Если это не заговор, то что?
Грег пригласил меня и Марин на пикник, который он собирался устроить вечером на пляже «Золотой песок» в Англете, и я с радостью согласилась. Это мне напомнит мою юность и вечеринки с друзьями, когда мы собирались с гитарами и джембе[27] и веселились до утра. Но когда мне перевалило за тридцать, ночи под звездами я стала чаще проводить в постели с самоклеющимися фосфоресцирующими лампочками на потолке. И я так и не поняла, был ли Рафаэль, который приехал к нам на выходные, с ними заодно. Мое решение в любом случае осталось бы неизменным, но мои впечатления, естественно, были бы не такими радужными, знай я, что друзья строят козни за моей спиной.
– А не разжечь ли нам костер? – предложил Грег.
– Это запрещено. Видимо, после войны под песком осталось много боеприпасов, и мы можем взлететь на воздух.
– Какая же ты зануда, Джулия… – произнес он.
Марин не выдержала и вставила свое веское слово:
– Зато у нее много других замечательных качеств! Она щедрая, веселая, очень умная, и если она приведет себя в порядок, то будет писаной красавицей!
Я напряглась в ожидании, что она сейчас добавит: «И все это за весьма скромную сумму в 99 евро. Выгодное дельце, месье, если вы на ней женитесь, мы предоставим вам гарантию на десять лет!» Но нет, она просто улыбнулась, очень гордая собой. К счастью, Рафаэль, кажется, не заметил ее маневров, поглощенный созерцанием солнца, утопавшего в океане. Я вытащила сандвич из сумки и села рядом с ним. У моих Тенардье[28] чуть не случился инфаркт.
– Как ты нашел свою бабушку? – спросила я его.
– Знаешь, ты права: она действительно хорошо себя чувствует, раз ее первые слова относились к моей недавно появившейся седине! – ответил он, улыбаясь.
– Это совсем не заметно! Правда, Джулия? – воскликнула Марин.
Мой злобный взгляд, брошенный в ее сторону, заставил ее замолчать. Сейчас я ее утоплю.
– В любом случае, – продолжил он как ни в чем не бывало, – мне спокойнее, когда я убедился, что ей хорошо. Ты не представляешь себе, как я разозлился на свою мать, когда узнал об ее решении поместить бабушку сюда. Мне казалось, это верная смерть. А сейчас Роза строит планы на будущее, радуется жизни и даже попросила купить ей компьютер, после того как я ей в двух словах объяснил, как он работает.
Марин уселась у ног Грега, он обнял ее. Вчетвером мы любовались закатом, наблюдая, как солнце погружается в океан. Наклонившись, Рафаэль прошептал мне на ухо:
– Как дела у Бумазеи?
Черт возьми, зря я надеялась, что этот шедевр эпистолярного творчества потеряется по дороге или Рафаэль забудет о нем. Произошло худшее, и теперь вряд ли стоит даже пытаться произвести хорошее впечатление.
– Боюсь, у нее все плохо. Я запретила ей приближаться на пушечный выстрел к моему компьютеру. Я и раньше догадывалась, что не могу ей полностью доверять. Она наказана, скатана в рулон и уложена рядом со своим заклятым врагом – пижамой с блестками в виде сердечек.
– Какой ужас, – произнес Рафаэль с гримасой отвращения.
– Да, я знаю. Это тяжело. Хочешь чипсов?
Как бы мне ни было стыдно за свое письмо, эта история с пижамой дала нам повод завязать разговор. Грег и Марин целовались взасос, им было не до нас. А может, они решили, что поцелуи, как и зевота, заразительны и вызывают у наблюдателей желание заняться тем же. Время от времени они прекращали исследовать рты друг друга с помощью языков и принимались отыскивать у нас общие черты.
Рафаэлю было тридцать четыре года, мне – тридцать два: «С ума сойти, вы же родились в одном десятилетии!»
Рафаэль работает в Лондоне графическим дизайнером и занимается разработкой проектов видеоигр: «А Джулии нет равных в умении рисовать грибы Марио![29]».
Рафаэль ненавидит чипсы, сбрызнутые уксусом: «А Джулия никогда не заправляет салаты!»
Рафаэль делит квартиру с одним французом: «А мы постоянно устраиваем посиделки втроем!»
Рафаэль живет в Лондоне, но ему так не хватает океана: «Совпадение! Джулия тоже обожает океан!»
Они не вняли моим незаметным призывам прекратить болтовню и довели меня до того, что я была готова растерзать их в клочья. Но все было бесполезно: они не понимали, что переходят границы. Рафаэль, заметив мой удрученный вид, подмигнул мне и вдруг выдал:
– А еще я умею делать вертолет на члене[30]. Уверен, ты летала на вертолете, Джулия?
Я изо всех сил старалась сохранить серьезный вид, но обескураженные лица коллег свели на нет мои усилия. Рафаэль, казалось, не до конца понимал, что он только что ляпнул, отчего я расхохоталась еще громче. Наконец-то мне представилась возможность, которой были лишены Бонни и Клайд[31], – поставить точку в их провальном плане. Как по команде, они оба вскочили.
– Мы пойдем за мороженым, скоро вернемся! – сказал Грег.
