Люсьенна выступала первой. Она представилась, как это принято на выборах классической мисс, с одной только разницей: в этом возрасте определяющей считалась не профессия, а количество потомков. У Люсьенны был один сын и один внук, то есть она находилась в самом низу иерархической лестницы Бабушки. Зато ее соло на кларнете имело успех, и публика много аплодировала. Я также похлопала, больше из желания сделать ей приятное, чем восхитившись ее игрой. Слушая ее, я вернулась в прошлое, на двадцать лет назад, и увидела себя на музыкальных занятиях, где мы разучивали мелодию «В лунном свете» на флейте с клювовидным мундштуком.
Эстафету перехватил Густав, который выглядел как настоящий иллюзионист: фрак, цилиндр, ходунки, украшенные золотистой гирляндой, и таинственный вид. Преувеличенно широким жестом он продемонстрировал колоду карт, вытащил из нее одну, показал публике, вложил обратно в колоду, перемешал, дунул на нее и произнес: «Сейчас на ваших глазах свершится чудо: я открою первую карту, и это будет дама пик!» Наши заинтригованные взоры застыли в изумлении: дама пик оказалась удивительно похожей на девятку червей. Густав нахмурил брови: «Не понимаю, что происходит, у меня еще никогда не было осечек». Оставалось надеяться, что у него действительно никогда не было осечек, кроме этих двух случаев. На третий раз дама пик соизволила оказаться первой в колоде, и Густав заслужил аплодисменты.
Он еще оставался на сцене, когда вышла Луиза. Густав отрегулировал микрофон по росту своей соседки и ушел, пока она разворачивала лист бумаги. «Моей памяти нужна поддержка», – уточнила она. Она представилась и перечислила своих четырех детей, десятерых внуков и двух правнуков. Потом она прокашлялась и начала петь голосом, в котором слышалась дрожь колебаний в диапазоне от высоких до низких звуков, свойственная пожилым дамам.
Нет! Ни о чем…
Я ни о чем не сожалею…
Ни о хорошем и ни о плохом
Мне уже все равно!
Нет! Ни о чем…
Я ни о чем не сожалею…
За все заплачено, все отметено и забыто
Мне плевать на прошлое!
К концу песни слышались только всхлипывания и сопение под свист микрофона. Публику охватило волнение. У меня по спине пробежали мурашки. На несколько мгновений, в течение которых Луиза, видимо, вспомнила, где находится, зал погрузился в тишину. Первым встал Густав и яростно захлопал в ладоши, за ним последовали и остальные. Воспоминания о Мэрилин придали особый смысл словам. У ее троих детей на глазах показались слезы.
Краем глаза я увидела, как Грег на секунду сжал руку Марин в своей. Одно из двух: либо между ними происходит что-то такое, чего я еще не знаю, либо Грег страдает неврологическим недугом, который заставляет его совершать непроизвольные движения. Ситуация требует прояснения.
Луиза обошла сцену, как бы убеждаясь в том, что все осталось на своих местах и публика растрогана до слез. В своем нарядном платье она излучала сияние, и мои глаза тоже заволокло слезами.
Наступила очередь Элизабет и Пьера, которые решили выступить вместе. В вечерних туалетах пятидесятых годов супруги с серьезным видом стояли друг против друга. Старик положил левую руку на спину жены и привлек ее к себе, подняв кверху правую. Элизабет вложила в нее свою руку, улыбнулась мужу, и они сделали первые па под «Прекрасный голубой Дунай».
Иногда их ноги переплетались, иногда они сбивались с такта и ворчали, но не это бросалось в глаза. Все видели только любовь, которая их соединяла. И все было сказано за несколько минут танца. Невозможно было скрыть нежность, с которой он держал ее за руку, доверие, с которым она позволяла ему вести себя. Нежность проскальзывала даже в ее упреках, когда он наступал ей на ногу. Их оплошности прошли незамеченными; остались только взгляды, которые они не могли оторвать друг от друга. Они оба были прекрасны. Десятилетия назад они выбрали друг друга, чтобы пройти вместе по неизвестному пути. Теперь они почти приблизились к концу своего путешествия, у них усталый вид, дыхание сбивается, судьба нанесла им немало ран. Но если бы можно было одним словом определить их жизнь, это было бы слово «благодарность».
«Не каждому выпал шанс встретить человека, с которым вместе пройдешь всю жизнь и которого будешь любить так же сильно, как и в первый день, хотя не за горами уже последний», – сказала мне Элизабет во время одного из наших сеансов. «Только поэтому я сожалею, что жизнь так коротка, – добавил Пьер. – Я бы хотел прожить с ней еще хоть немного».
Слезы готовы были брызнуть из глаз, и я зажмурилась, пытаясь сдержать их. В эти дни я вообще очень много плакала. Если и дальше будет продолжаться в том же духе, я превращусь в высушенный сублимат, который можно будет упаковать и отправить на ужин астронавтам.
Очередь дошла до других участников: Мина сыграла музыкальную пьесу на аккордеоне, Арлетта представила театр китайских теней, Мохаммед сделал рисунок углем, Жюль выступил с трещоткой. На короткое время каждый забыл, где находится. Надо чаще устраивать такие представления.
