– У кого-нибудь есть вопросы?
– У меня, – сказала Мари, одна из девушек, подняв руку. – А можно кричать, если увидишь акулу?
Пляж под названием «Большой» был забит до отказа. Отдыхающие прибывали толпами, и их количество росло, по мере того как июльское солнце пригревало все сильнее. Нашелся небольшой свободный уголок, где мы расставили зонты от солнца и сумки-холодильники. Осталось только разложить полотенца.
– Можно расположиться в кружок, – предлагает Луиза, – так будет легче разговаривать.
Пансионеры согласно кивают. Молодые смотрят на них так, будто им предложили закусить мышьяком. Вместо ответа они швыряют сумки на песок, сбрасывают с себя одежду и торопят воспитателей:
– Ну, что, Шеф, идем купаться?
– Подождем, когда все будут готовы, – ответил Юнес, воспитатель.
– Как меня все это задолбало, целый час жду, – хрипит один из подростков.
На самом деле он ждал не час, а чуть больше десяти минут. На лицах обитателей «Тамариска» читалось разочарование: не такого поведения ждали они от молодежи. Я подозревала, что они нарочно затягивали подготовку к купанию. Как в замедленной съемке, они не спеша снимали с себя одежду и тщательно складывали ее, прежде чем положить на песок, потом долго поправляли купальные костюмы, медленно мазали тело кремом от загара, прикрывая головы шапочками и проверяя, что ничего не забыли. Люсьенна проворчала:
– Те, что приезжали в прошлом году, были лучше воспитаны. Если бы я знала, осталась бы дома.
Когда они закончили, молодежь зааплодировала, и все бросились к зоне охраняемого купания, не думая, что разложенные на песке полотенца – это не ковер, по которому можно ходить.
Когда они приблизились к воде, раздались крики:
– Мамочки! Она же ледяная!
– Не валяй дурака, водичка отличная!
– Мы тут все закончим, как тот парень с «Титаника».
– Смочите шею и затылок, прежде чем входить в воду!
– Сам ты «Титаник»!
– Вода такая холодная, что у меня все внутренности свело.
– Нет, в такой воде невозможно купаться, ведь мы же не белые медведи!
Они вошли в воду по колено, смехом и криком выражая свое недовольство. Мундир, самый спокойный из всех, на цыпочках, как если бы это отсрочило погружение, зашел в воду по грудь и с таким гордым видом повернулся к товарищам, будто он вплавь пересек Атлантический океан:
– Ну, что, придурки? Кто здесь босс?
«Придурки» переглянулись и решили не предупреждать босса о большой волне, которая катила прямо на него. Она ударила сзади, и сначала исчезла улыбка, а потом и сам Мундир, погребенный под гребнями пены, из которой виднелись то рука, то нога, а иногда и клок волос. Его товарищи и пансионеры от души веселились, когда он, поправляя купальные трусы, наконец показался над водой под дружные восклицания обеих групп.
Луиза подошла к Соне, одной из девушек:
– Секрет в том, чтобы убедить себя, что вода очень теплая. Стоит вам очень сильно об этом подумать, как окажется, что она такая и есть.
Соня пыталась претворить совет Луизы в жизнь, а Пьер в этом время подошел к Райяне.
– В первый раз, когда я вошел в воду, я подумал, что у меня сейчас отнимутся руки и ноги. Но раз искупавшись, я понял, как это здорово. Захотелось попробовать еще и еще.
Постепенно поколения смешались. Старики помогали новичкам, подростки заражали пожилых свежестью восприятия. Это зрелище растрогало меня до слез. Коловращение жизни. Вчерашние молодые и завтрашние старики. Единение прошлого с будущим в настоящем.
Все уже погрузились по пояс в воду, когда раздался вопль.
Акула?
Утопленник?
Цунами?
Нет, всего лишь Изабелль, которая застала Марин и Грега в тот момент, когда они взялись за руки под водой.
Этим утром два минибуса отвезли нас на пляж. В одном находилась молодежь, в другом – обитатели «Тамариска».
Во второй половине дня те же два минибуса привезли нас обратно, и теперь старики сидели вперемежку с молодыми.
Ко мне подошла Люсьенна:
– Я изменила мнение. Наши сегодняшние гости мне нравятся больше прошлогодних.
Сегодня, собравшись под бело-голубыми зонтами от солнца в окружении холодильников и полотенец, все были одного возраста.
Вначале были недоверие, суровая сдержанность, которой прикрывались как панцирем, оскорбительное высокомерие, уверенность в своей правоте. А потом, по мере того как шло время, завязались отношения.
Самые проворные из нас убегали от волн и запрыгивали в них. Мокрый песок облеплял наши ноги, мы строили замки, которые выглядели так, будто только что подверглись бомбардировке, ели пирожки, болтали на жаргоне и на старофранцузском, сравнивали евро и франки. Мы спрашивали себя: а может ли такое случится, что на другой стороне Атлантики люди делают то же, что и мы – собирают ракушки и радуются хороводу чаек над головами?
Чаепитие происходило в общем зале за одним большим столом. Через час молодежь покинет нас.
