На снимке она была в кружевном платье в пол, светлые волосы уложены в пучок, а на губах играла робкая улыбка. В руках она держала букет, в ее глазах светилась надежда. Жених в темном костюме выглядел счастливым. Одной рукой он обнимал за плечи свою жену. Все случилось так, как и должно было быть: хорошенькая женщина с улицы Парижа отныне будет носить его фамилию.
Эта фотография потрясла меня.
Снимок был черно-белым, но его могли сделать и вчера. Они тоже когда-то были молодыми, как я теперь. Они строили планы, хохотали как сумасшедшие, у них были трудности, они работали не покладая рук, занимались любовью, у них были родители, друзья, они рожали детей. Короче говоря, впереди была целая жизнь. Пятьдесят лет назад они, как и я сейчас, не думали, что однажды превратятся в немощных стариков.
Долгое время я воспринимала пожилых людей исключительно как отживших свой век, отказывая им в том, что они могли оставаться личностями.
Может быть, однажды кто-нибудь бросит взгляд на фото бабушки и подумает, что когда-то она была молодой. Она тоже делала селфи, строила при этом забавные рожицы, смеялась до упаду, в нее тоже влюблялись, и у нее было много друзей, которых она обожала. Возможно, этой бабушкой на фото буду я.
– Вы плачете, Джулия?
Да, черт возьми, я плачу.
Пьер продолжал свое повествование, как если бы ничего не произошло, – и большое спасибо ему за это.
– Она шла со своей кузиной Мари-Жозе, с которой мы были знакомы. Я поздоровался с ними и спросил себя, как бы так сделать, чтобы еще раз случайно встретиться с этой Элизабет, которая с первого взгляда околдовала меня. И тогда я бросился бежать.
Элизабет усмехнулась. Пьер улыбнулся ей в ответ и продолжил свой рассказ:
– Я помчался со всех ног, повернул в ближайший переулок и побежал обратно по параллельной улице. Через несколько минут я снова как ни в чем не бывало столкнулся с ними. Конечно, я немного запыхался, но она приняла приглашение поужинать со мной.
– Ты был великолепен, – с жеманным видом произнесла старая дама. – Через три месяца мы отпразднуем шестидесятилетие нашей свадьбы. Но я хочу вам сказать, что наша жизнь не всегда была безоблачной. И у нас случались трудные периоды – сегодняшняя молодежь называет их кризисами. И мы бы не прожили столько лет вместе, если бы не уступали друг другу. Зато сегодня я могу с уверенностью сказать, что о лучшем муже и мечтать невозможно.
Когда я вышла из их студии, в голове крутилось множество мыслей. Мне казалось, что не я, штатный психолог «Тамариска», а они, мои пациенты, преподали мне жизненный урок.
Слова Элизабет звучали в моей голове: «Невозможно жить вместе, не делая уступок друг другу». В своем послании Марк говорил, что любит меня, что он сожалеет. А вдруг он и есть мой Пьер? А что, если я так и не найду другую улицу, чтобы наши пути пересеклись? Вдруг я совершила непоправимую глупость?
Войдя в кабинет, я набрала его номер.
Иногда мне лучше было бы онеметь.
Например, когда однажды вечером нас спросили, есть ли желающие сопровождать наших пансионеров на концерт Франка Михаэля, я бы предпочла, чтобы у меня отсох язык.
Вместо этого я, широко улыбаясь, подняла руку. Мисс «Да-Да» в стране чудес.
Я всегда была такой. По неизвестной причине меня иногда обуревают благие намерения, часто доходящие до глупости. Например, я очертя голову впервые поцеловалась с мальчиком, которого я первый раз видела, причем какая-то сила заставила меня посмотреть ему в глаза и сказать, что он будет отцом моих детей. Или однажды я в порыве великодушия предложила своей бывшей свекрови приходить к нам, когда ей захочется. Я могу в своей глупости дойти до того, что соглашусь на любые предложения парикмахера, даже если он решил обрить мне половину головы.
Как-то раз мой блаженный двойник задумал отправить меня на концерт певца, фамилия которого Жорж, а имя – Рибери. Когда в следующий раз этот двойник объявится, я постараюсь отправить его в нокаут.
В минибусе нас было двенадцать человек. Луиза выиграла два места в Бинго и пригласила Густава; Арлетта, Элизабет, Пьер, Мина, Мохаммед, Леон и Люсьенна купили билеты, а Изабелль, Грег и я, выступавшие в роли сопровождающих, последовали их примеру.
Грег был за рулем, а Изабелль – в двух шагах от сердечного приступа.
– О Боже, я не видела его целых пять лет. Я так волнуюсь!
– По вам не скажешь, – возразил Леон, настраивая свой фотоаппарат.
– Неужели? – спросила она с видом оскорбленной невинности. – На самом деле я дрожу как осиновый лист и боюсь, как бы не начался судорожный припадок!
– Ну, разве что припадок…
Наша секретарша, казалось, не замечала сарказма и продолжала изводить нас скучным перечнем своих воспоминаний. Обычно она не распространялась о собственной персоне, но тут ее как прорвало. Она говорила о детстве, проведенном под напевы певца, о своем брате, которого назвали в его честь Франк-Михаэль, упомянула о коллекции фотографий с автографами, хранившейся у ее матери. Ее голос дрожал и иногда срывался на крик. Что касается меня, то в моем лице клан фанатов Франка Михаэля получит форменную психопатку.
