Медленный путь к себе еще не пройден. Я все еще нахожусь в процессе восстановления, мне нужно преодолеть последствия перенесенного шока, и только я одна могу с этим справиться. Когда я закончу работу над собой, я надеюсь, что обрету силы и смелость, чтобы продолжить свой путь, не боясь будущего и избавившись от страхов.
Я подошла к Рафаэлю, когда он прикуривал новую сигарету. Повернувшись ко мне, он улыбнулся.
Иногда курение бывает не во вред, а во благо.
– Здравствуйте, – сказала я, протянув ему руку. – Меня зовут Джулия, я психолог этого заведения.
– Рафаэль, внук мадам Гонкальвес.
– Да, я видела, как вы приехали. Я не помешаю, если выкурю вместе с вами сигарету?
– Совсем нет, наоборот: мне бы хотелось, чтобы вы просветили меня насчет вашего дома престарелых. Скажите, вы часто проводите такие баталии между старушками или это было исключение?
Его лицо было непроницаемо. Я даже не поняла, шутит он или нет. Я решила не форсировать события на первом этапе знакомства.
– Не волнуйтесь, обычно у нас гораздо спокойнее. Они иногда ссорятся, но их разборки никогда не выходят за рамки приличия.
Он качнул головой.
– Хорошо. Стало быть, мне не придется обучать бабушку приемам рукопашного боя.
Его лицо оставалось серьезным, но я поняла, что могу переходить ко второму этапу.
– Нет, приемы рукопашного боя не понадобятся, – ответила я тоном профессионала. – Но я надеюсь, что ваша бабушка обладает элементарными познаниями в химии?
– В химии? При чем здесь это?
– По воскресеньям мы занимаемся в лаборатории.
Он посмотрел на меня, подняв от удивления брови:
– Что-что вы делаете по воскресеньям?
– Разве непонятно? Производим наркотики.
Вокруг его глаз собрались морщинки, а губы растянулись в долгожданной улыбке.
– Не думал встретить у вас такую необычную атмосферу.
Я качнула головой.
– Вы еще не все видели. В субботу вечером наши пансионеры дают спектакль: нечто среднее между «Крейзи Хорс» и «Чиппендейлом». Билеты продаются по сумасшедшим ценам, а на вырученные деньги мы покупаем оружие, которое впоследствии используем при ограблениях.
В этот раз он рассмеялся от души.
– Я рад, что мы не ошиблись в выборе: бабушка будет чувствовать себя здесь как дома.
Его взгляд вновь сосредоточился. Повисла тишина, заполненная невысказанными вопросами.
– Если у вас есть еще что сказать – говорите, не бойтесь. Я здесь для этого.
– Спасибо. Хотя разговорами делу не поможешь. Единственное, что меня успокоит, – уверенность в том, что ей будет хорошо.
Он вздохнул.
– Я постараюсь приезжать так часто, как только смогу, хотя сейчас работа отнимает у меня много времени. Последний раз я был здесь полгода тому назад. Шесть месяцев – это ничто по масштабам человеческой жизни, но это очень много, когда приближаешься к финалу. Мне кажется, что она стала меньше ростом и что жизнь по каплям уходит из нее.
– Вы не должны винить себя. Сейчас вы здесь, вы проведете с ней неделю, и это супер!
– Я не виню себя, просто мне очень тяжело. Но еще тяжелее ей: навсегда оставить свой дом – это не каждому по силам. Она в нем родилась, прожила всю жизнь, с ним связано столько воспоминаний. По ней не скажешь, что она чувствует: сдержанность – наша семейная черта. Но я уверен, очень тяжело оказаться в незнакомом месте, лишенном привычных точек отсчета в то время, когда в них нуждаешься больше всего.
– Да, это непросто, я не буду пытаться вас переубедить и не стану вам лгать. Но я могу вам обещать, что исключительная по своим профессиональным качествам команда «Тамариска» сделает все от нее зависящее, чтобы ваша бабушка чувствовала себя здесь хорошо.
– Хотелось бы верить, – произнес он, загасив сигарету о сиденье скамейки и вставая. – Впрочем, трудно предположить, что вы могли сказать что-то другое. Короче говоря, она будет жить счастливо в лучшем из миров, и у нее будет много детей. Ура!
Решительным шагом человека, скрывающего свою хромоту, он пошел прочь.
– Мы должны поговорить о Леоне.
Тон Анн-Мари не предвещает ничего хорошего.
Каждый второй вторник месяца в столовой происходит собрание персонала. Сидя за столом перед копиями документов и тарелками с венскими булочками, мы детально анализируем истекший период и планируем мероприятия на следующий месяц. Но на сегодня у нас в повестке дня главный вопрос: Леон. С него мы и начинаем.
– Вчера у меня был его сын, очаровательный, кстати говоря, человек. По его мнению, его отца сознательно отстраняют от участия в жизни коллектива.
Нарочито громкие вздохи разочарования прокатились по столовой: этот Леон уже сидит у всех в печенках.
– Но это еще не все. Он обвиняет персонал в том, что мы не обращаем внимания на его страдания и, что еще хуже, поощряем насмешки над ним со стороны постояльцев.