В ореоле света и радостном возбуждении Изабелль в последний раз подошла к микрофону. Если бы она могла, она бы сама засияла, как гирлянда. Все кандидаты прошли конкурс, и теперь предстояло приветствовать каждого по очереди, чтобы по количеству рукоплесканий определить победителей.
В конце дефиле мои ладони распухли от хлопанья. Леон предложил измерять силу и продолжительность аплодисментов с помощью специального приложения в его планшете. Некоторые даже увидели в этом удивительное благородство с его стороны. Но он быстро их образумил: он ненавидит подтасовки и приблизительность, и его поступок был продиктован единственной целью – добиться наиболее достоверного результата. А мы-то обрадовались!
Из трех претендентов: Луизы, Густава и Элизабет с Пьером – предстояло выбрать победителей. В конце концов двое первых были избраны Мисс и Мистером «Тамариска» под приветственные крики остальных участников. Изабелль передала им шарф, символ их посвящения, и не удержалась от заключительной речи.
– Спасибо всем за эти замечательные минуты. Мы отдали дань уважения нашей замечательной и незабываемой Мисс Бабушке, пламя которой будет пылать в наших страдающих сердцах. Но, как говорят, такова жизнь! Браво Луизе и Густаву, которые заслужили эту победу…
Она несколько секунд внимательно рассматривала их, сидящих рядышком на сцене, и продолжила:
– Какие милашки они оба, не правда ли? Нет, в самом деле, это так и бросается в глаза: между ними что-то есть! Разве я не права?
Луиза вытаращила глаза, Густав покраснел до своих ходунков. В зале повисло смущение.
– Конечно, это правда! – продолжала Изабелль. – Согласна, между ними мало общего. Луиза такая воспитанная и утонченная, а Густав любит подушки с пукалками. Но говорят же, что противоположности притягиваются. Итак, дайте нам помечтать! Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!
Она захлопала в ладоши, поощряя присутствующих последовать ее примеру. Ее призывы не нашли поддержки: в ответ не раздалось ни одного хлопка. И тут на глазах у ошарашенной публики Луиза вдруг улыбнулась и подставила губы Густаву. Судя по всему, это был уже не первый поцелуй. Раздался гром аплодисментов, толпа была в восторге, Марин, Грег и я скандировали: «Ола-ола», как будто любимая команда только что забила финальный гол.
Невозможно было придумать лучшей вечеринки в память Мэрилин. И если она действительно там, наверху, нашла себе удобное кресло, я уверена, что и она, и Гельмут сейчас пляшут от радости.
Наш план превосходен, нет смысла изобретать план «В». Мы целый вечер потратили на то, чтобы найти достойный способ отомстить за оскорбленное эго Марин, причем такой, чтобы свадьба ее бывшего не расстроилась окончательно. Мы использовали всю силу убеждения, чтобы отговорить Марин высадить десант кабанов на церемонию бракосочетания или чтобы вместо свадебного торта подали мучных червей. Предлагались также варианты привязать заводные прыгающие члены к «дворникам» свадебного лимузина, похитить диджея, испортить платье невесты с помощью специально выдрессированных летучих мышей. Марин была в ударе.
В конце концов мы сошлись на том, что преподнесем особый свадебный подарок. Нужно было незаметно проникнуть в зал, положить его в специально отведенное место и уйти с чувством выполненного долга. Осуществление этого плана было доверено мне, потому что с моей невзрачной внешностью, по словам Марин, я могу пройти незамеченной куда угодно. Правда, она сразу же опомнилась, заявив, что это комплимент и что я обладаю универсальной красотой. Ну-ну! Итак, я положила пакет, и мы спрятались за окном в ожидании реакции Гийома, когда он откроет наш подарок.
Марин оставила нас в неведении относительно того, что находится в коробке. Она сказала, что там нечто такое, что выведет его из себя, но не испортит праздник и не причинит неприятностей невесте. Убедившись, что это не бомба, мы одобрили ее выбор.
Было около девяти часов вечера. Темнота окутала все вокруг, было холодно, мы стояли в канаве, и наш план казался нам все менее и менее удачным. Без тени смущения мы подглядывали, как прибыли новобрачные, как выступали свидетели и распивали бутылку шампанского, как все вместе фотографировались, а потом демонстрировали слайды… Мне очень хотелось выпить и согреться. Тому, кто в следующий раз таким образом пригласит меня на свадьбу, я посоветую съесть пластиковых человечков со свадебного торта. Но Марин было не оторвать от окна, тем более что еще не приступали к осмотру подарков.
Я пыталась ее образумить:
– Послушай, Марин, вполне может быть, что они только завтра займутся подарками. Еще не выносили торт и не открыли бал, а ведь будут выступления аниматоров. Ты уверена, что не хочешь домой?
– Уверена. Ради чего мы заварили эту кашу?
Грег пожал плечами. Но рассчитывать на его помощь, чтобы уговорить Марин отправиться по домам, не стоило. Если она пожелает, он пробежится по Биаррицу в чем мать родила. Я пыталась согреть руки дыханием, надеясь, что они уже займутся распаковкой подарков.