твои прославит цветы
Призывным гимном? В мечтах я вижу праздник
грядущий.
А тот, что ныне шумит, у дороги простерт с цветущей
Корзиной ночных приношений, и всем раздать он
готов
Напевов своих ожерелье и связки весенних цветов.
Иные свернулись уже, другие еще не увяли.
Паломники подошли и с собой неувядшие взяли.
Так, глядя друг другу в лицо, цепями цветов
сплетены,
С грядущим сливают былое волшебные ночи весны.
Медвяная
О, знал я, знал я – весна близка.
О, долго, долго я ждал, пока
Ладони сложенные цветка
Раскроет моя лиана.
Спешил на заре подойти, посмотреть,
Как соком полнится юная ветвь,
Как будто свету шепчет: ответь,
Ответь лиане медвяной!
Едва погрузится в сумерки день
И ляжет в листву золотистая тень,
Едва заколеблет древесную темь
Вечернего ветра истома, —
Я молча вхожу в густолиственный сад,
Глубокою ночью, под звон цикад;
Горит Ориона приманчивый взгляд
У черной черты окоема.
Срабон подует, – по листьям хлеща,
Лиану затопят струи дождя.
Я слышу – страдает она, трепеща,
Всеобщим страданьем вселенной.
Я знаю, чем дышит ее глубина
И чем у лианы душа смущена,
Когда, под росою сверкая, она
Дрожит листвою смятенной.
Едва бытия бесконечный поток
Омоет светила, в положенный срок
Волною вольется божественный сок
В витые зеленые жилы.
О, ветра и ветви тесная связь!
Он, будто к родимой на грудь устремясь,
К лиане приник, – и дрожу я, дивясь,
Постичь свой трепет не в силах.
Лиане, впивающей воздух и свет,
Одной лишь дано прочитать привет
От смены годичной, – но этих примет
Не ловит мое разуменье.
А ветер-странник до всех и всего
Доносит небес и земли волшебство.
Как мудро лиана приемлет его,
Слежу в немом изумленье.
Не время цветенье таить и беречь,
Уже не устанет в уста ее течь
Амритой благой вселенская речь,
И нет для расцвета препоны.
В божественном ритме, вблизи, вдали,
Впитав благовонную роскошь земли,
Звенит зеленая ви́на – внемли!
О звоны, сладкие звоны!
Не знала меня, а сама прибрела
И стала у дома, светла, весела,
В глаза глядела, ждала, звала,
Качалась, как полупьяная.
Когда ж зацвела она с первым лучом,
Был каждый цветок – от друга письмом.
Ее, как родную, я принял в дом.
Назвал ее «Нежномедвяная»…
Когда навсегда я из дома уйду
В страну, где нет перемен в году,
Весна, возвратясь, разбудит в саду
Цветов расцветших печали.
И пусть хозяина нет в дому,
Лиана к порогу придет моему,
Ее приношений цветы я приму
Из недосягаемой дали.
И давняя нежность, где царствуешь ты,
В побегах примет былые черты,
Заблагоухают лианы цветы
Моей заветною тайной.
О, много у памяти вырубят вех…
Ни прежних сказаний, ни прежних утех.
Но пусть звучит на устах у всех
Лишь имя «Нежномедвяной».
Кутирбаши[71]
У самой дороги
Твой домик и сад.
Мимо – крестьянки
На рынок спешат.
Смех из-за пыли
Доносится чей-то.
Аскета бесстрастного
Спутница, флейта,
В сиянии утр
И во тьме вечеров
Звенит в дуновенье