– Сколько можно об этом говорить? Ведь мы все хорошо знаем Леона! – воскликнула Марин. – И всем известно, на что он готов, чтобы оклеветать нас и все свалить с больной головы на здоровую!
– Это правда, – подбавила масла в огонь Лаура, наша массажистка. – Он единственный досаждает нам и противопоставляет себя всему коллективу.
– Джулия, мне кажется, вы уже говорили с ним об этом?
– Да, это так. Я не имею права раскрывать содержание наших с Леоном сеансов, но он жаловался сыну на то, что постояльцы и персонал всячески третируют его. Как я поняла, Леон затеял игру, и я попыталась сделать так, чтобы он сам попал в свои сети, предложив на официальном уровне интегрировать его во все наши мероприятия.
– Отличная идея! – ухмыльнулся Грег. – Можно начать с прыжков через веревочку.
– Или со стрельбы из лука, – добавила Сара. – Причем мишенью будет Леон.
– Действительно, его сын говорил мне об этом, – продолжила Анн-Мари, обращаясь ко мне. – Он мне также сказал, что вы вылетели из комнаты, как пробка из бутылки, не закончив беседы и не попрощавшись.
Я усмехнулась.
– Яблочко от яблони недалеко падает…
– Приятно, что все это веселит вас. Но предупреждаю, что подобные обвинения могут повредить нашей репутации, а это очень серьезно. Нужно все уладить миром. Я прошу всех вас сделать над собой усилие, чтобы интегрировать Леона в жизнь коллектива.
– Можно сколько угодно заставлять себя, – возразил Грег, – но Леон будет продолжать разыгрывать жертву. И худшее, что мы можем сделать, – это принять его игру. Тогда мы станем марионетками в его руках.
Сидя вокруг стола, все одобрительно закивали головами. Все были согласны в одном: идя на поводу у Леона, не удастся покончить с его новыми розыгрышами.
– Что вы предлагаете? – спросила Анн-Мари.
Изабелль подняла руку.
– У меня есть идея! – прошептала она, как будто нас подслушивают. – Нам просто нужно избавиться от него. Мой двоюродный брат – фармацевт. Он сможет снабдить меня барбитуратами, которыми мы накачаем Леона. После этого мы разделаем его труп на мелкие кусочки – у меня есть приятель мясник, – выбросим их в океан, и все шито-крыто. А его сыну скажем, что он пошел погулять и не вернулся.
Все оцепенели. Во взглядах, обращенных к ней, растерянность и недоумение. Наверное, в день, когда Господь Бог раздавал нейроны, она отсутствовала. Другого объяснения я не нахожу.
– Но я пошу-у-утила, – вдруг воскликнула Изабелль. – Неужели вы действительно решили, что я спятила? В любом случае здесь нет акул, и куски его тела рано или поздно выбросит на пляж.
– Может быть, у кого-то есть менее радикальные предложения? – спросила Анн-Мари таким тоном, будто она никак не возьмет в толк, что она здесь делает.
– А нельзя ли его попросить отсюда? – задал вопрос врач.
– Ну что вы! Мы не можем его выставить за дверь! – вскликнул медбрат Мусса. – Согласен, он осточертел нам всем, но ведь он старик и не заслуживает такого отношения.
– Тебе легко говорить, ведь не тебе приходится по нескольку раз за утро выслушать его жалобы на несуществующие патологии, которые он выискивает в интернете…
– Не будем ссориться, – умерила наш пыл Анн-Мари. – В любом случае нам не удастся так легко избавиться от постояльца. И даже если это произойдет, для нас это чревато серьезными последствиями. Но мы должны найти решение, чтобы прекратить раз и навсегда его обвинения. Джулия, поскольку вы стали его главной мишенью – может быть, у вас, есть идея, как его образумить?
Я покачала головой. Пока не знаю, что можно сделать, чтобы восстановить истину и убедить Леона прекратить бредовые обвинения. Но надеюсь, что решение скоро появится.
Время приближалось к полуночи, когда я подпрыгнула от неожиданности, услышав громкий крик.
Мне было тепло и уютно под одеялом, усталое тело безуспешно боролось с силой гравитации, смыкающей мои отяжелевшие веки раньше, чем заканчивался детектив, державший меня в напряжении с первой страницы. Ночь обещала целительный отдых после вечера в спокойной домашней обстановке: ароматизированные свечи, приглушенная музыка, горячий шоколад, байковая пижама и захватывающая книжка. Тишину нарушил только скрип двери Марин, за которым последовал сдавленный смех и звук хлопнувшей двери Грега. Будь у меня под рукой оркестр и соответствующая экипировка, я бы сплясала поздравительный хореографический этюд для этих двух счастливцев. За два дня до переезда Грега у них хватило ума не упустить свой шанс.
А потом раздался крик.
Как и всегда, он послышался со стороны парка. По мере того как ночи становились теплее, голоса и крики, которые привели меня в состояние панического ужаса в первый вечер в «Тамариске», раздавались все чаще. Не знаю, что меня толкнуло на этот шаг: то ли чтение триллера придало мне смелости, то ли усталость лишила остатков разума. Но я отбросила одеяло и встала с постели, решив раскрыть мучавшую меня тайну: кто же бродит по ночам в парке дома престарелых?