Остальные пассажиры тоже начали терять терпение, когда машина наконец остановилась.
– Отлично, нашел место для парковки, через несколько минут мы будем на месте.
В порыве энтузиазма все захлопали в ладоши. Я последовала их примеру, но совершенно по другому поводу. Если с моего лица не сползала глупая улыбка, если я выдержала монолог Изабелль, не выбросившись из окна, и если у меня приподнятое настроение, то совсем не потому, что я побываю на концерте Франка Михаэля. Я счастлива, потому что завтра снова увижу Марка.
Он снял трубку после первого гудка. Когда я услышала его голос, стена, разделявшая нас, рухнула. И только сейчас до меня дошло, как мне его не хватало.
Но я ему этого, конечно, не сказала – а он сказал. Он не хотел мириться по телефону и решил взять билет на самолет на ближайшие выходные, чтобы провести их со мной. Прежде чем повесить трубку, он сказал: «Я люблю тебя».
Я ответила: «Я тоже», правда, уже после того, как повесила ее.
На второй песне Франка Михаэля я чуть было не заснула.
На третьей мне захотелось зарыдать.
А на пятой я чувствовала, что умираю в страшных мучениях.
Из той части зрительного зала, которая предназначалась для людей с ограниченными возможностями и куда Грег сопроводил Мину и Мохаммеда, он жестом продемонстрировал мне, что готов повеситься и уже обвязывает веревку вокруг шеи. В ответном жесте я приложила два пальца к виску, как дуло пистолета. Элизабет бросила в мою сторону убийственный взгляд. Я поглубже забилась в кресло, пока Изабелль, взобравшись на сиденье, разыгрывала из себя фанатку на подпевках. Или эпилептичку. Сразу не разберешь.
Надо сказать, она была не одинока. Несколько присутствующих на концерте мужчин пытались скрыть горящие огоньки в глазах под маской безразличия, но женщины дали волю чувствам. Я бы не удивилась, если бы в воздух полетели предметы их туалета.
В ряду за нами сидели, вероятно, самые рьяные представительницы фан-клуба певца – около дюжины шестидесятилетних женщин в футболках с изображением своего идола и улыбками акселераток, жертв первой овуляции. Я смотрела на них и представляла, как мы с Марион, в морщинах и седые, вопим что есть мочи на концерте Жан-Жака Гольдмана или «U-2». И вдруг у меня душа ушла в пятки: в десяти метрах от меня сидела Анна, лучшая подруга моей матери.
Если она меня увидит, мать сразу узнает, что я в Биаррице, и тогда придется сказать «прощай» поискам своего пути в одиночестве. Для моей мамы немыслимо предоставить ребенку возможность самому разобраться в себе, когда он переживает непростые времена, даже если это его выбор. Это (и еще кухня) выше ее понимания.
Анна ни в коем случае не должна меня увидеть.
Пока это было несложно, потому что она не отрывала глаз от Франка, но когда он уйдет со сцены, начнется совсем другая история. А не попросить ли мне парик у Люсьенны…
Когда концерт закончился, у меня свело шею. Больше часа я просидела, уставившись в стену с левой стороны. Если Анна меня узнает, она сможет участвовать в шоу «Невероятный талант» под лозунгом: «Я способна идентифицировать человека по форме затылка».
Изабелль размазывает слезы по лицу, у пансионеров довольный вид: они рады, что выбрались за пределы «Тамариска». Даже Леон аплодировал. Если мне удастся выйти отсюда, не столкнувшись с Анной, будем считать, что вечер удался.
– Давайте подождем, пока все выйдут, чтобы не толпиться, – предложила я группе.
– В любом случае мне понадобится целый час, чтобы встать с места, – пошутила Луиза.
– Если вам нужна помощь, можете рассчитывать на меня! – ответил Густав.
Я не должна спускать глаз с этой парочки. Не удивлюсь, если однажды вечером застану их за игрой в стрип-бинго.
– Я бы сбегала по малой нужде! – вдруг заявила Люсьенна.
– Я тоже, – присоединилась к ней Элизабет.
– И про меня не забудьте, – поддержал их Густав.
– Как будто нам нечего делать, кроме как ждать вас… Неужели трудно подложить прокладки? – проворчал Леон.
Луиза посмотрела на него, широко улыбаясь.
– Памперсы увеличивают зад. А некоторым людям, несмотря на их преклонный возраст, небезразлично, как они выглядят. Последуйте нашему примеру и сразу же увидите, насколько лучше себя почувствуете!
Говорят, хотеть – значит мочь. Но когда не хочешь, чтобы что-то произошло, оно все равно происходит. Я из всех сил пыталась избежать встречи с Анной, и все же мы столкнулись с ней нос к носу на выходе из туалета. Что и говорить: не повезло!
А не заговорить ли мне по-словацки, чтобы она подумала, что это мой двойник?
Но как сказать «здравствуй» на словацком языке?
– Здравствуй, Джулия, – произнесла она с натянутой улыбкой.
– О, Анна, привет! А я тебя не видела, ты была на концерте?