– Будьте благоразумны! – кривляясь, произнесла Марин.
Они скрылись из вида, прежде чем мы успели сказать им хоть слово.
Слово «скоро», видимо, по-разному понимается разными людьми. Через час уже наступил вечер. Группы отдыхающих появились на пляже, освещенном прожекторами, мы доели чипсы и исчерпали все темы для разговора, включая малозначительные – такие как работа, учеба, забавные случаи и более личные, имеющие для каждого из нас большое значение: семья, любовные истории, раны, нанесенные жизнью, планы на будущее. Мы с полуслова понимали друг друга, он смешил меня, и я, кажется, также показалась ему забавной. У нас было гораздо больше общих точек соприкосновения, чем Грег и Марин могли себе представить. Я чуть было не принялась с ним откровенничать, но, вспомнив, что он внук нашей пансионерки, а значит, в каком-то смысле наш клиент – или, может быть, из-за своей чрезмерной осторожности, – решила не открывать перед ним свою душу. Эта сдержанность также нас объединяла, потому что он решил преодолеть охватившее нас обоих смущение и предложил:
– Пойдем купаться!
Я нахмурилась.
– Тебя что, удар хватил? Сейчас я тебя осмотрю: подними руку и повторяй за мной движения…
– Хватит, Джулия, я серьезно! Посмотри, сколько людей купается, неужели тебе не хочется окунуться?
– Честно говоря, нет.
– Ты боишься?
– Совсем нет! – произнесла я громче обычного.
– Тогда пойдем! Увидишь, как это здорово, тебе понравится!
– Если бы мне могло это понравиться… – я встала, с притворным энтузиазмом сняла платье, поправила купальник, следя за тем, чтобы груди не вывалились из чашек, втянула живот и пошла за ним к волнам.
На самом деле я действительно боялась. Я хотела было сказать об этом прямо, но ни высота волн (очень небольшая), ни температура воды (хорошая) не оправдали бы моих страхов. Не могла же я ему признаться, что боюсь акул! Он бы рассмеялся и был бы прав, потому что у берегов Страны Басков еще ни разу не встречали акул – пожирателей людей. Если бы он знал, что с тех пор, как я в детстве посмотрела «Челюсти», меня охватывает ужас, даже если я дотрагиваюсь ногой до дна бассейна. Тот факт, что я не знаю, что находится под водой, доводит меня до истерики. И поэтому купание ночью в океане…
– Увидишь, как это здорово! – сказал Рафаэль, прыгая в морскую пену. – Восхитительно! Ты идешь или нет?
Он смеется. Вода доходит мне до талии, и я начинаю расслабляться. Мы не единственные, кто решили искупаться. Некоторые уплыли далеко от берега, и это внушает мне надежду: ведь акулы – ленивые животные, и если они нападут, то выберут ближайшие к ним жертвы. А я тем временем выбегу из воды. Я каждый раз подпрыгиваю, когда волна накатывает на меня, хотя вода действительно действует успокаивающе. Рафаэль кивает на высокую волну, приближающуюся к нам.
– Ну что, возьмем ее на себя?
Риторический вопрос: у нас нет другого выхода. Он схватил меня за руку, мы встали лицом к набегающей волне и бросились в нее, когда она подошла к нам. И вот мы уже скользим по воде, взлетаем кверху, пена обнимает нас, вихрь струй ласкает мое тело, потом волна убегает назад, ткнув меня головой в песок в десяти сантиметрах от берега. Я хохочу, как кит (если они вообще умеют смеяться), но то, что я похожа на кита, это совершенно точно. Рафаэль находится в том же состоянии. Вскочив на ноги, я спрашиваю его:
– Пойдем еще раз?
Он, смеясь, бежит за мной, во мне нет ни капельки страха, я ощущаю радостное возбуждение, ведь я уже почти забыла, какое это счастье – играть в догонялки с океаном. Мы заняли позицию в ожидании следующей волны, Рафаэль держит меня за руку, и мне кажется, что большим пальцем он ласкает мою ладонь, я смотрю на него, он смотрит на меня и улыбается, а я вижу нечто, шевелящееся у него за спиной, он продолжает улыбаться, а меня парализовало от ужаса. Не в силах сдержаться, я заорала:
– ПЛАВН-И-И-И-К!
Я пулей выскочила на берег, преодолевая сопротивление воды, которая вдруг стала моим врагом.
Потом выяснилось, что это был молодой человек, который плавал недалеко от нас. Никому, кроме меня, не показалось, что его голова имеет остроконечную форму. И надо же такому случиться, что именно в этот момент Грег и Марин появились на пляже, хоть и без мороженого, но довольные и умиротворенные. Они присутствовали при заключительной сцене, а Рафаэль рассказал им, что было вначале. Все трое рыдали от смеха, и остаток вечера меня называли Памелой[32], намекая на мой спринт с препятствиями.
Прежде чем пожелать мне доброй ночи и уйти к себе, Марин обняла меня и, погладив по спине, посмотрела долгим печальным взглядом. Бедняжка, для нее это было настоящим шоком. Ей потребуется время, чтобы понять, что, даже если они приложат все усилия, им не найти такого неадекватного во всех отношениях человека, который мог бы всерьез заинтересоваться мной.