Сердце готово было вырваться из груди, тело было наэлектризовано, я едва сдерживалась, чтобы не закричать. Рафаэль неслышно закрыл за нами дверь флигеля.
– Побежали, – прошептал он, взяв меня за руку. Я вздрогнула от его прикосновения. За секунду мы пробежали расстояние, отделявшее флигель от основного здания. На полпути я осознала, что несусь на цыпочках. Мой мозг и тело включили паузу.
– Мы пойдем вдоль ограды, – прошептал Рафаэль еще тише и еще ближе придвинувшись ко мне.
И все ради того, чтобы нас никто не услышал.
Крадучись, мы пробирались по парку. Мы были почти у цели, когда вдруг услышали смех. Мы застыли, прижавшись к ограде. Биение сердца отдавалось в горле, в ушах. А вдруг Рафаэль ошибся? А что если голоса принадлежат группе убийц, сбежавших из тюрьмы?
– Мне страшно, – вне себя от ужаса пробормотала я.
Он поймал мою ладонь и принялся ее поглаживать большим пальцем. Если он решил, что этим жестом приведет меня в чувство, то он ошибся.
– Пойдем, мы уже почти у цели, – прошептал он. – Ты не передумала?
Его лицо находилось в нескольких сантиметрах от моего, в моих глазах отражались его глаза. Кромешная тьма, его шепчущий голос, ласкающие поглаживания руки, его дыхание на моей щеке… на несколько мгновений время остановилось. Его дыхание ускорилось, и мне потребовалось сделать усилие, чтобы успокоить свое. Его пальцы переплелись с моими. В голове прокручивались эпизоды эротического фильма. Телу хотелось забыться, но разум стоял на страже.
– Нет, не передумала, – прохрипела я. – Идем?
– Они здесь, как я и предполагал.
Голоса слышались все отчетливее по мере приближения к огороду. Я узнала один из них, потом второй. Рафаэль был прав. За оградкой вдруг вспыхнул огонек. Мы тихонько обошли ее, и, как из-под земли, выросли перед теми, кто наполнял ужасом мои ночи. Сидя на садовом стуле, Густав спокойно скручивал косячок.
Увидев нас, он вскочил, и все его нехитрые приспособления упали на землю.
Сидящие за столом Пьер, Элизабет и Луиза застыли в изумлении.
– Ну и ну! – набросилась я на них, – вот мы вас и застукали, банда наркоманов.
Можно было подумать, что я не только пользуюсь их неограниченным доверием, но и поощряю выращивание растений семейства коноплевых. Потому что Густав ничуточки не испугался и тут же разразился гомерическим хохотом. Его примеру последовали остальные, включая Рафаэля.
– Не понимаю, чему вы радуетесь? – спросила я, старясь сохранить серьезный тон.
– Но вы же не хотите, чтобы мы все разрыдались, – пропищала сквозь смех Элизабет, промокая носовым платком глаза, и снова залилась хохотом.
– Она сейчас нам будет рассказывать, что это вредно для здоровья, – произнес Пьер.
Их веселость заставила меня сложить оружие, и я рассмеялась вместе с ними. Луиза смотрела на меня, глаза ее сияли:
– Хотите, мы вам тоже забьем косячок?
…Прошло полчаса. За это время я успела сказать им десять раз «спасибо, нет», пытаясь убедить их в том, что мне это не нравится и что это будет непрофессионально. Я им, конечно, не рассказала, что только раз в жизни попробовала покурить травку, и это было крайне неприятно, потому что я оказалась во власти панической атаки, которую запомнила на всю жизнь. Что касается Рафаэля, то он не испытывал никаких комплексов и с наслаждением затягивался, пока четверо анашистов исповедовались передо мной. Наркотик, как известно, развязывает языки.
Густав начал выращивать коноплю с тех пор, как поселился здесь.
– Я выкурил свою первую сигарету в 1968, тогда мне было тридцать лет. Мы с женой купили травку в Англете. Наши новые соседи приобщили нас к этому, они жили коммуной, были очень открытыми, и мы быстро сошлись с ними. И хотя наш образ жизни был более традиционным, но эту привычку мы сохранили навсегда. А когда жена заболела, она курила прямо в больничной палате. Это немного успокаивало ее боль. Переехав сюда, я спросил, могу ли я возделывать огород.
И с тех пор среди томатов и клубники Густав выращивает коноплю, а ее побеги сушит у себя в студии в диванном ящике.
– Так вот чем объясняется такой странный запах в вашей студии?
Все прояснилось, даже дикие вопли, которые я когда-то слышала.
– Однажды, когда мы делились впечатлениями от курения, нас застал врасплох Леон. Мы испугались, что он может нас разоблачить, и предложили ему присоединиться к нам. Это произошло вечером в полнолуние, и целый час он был с нами, сохраняя при этом свой неприступный вид. С тех пор он даже ни разу не заикнулся с нами об этом.
– Еще бы! – усмехнулась Элизабет. – Густав заставил его поверить в то, что он снял все на видео, когда Леон уж было решил, что мы в его власти. Он испугался, как бы это не вышло наружу…
Рафаэль рассмеялся.