– Знаете, – сказала Роза, – я переехала сюда совсем недавно. И я чуть было не пропустила сегодняшний день, решив, что мое сломанное бедро не позволит принять участие во всех мероприятиях. Но потом я подумала, что не должна устраняться. Ведь я могу что-то дать молодым, чья жизнь оставляет желать лучшего. Я была права в одном: нелегко скакать по волнам с пластиковым суставом в бедре. К счастью, рядом был Грег, и он меня поддерживал. Что же касается всего остального, то не я вам что-то дала, а совсем наоборот.
– Вы это серьезно? – спросила Соня. – Что же вам дали?
– Я более чем серьезно. Весь день я видела ваши зачарованные глаза, которыми вы смотрели на волны, на мокрый песок, на стаи чаек… Я с этим родилась и прожила всю жизнь, и все это так естественно и привычно для меня, что я не замечала окружающей красоты. Это было как обретение.
Райана сдвинула брови:
– Для кого?
– Для кого – что? – спросила старая дама.
– Не знаю, но вы сказали «Это было как обретение», я и хочу спросить, для кого и что вы приобрели?
Несколько секунд понадобилось собравшимся, чтобы оценить меру ее непонимания.
– Ты, что, королева дурочек? – спросил Брис. – Никогда не видела грамматического справочника? «Обретение» – это от глагола «обретать», а не «приобретать».
Все расхохотались. Роза продолжала:
– Так вот, я хочу всем вам сказать спасибо. Благодаря вам я осознала, как мне повезло: я всю жизнь прожила в этом раю, а стало быть, мне не на что жаловаться.
Многие закивали, соглашаясь со старой дамой, и я была из их числа. Сегодня я на все смотрела другими глазами – глазами людей, которые впервые в жизни видят всю эту благодать. Их смех и возгласы радости только увеличивали мое ощущение счастья.
– Почему вы говорите в прошедшем времени? – спросила Соня. – Можно подумать, что вы уже умерли…
– Нет, мы не умерли, – ответил Пьер, – но наша жизнь позади.
– Так не бывает! – воскликнул Мундир. – Нашему старшому в семье сто два года, а мой брат умер в возрасте трех лет. Разве можно знать, сколько все это продлится? Жизнь – она здесь и сейчас, а не вчера и не завтра.
– Ну и ну! – раздался голос в дверях. – В вашей тусовке такая благодушная атмосфера. Я чуть было не пожалел, что проигнорировал ее!
Леон смотрел на нас, стоя возле двери. На его губах, как всегда, играла презрительная ухмылка. Луиза пожала плечами.
– Ну да, среди стариков тоже есть свои придурки!
…Пассажиры удаляющегося автобуса махали нам на прощание. Прежде чем сесть в автобус, они поблагодарили нас и обещали вернуться. Но мы знали, что это невозможно, хотя сделали вид, что будем очень рады увидеть их снова. Многим хотелось обнять их, но мы всего лишь пожали им руки – не из-за недоверия, а из уважения к ним.
Когда автобус скрылся из виду, все поспешили в дом, полные новых впечатлений, которые скрасят однообразные будни. И тут Грег остановил нас.
– Подождите! Линда, их воспитательница, передала мне это. Она сказала, что им легче было написать, чем высказать словами.
Он развернул сложенный вчетверо листок бумаги и поднял его над головой, чтобы все могли видеть. Черным фломастером в окружении сердечек было написано:
«Спасибо за все! Вы потрясные старики!»
Внизу стояла подпись каждого из них.
Никто не прореагировал, кроме Грега, Марин, Розы и меня. Мы расхохотались.
– Какие мы? – переспросил Пьер.
Марин перевела дух и ответила:
Это означает: «Старики, вы – супер!»
Элизабет ни о чем не догадывалась. Пьер предупредил, что не сможет сегодня навестить ее, потому что ему нужно пройти медицинское обследование. Ему очень жаль, что он не обратил внимания на дату, которая совпала со столь знаменательным событием. Он, конечно, позвонит ей, чтобы поздравить с юбилеем свадьбы. Шестьдесят лет вместе так просто из жизни не выкинуть! Но она даже не пыталась найти ему оправдание, разочарованная и ослепленная обидой.
– Даже если ты позвонишь мне сто раз, я не отвечу, – заявила она.
Он улыбался, описывая нам ее реакцию, хотя за несколько минут до начала торжеств пал духом.
Так как я сама напросилась в организаторы праздника, я взвалила на себя львиную долю подготовительных работ. Мне помогали Марин с Грегом, которые вложили столько души в это мероприятие, что, наверное, отчасти проецировали его на себя. Итак, наш сюрприз, который должен будет привести Элизабет в благодушное настроение, был готов.
Я постучала в дверь палаты, которую она занимала в реабилитационном центре. Дрожащим голоском она пригласила меня войти.
– Здравствуйте, Элизабет, как вы себя чувствуете?
По мрачному выражению ее лица я догадалась, что сегодня она не в духе. Сидя на кровати перед телевизором, она держит в руках пульт и рассеянно перескакивает с программы на программу.
– Сегодня юбилей нашей свадьбы, – сообщает она, когда я сажусь на стул рядом с ней. – Вы только представьте себе, мой замечательный супруг предпочел в этот день фотографировать свои кишки вместо того, чтобы провести его со мной и отпраздновать это событие.