– Черт подери! Какая же она холодная, – вопила Марин.
– Вы правы, черт подери! – подтвердила Элизабет на глазах изумленного мужа.
– Ты не боишься, что тебе это навредит, дорогая?
Мы смеялись и брызгали друг в друга водой, холод сковал наши тела и нашу боль. В уме я как бы фотографировала каждое мгновение. Вот Густав прижимается к Луизе, а вот Изабелль, которая предложила всем вместе помочиться в океан, чтобы вода стала теплее. В нескольких метрах от нас плавает Леон, Грег бросает Марин в волны, Роза смеется, как девчонка, Элизабет посылает привет в небеса своей подруге Мэрилин, а вот Люсьенна скачет по волнам. Я хочу навеки сохранить все это в памяти.
Я приготовила себе одежду на завтра – комбинезон керосинового цвета и желтые лодочки. Косметику и средства макияжа я оставила в ванной, все остальное сложила в сумки и часть из них отнесла в машину. Завтра после свадьбы я отправлюсь в Париж.
Фотографии сняты со стен, вещи упакованы. Мне осталось только выбросить все ненужное и убрать из студии то, что сделало ее моим домом. Это было нелегко. В качестве утешения я составила список позитивных моментов, которые меня ждали в Париже.
1. Диван Марион очень удобный, хоть и не такой, как моя здешняя кровать. Но в любом случае он лучше, чем тротуар на улице.
2. Мне потребуется всего лишь час, чтобы добраться до работы. Это в шестьдесят раз больше, чем здесь, но гораздо меньше трех часов, которые многие тратят на дорогу.
3. Мне нравится вид на площадь Нации. Конечно, это не то, что вид на океан, открывающийся с моего балкона. Но все лучше, чем если бы окна упирались в соседнюю стену.
Я искала четвертый позитивный пункт, когда кто-то широко распахнул дверь без стука. Марин и Грег стояли на пороге с бутылками вина, коробками конфет, пирожных и прочих лакомств.
– Не думала же ты, что мы дадим тебе уехать, не устроив последнюю вечеринку? – спросила Марин.
Я была так рада видеть их, что сказала бы «да», даже если бы они предложили мне заняться сексом втроем.
– Вау! Как здесь пусто, – сказал Грег, оглядывая мою комнату. – Надеюсь, тебе было не слишком тяжело?
– Тяжеловато, но это пройдет. Я буду навещать вас!
– Обязательно, – произнесла Марин. – Не думай, что ты так просто от нас отделаешься.
Мы провели вечер, делая вид, что он ничем не отличается от наших прошлых посиделок. Они мне рассказывали, как им живется вместе, спрашивали о Рафаэле, а я говорила о своих рабочих планах в Париже. Ничто не напоминало, что это наша последняя вечеринка, если бы веселье не отдавало фальшью.
Прощаясь со мной около полуночи, Марин больше не могла притворяться. Она обняла меня, заплакала и застыла в таком положении.
– Я тебя по-настоящему люблю, – шепнула мне она.
– Я тоже, – пробормотала я между двумя всхлипываниями.
Даже у Грега появились слезы на глазах. Я сказала ему, что, снимаясь в рекламе, он притворяется гораздо естественнее. Он обнял меня.
– Нам будет тебя не хватать.
Они исчезли на лестнице, я закрыла дверь. Тоска вольготно устроилась у меня в душе. Я была подавлена, мне казалось, будто меня с корнями вырвали из родной почвы. Я не хочу перебираться в Париж и работать с людьми, которые будут мне рассказывать о своих волосах! Я вообще ничего не хочу. Даже перспектива завтрашней свадьбы меня не радует.
Я вышла на балкон и закурила. Черт возьми, что я вытворяю над собой? Неужели все это так и не послужило мне уроком? Я опять корчусь от боли, сокращая свою зону комфорта, проклиная судьбу и видя во всем только негатив. Много месяцев я жила бок о бок с прекрасными людьми, которым тоже пришлось переживать трагедии и невзгоды, но, несмотря на это, они продолжают радоваться жизни и видят луч солнца, пробивающийся сквозь облака. Мне надо брать с них пример.
Я грущу. Мне будет их так не хватать. Но я отдаю себе отчет, как мне повезло, что я встретила их на своем пути.
Их смех долетел до меня, когда я загасила сигарету. Сегодня пятница, им, разумеется, нужно расслабиться перед свадьбой. Мне бы это тоже не помешало.
Густав, Луиза, Элизабет, Пьер, Роза и еще кто-то, кого они, видимо пригласили, сидели за столом возле огорода. Гостем оказался Леон, который как раз затянулся косячком, когда я подошла. Увидев меня, он запаниковал и бросил сигарету Розе. Остальные тут же включились в игру.
– Послушайте, мы вам все сейчас объясним! – сказал Густав. – Это все Леон – он нас заставил.
Обвиняемый покраснел до корней волос и невнятно пробормотал:
– Уверяю вас, нет! Я ничего не делал! Я сюда только второй раз прихожу. Это они здесь собираются регулярно.
– Густав говорит правду, – вмешалась Элизабет. – Леон угрожал нам и пообещал расправиться с нами, если мы не будем приходить сюда курить марихуану, которую он выращивает в огороде.
Глаза Леона вылезли из орбит. Он посмотрел на своих товарищей, надеясь на сочувствие. Я решила положить конец его страданиям и, взяв косяк и глубоко затянувшись, сказала:
– Не волнуйтесь, Леон, если бы вы регулярно курили, это было бы видно: вы бы стали совершенно другим человеком – миролюбивым и приятным.