В самом начале Густав курил в одиночестве. Однажды вечером, проходя мимо студии Мисс Бабушки, он услышал ее рыдания. Она только что получила письмо о смерти старого друга, и хотя она не поддерживала с ним отношений, это известие убило ее. Вне всякого сомнения, речь шла о Гельмуте… Густав предложил ей присоединиться к нему. Потом в их компанию влились Пьер с Элизабет, а потом очередь дошла и до Луизы, третьего члена племени бабушек. Они собирались не реже одного раза в неделю.
– Предпочтительно по субботам, – уточнила Луиза, – потому что в этот день дежурит Сара, а она, как нам известно, спит как сурок.
Рафаэль опять рассмеялся. Чувствовалось, что он уже под кайфом.
– Но как такое возможно, чтобы никто ничего не видел и не слышал? – спросила я.
– Никому нет дела до огорода, – ответил Густав. – И мы старались не очень шуметь, хотя это не всегда удавалось. В любом случае в студиях, окна которых выходят в парк, живем мы или пансионеры, у которых проблемы со слухом. Именно поэтому мы так поздно собираемся. Но как вы узнали?
– Это все я, – сказал Рафаэль, затягиваясь косячком. – Я уже давно не курю травку, но листья в вашем огороде я сразу же узнал. Браво, братишка, отличная работа!
Хохот опять охватил всех.
– Я слышала вас несколько раз, – ответила я. – Я даже пыталась определить, откуда шли голоса.
– О, нам это известно! – сказал Густав. – Однажды мы видели, как вы бродили по парку. Ну и напугали же вы нас! Но ведь вы никому не скажете, не правда ли?
В ожидании моего ответа они сверлили меня глазами. Я недолго думала.
– Обещаю, я ничего не скажу. Надеюсь, хоть кто-то из вас доверяет мне?
К флигелю я подошла, окончательно успокоившись. Отныне, когда я услышу среди ночи голоса из парка, я буду знать, что компания бабушек и дедушек собирается доставить себе несколько мгновений радости. Рафаэль шел рядом со мной.
– Вполне может быть, что причиной той ссоры в столовой между двумя старушками была подпольная торговля кокаином…
– Ну да! А Арлетта глухая, потому что закладывает себе в уши порошки с ЛСД!
Он едва сдержался, чтобы не расхохотаться во все горло. Я открыла дверь, и мы вошли в коридор, погрузившись в полную темноту. Никому из нас не пришло в голову включить свет. Я поставила ногу на первую ступеньку лестницы.
– Спокойной ночи, – прошептала я, сама не зная почему, ведь во флигеле, кроме нас, никого не было, Марин ночевала у Грега.
Далее все произошло во мгновение ока. Он приблизился ко мне и на секунду впился в мои губы, затем вытащил ключ из кармана и исчез, оставив меня наедине с трепетом в душе.
Я присоединилась к Луизе, Густаву и Элизабет за игрой в скраббл. Применяемые в «Тамариске» правила игры адаптированы к возрасту наших пансионеров. Долой песочные часы, каждый игрок тратит столько времени, сколько хочет, чтобы подобрать слово. Мы только что начали партию, а мне уже невмоготу.
– Луиза, ваш ход, вы думаете уже шестнадцать минут.
Она перебирает буквы, формирует слово, потом другое, глубоко вздыхает, ей ничего не подходит, а если попробовать вот так…
– Я могу поменять буквы? – спрашивает она наконец.
– Да, можете, но в таком случае вы пропускаете ход, – отвечает Элизабет.
– Даже если я поменяю всего две буквы?
Лучше бы я сопровождала занятия по макраме.
Через десять дней все закончилось тем, что она составила слово «алло» с «о» из «ночь» Густава и получила четыре очка за минуту обдумывания. Дешево ей обошлась эта минута.
Теперь моя очередь. С «а» Луизы я составила слово «арбуз». Скраббл.
– Везет новичкам, – пробормотала Луиза, самый плохой игрок.
– Или ей в любви не везет! – ухмыляется Густав. – Хотя, кажется, у нее дело идет на лад с внуком Розы…
Обе женщины, как по команде, кивают головами.
– Да, я тоже заметила! – продолжила Элизабет. – В тот вечер у них у обоих глаза так и сияли…
– Болтаете невесть что! – воскликнула я. – Пора завязывать с косячками, а то у вас скоро галлюцинации начнутся… Элизабет, ваша очередь. Если мы будет продолжать в том же темпе, мы до ночи не закончим.
Старик посмотрел на меня с заговорщицким видом, как будто зная, что я знаю, что мы с ним заодно. Элизабет выставила свое слово.
– К, О, Л, Ь, Ц, О: «кольцо», мой счет удваивается.
Густав надолго погрузился в глубокие раздумья – этого времени ему бы с лихвой хватило на то, чтобы поджарить цыпленка. Потом он начал подбирать буквы.
– «Обручение» с «о» Элизабет и «р», десять очков.
Луиза стала соображать быстрее и удачно вставила «огурец», что позволило ей также заработать очки. Потом я вставила свое «предложение», а Элизабет слово «невеста».
А в это время Густав шарил рукой под столом. Наступил самый ответственный момент. Элизабет посмотрела на меня, взволнованно улыбаясь, пока Луиза перебирала жетоны в поисках подходящего слова. Старик выложил первую букву. Потом вторую… Потом десятую…
– Но у тебя слишком много букв! – удивилась ничего не понимающая Луиза.
На доске на фоне белых квадратов черными буквами Густав выложил свое предложение руки и сердца: