к вам предложение.
Он сощурил глаза и внимательно посмотрел на меня.
– Я могу вам помочь организовать кое-какие мероприятия, чтобы отпраздновать шестидесятилетие вашей свадьбы. Это будет, разумеется, не такой грандиозный праздник, какой вы замышляли. Но можно устроить что-нибудь симпатичное. Не может быть и речи о том, чтобы обойти вниманием такое событие. Кроме того, у меня дар организовывать сюрпризы, особенно если мне дается полная свобода.
Его лицо сразу ожило.
– Вы действительно хотите сделать это? – спросил он с воодушевлением.
– Да, именно так я и собираюсь поступить.
– Но у нас нет лишних денег, чтобы заплатить вам. И я не могу позволить вам тратить ваше свободное время на организацию праздника, за который мы не сможем вас отблагодарить.
– Пусть вас это не волнует, мне доставляет удовольствие заниматься такими делами, и я не нуждаюсь в компенсации. Вот только…
– Что – вот только?
– Вы ведь самый близкий Леону человек среди нас, не правда ли?
Грег уезжает. Я про себя отмечала, как быстро приближается день отъезда, и хотя он пока еще был с нами, я чувствовала, что мне уже не хватает этого этапа жизни. Я всегда была такой. События еще не закончились, а я уже сожалею о них. Очевидно, у меня проблемы с заключительным этапом, идет ли речь о плитке шоколада, временном периоде или об отношениях. Может быть, поэтому мой мозг пытается меня подготовить к этому завершающему этапу, сигнализируя: «Внимание, скоро этому настанет конец»; «Пользуйся моментом, а то второго раза не будет» и т. д. В результате я так и не научилась ценить момент; часть меня все время этому сопротивляется, превращаясь в зануду. Я заранее ностальгирую по настоящему и что еще хуже – тоскую по прошлому.
Фургон, нанятый для переезда, припаркован возле флигеля. Мы с Марин выносим на улицу мешки для мусора, наполненные вещами Грега. Он не успел обзавестись картонными коробками и наивно полагает, что наша цель – оказать ему посильную помощь. На самом деле мы пытаемся в меру своих возможностей задержать его здесь. Все очень просто: если мы и дальше будем тянуть с переездом, может быть, он вообще от него откажется.
– Девушки, поторапливайтесь, пора заканчивать, – заявляет Грег в порыве энтузиазма, когда я устраиваю себе заслуженный отдых, спустив вниз подушки.
Марин смотрит на меня. Если бы у Друпи и Калимеро[22] была дочь, она была бы вылитой их копией. Я подхожу к ней.
– Как дела?
– Так себе… Без него будет плохо. Честно говоря, я не ожидала, что так к нему привяжусь. Мне хотелось реветь, когда я сегодня проснулась.
– Понимаю. Я тоже повторяю себе, что больше не будет наших посиделок и не с кем будет разделить моменты радости и откровений. И я могу себе представить, что ты сейчас чувствуешь.
Она нахмурила брови.
– Какая между нами разница? Я переживаю не больше тебя.
– Разумеется, – ответила я с ехидной улыбкой, – не больше.
– Постой, – произнесла она. – Что бы ты ни придумала, нет никаких причин меня в чем-то подозревать…
– Ты, конечно, права, а я ошибаюсь. Тем более что я не слышала, как однажды вечером вы встречались у тебя.
– Тогда ты должна была бы слышать, что я называла его Рокко, – ответила она, направляясь во флигель, из которого в этот момент выходил Рафаэль.
Обернувшись, Марин со свойственной ей тактичностью выразительно подмигнула мне. А Рафаэль, улыбнувшись нам обеим, сунул руки в карманы и подошел ко мне.
– Ну как, отошла от вчерашнего вечера?
Видимо, он уловил некоторое недоумение на моем лице и тут же добавил:
– Ты не против, если мы будем на «ты»? Мы примерно одного возраста, и мне неловко тебе выкать.
– Никаких проблем. Все в порядке. Представляешь, мне удалось сразу уснуть, но все-таки хочется раскрыть эту тайну… А что у тебя? Надеюсь, ты не забыл положить свои ручки под подушку?
Он улыбнулся и посмотрел на фургон.
– Кто-то переезжает?
– Да, Грег, аниматор. Ремонт в его квартире закончен, так что он нас покидает.
Из главного здания вышел Грег с телефоном в руке.
– Вам помочь? – предложил Рафаэль.
– Вот это мило! – возмутилась я. – Твоя бабушка, наверное, скучает без тебя.
– Как бы не так! Мадам вторую половину дня по субботам проводит в комнате для вышивания. Она подружилась с одной пансионеркой по имени Луиза и, судя по всему, во мне не нуждается. К тому же я запланировал провести с ней сегодняшний вечер. Это будет наш последний вечер, завтра утром я уезжаю.
– Тогда я с удовольствием приму твою помощь! – крикнул Грег из фургона. – Потому что с двумя этими девицами каши не сваришь, и если я буду рассчитывать только на них, я и к следующему году не перееду.
Квартира Грега преобразилась до неузнаваемости после нашего визита. Он прав: это действительно великолепно. Серая плитка, выстилающая пол, и белая мебель придают гостиной уютную скандинавскую атмосферу, усиленную обилием света, проникающего сквозь большие оконные проемы. Пол кухни покрыт плиткой с красно-голубыми мотивами, контрастирующей с современным оборудованием. Из спальни уже частично убрали все лишнее, и она всем своим видом обещает спокойную семейную жизнь. Ее убранство, выдержанное в одном стиле, не оставляло сомнений: у Грега хороший вкус.
– Вау! – воскликнула я. – У тебя даже туалеты неописуемой красоты. Это не квартира, а эталон, ничего лучше я не видела!
– Джулия, иди сюда, ты сейчас с ума сойдешь, – послышался голос Марин из ванной.
Когда я вошла, Марин лежала в огромной угловой ванне, раскинув руки и ноги, наподобие светловолосой морской звезды.
– Черт возьми, здесь двенадцать человек поместятся! Грег, ты что, ограбил банк? – крикнула она.
– Нет, – ответил Грег из гостиной, где он расставлял книги по полкам, – это Жан-Люк оставил мне наследство. Ты ведь помнишь Жан-Люка, моего бывшего?
Марин рассмеялась.
– На самом деле мне удалось скопить большую сумму за счет гонораров от рекламы. На телевидении платят плохо. Но если ты попал в рекламу, считай, что тебе крупно повезло и ты выиграл джекпот!
– Ты снимался в рекламных роликах? – спросил Рафаэль, входя в квартиру с двумя мешками для мусора в руках.
– Один раз, да и давно это было.
– Так вот почему у меня такое ощущение, что я тебя где-то видел. А что ты рекламировал?
– Вряд ли ты это видел, и скорее всего, тебе это не интересно, – пробормотал Грег. – Скорее, ты смотрел один из сериалов, у меня, например, была неплохая роль в «Жюли Леско».
Марин тем временем насвистывала мелодию, которая вызвала у меня неясные воспоминания. Почему он не хочет рассказать, что он рекламировал? Что такое страшное он скрывает от нас, черт возьми?
Одним прыжком, чтобы он не смог задержать меня, я ворвалась в спальню в полной решимости найти коллаж из фотографий, который я видела в прошлый раз. Его уже не было у изголовья кровати, но он должен быть где-то рядом. Шаги Грега раздавались все ближе. А! Вот он! Рамка торчит из-за полки над прикроватной тумбочкой. Я схватила коллаж и бросилась к выходу, надеясь проскользнуть мимо своего коллеги. Но не тут-то было! Он навалился на меня, я прыгнула на кровать и бросила коллаж Рафаэлю, который уже включился в игру. Поймав его на лету, Рафаэль пустился бежать под радостные крики Марин. Наша попытка удалась!
– Ну вот! Теперь вы будете смотреть на меня другими глазами, – испустив преувеличенно скорбный вздох, произнес Грег. – Наконец-то у вас появился повод наговорить мне кучу гадостей.
– Сейчас посмотрим! – едва сдерживая смех, крикнул Рафаэль из гостиной.
Марин кудахтала, как наседка. Грег не спускал с меня глаз, ожидая, когда я брошусь в атаку. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы собрать воедино всю картину. Пляж, кокосовый орех, красавец-парень, поговорка. Эту рекламу транслировали много месяцев подряд, и было невозможно не обратить на нее внимания. Я вытащила из сумки телефон и запустила поиск. Видеоролик нашелся быстро.
Райское местечко, пляж, сумерки. Обворожительный и загорелый Грег стоит с кокосом в руке, опираясь на кокосовую пальму. Камера приближается, на экране его лицо крупным планом, и он произносит: «Местная поговорка гласит: «Не осложняй жизнь своему анусу, доверься кокосовому ореху». Но я предпочитаю довериться кальмициду». Две танцовщицы в ярких набедренных повязках приближаются к нему, распевая слоган в ритмах электронной музыки: «Вспомните о кальмициде, когда ваш геморрой напомнит о себе!»
Три пары глаз уставились на экран. Я едва сдерживалась, тело сотрясали спазмы. Физиономия Марин исказилась до неузнаваемости, она из последних сил пыталась взять себя в руки и не расхохотаться. Рафаэль держался лучше всех, но его дрожащие губы не предвещали ничего хорошего. В конце концов Грег первый разразился гомерическим хохотом. Нескольких минут, которые мне показались вечностью, мы четверо смеялись от всей души. Мы хохотали до слез, до колик в животе, держась за бока. На секунду мы останавливались, и нас вновь охватывал приступ неудержимого смеха.
– Если говорить серьезно, – произнесла я, переведя дух, – и не принимать в расчет тему, мне кажется, что реклама выполнена в духе восьмидесятых годов.
– Так и есть! Это была идея агентства, которое проводило рекламную кампанию, – ответил Грег. – Но, учитывая количество писем, которые получила фармацевтическая фирма, и тот факт, что меня узнавали на улице, нужно полагать, что реклама первого уровня[23] еще долго будет пользоваться успехом. Оборот фирмы вырос в несколько раз, руководство довольно, и чтобы не угас интерес, рекламу продолжают время от времени крутить по телевизору…
– Будь я тобой, у меня бы уже давно зад разорвался на части, – вмешалась в разговор продолжающая улыбаться Марин, чем вызвала новый взрыв смеха.
Успокоившись, мы все принялись за работу. Рафаэль должен был ехать к бабушке, а Грегу предстояло вернуть фургон. Мы с Марин разбирали вещи, пока мужчины пытались водрузить шкаф в пространство между спальней и гостиной. Они стонали, хрипели, напрягались из последних сил, но шкаф был слишком тяжелым. Через десять минут Марин толкнула меня локтем и заставила повернуть голову. Картина, представшая перед моими глазами, лишила меня дара речи: мужчины сняли футболки. Марин, якобы дошедшая до последней степени сексуального возбуждения, обмахивалась ладонью, как веером. Что до меня, то я хотела бы сказать, что квадратные мужские плечи никогда меня не впечатляли и их вид не вызывает во мне желания броситься в мускулистые руки Рафаэля. Но если быть до конца откровенной, то этот тип производит на меня такой же эффект, как десять календарей с «Богами Стадиона»