Остальные пятеро засмеялись. Леон тоже ухмыльнулся. Я села за стол, держа в руках косячок. Сегодня мне это необходимо, чтобы заснуть.
– Ну что, Леон, – спросила Роза, – вы не изменили свое мнение насчет завтрашнего дня?
– С какой стати мне его менять? Я не приду.
Никто не настаивал. Мне почти стало жалко его, одинокого и замкнувшегося в своей язвительности.
– Жаль, – сказала я. – Для вас это было бы возможностью немного открыться другим. Я никогда вас не пойму… Вас окружают очаровательные люди, и можно подумать, что вы специально делаете все для того, чтобы окончить свои дни в одиночестве.
На несколько секунд он задумался, а я в это время опять затянулась косячком и передала его Элизабет.
– Вы по-прежнему наивны… Перестаньте думать, что в глубине моей души притаился простачок-добрячок. Вы этим только облегчите жизнь себе и остальным, и все наконец вздохнут свободно. Мне наплевать на окружающих, мне наплевать на то, что я окончу свои дни в одиночестве. Я живу так, как мне хочется, и мне очень хорошо. Я никогда не стану другим. Если вы этого не понимаете, советую вам опять засесть за учебники. На этом я с вами прощаюсь, желаю всем спокойной ночи.
Он встал и удалился. Роза пожала плечами.
– Жаль, что в нем любезности не более, чем в налоговом уведомлении. Он мог бы быть очень приятным человеком.
Было два часа ночи, когда мы решили отправиться спать.
– Напоминаю, завтра у нас свадьба. Наша свадьба!
Все, кроме Густава, который решил меня проводить, пошли к главному зданию. Мне казалось, что я плыву на облаке.
– Мне позвонила дочь, – сказал он.
– Неужели? Она придет завтра?
– Нет, она не придет. Она приняла окончательное решение и не хочет больше меня видеть. Она попыталась мне объяснить, что ей движет, и в каком-то смысле мне стало легче. Ей слишком больно. Я не могу осуждать ее, у нее есть основания для этого.
– Какие основания? – воскликнула я. – Я не могу себе представить, в чем она может вас упрекнуть, ведь вы – воплощенная доброта!
– Я совершал ошибки, не нужно думать, что я такой белый и пушистый. И за один мой поступок она не может простить меня. Я ее понимаю, потому что сам себя не могу простить.
– Но что такого вы могли сделать, чтобы она на всю жизнь затаила на вас злобу?
Он вздохнул.
– Когда наш сын попал в аварию, Мартине было двадцать лет. Как раз в это время она отправилась отдыхать с семьей жениха. Сын не сразу умер, он три дня пролежал в коме. Моя жена хотела, чтобы мы дали знать дочери о случившемся, но у меня не хватило духу испортить ей каникулы. Из-за меня она не попрощалась с братом.
– Не знаю, что вам сказать, Густав. Вы сделали то, что посчитали лучшим в этот момент…
– Если бы мне пришлось прожить жизнь заново, я бы поступил по-другому. Я бы сразу же сообщил ей о трагедии. Люди, которых мы любим, заслуживают того, чтобы знать правду.
Он наклонился над ходунками и звонко поцеловал меня.
– Спокойной ночи, Джулия! Завтра у нас великий день!
Кое-как я поднялась по лестнице на ватных ногах, в голове стоял туман. И только его фраза крутилась у меня в мозгу: «Люди, которых мы любим, заслуживают того, чтобы знать правду».
Еще не дойдя до своей студии, я начала составлять текст эсэмэски:
«Готова все рассказать. Свидание завтра в десять часов утра на парковке. Люблю тебя».
Я отправила ее сестре.
От: Рафаэль Марен-Гонкальвес
Тема: Сегодня
Джулия,
Я думал о тебе весь день. Надеюсь, все прошло хорошо. Не терпится обнять тебя.
Все мои мысли о тебе.
Крепко целую,
От: Джулия Римини
Тема: Re: Сегодня
Спасибо, Рафаэль, твоя поддержка много значит для меня. Было тяжело, но все это полная ерунда по сравнению с тем, что меня ждет завтра. Помнишь, я говорила тебе об этом в прошлый раз? Я решилась все им рассказать. Мне бы так хотелось, чтобы ты был рядом.
Не могу дождаться следующего месяца, чтобы увидеться с тобой.
Крепко целую.
Мне нужно выспаться. Завтра в десять часов утра мне потребуется много сил и энергии. Но уснуть не удается.
Я ворочаюсь в постели минуты и часы, я стараюсь сконцентрироваться на дыхании, на больших пальцах ног, на баранах, которых нужно пересчитать. Но все бесполезно, мысли так и лезут в голову. И тогда я встаю, беру ручку и даю возможность мыслям свободно излиться на бумаге.
Письмо самой себе, достигшей восьмидесятилетнего возраста.
Дорогая восьмидесятилетняя Джулия,
Пишет тебе Джулия, которой тридцать два года. Не знаю, прочтешь ли ты однажды это письмо, но если это произойдет, я представляю, как ты улыбнешься, вспомнив ночь, когда я тебе его писала, сидя за столом в бумазейной пижаме. Мой мозг кипел, я не могла поверить, что однажды мне будет восемьдесят лет, и, пребывая в сомнениях, я решила обратиться к тебе.