огда такое понятие как «жизненные циклы» грубо и бесцеремонно вторгается в их жизнь. В итоге пожилые люди большую часть времени проводят со своими сверстниками. Дом престарелых – это своего рода гетто для стариков, и иногда просто необходимо разбавить его атмосферу мгновениями беспечной невинности, детскими шалостями и бурной энергией.
Общий зал кишит восхищенными мордашками. Для ребенка выход за пределы детского сада – всегда счастье, будь то поход в библиотеку, зоопарк или дом престарелых, потому что все это связано с радостью открытия. Эта радость истощается с течением лет, постепенно замещаясь усталостью. Понять это несложно: предложите ребенку целыми днями играть только в камешки и деревяшки, и вы доведете его до истерики. А если взрослому человеку пообещать неделю в отеле на Сейшелах, он спросит, включены ли в проживание напитки.
Этим утром на моих глазах произошел удивительный феномен: малыши заразили своей жизнерадостностью стариков.
Луиза учила вязать двух девочек, которых поразило удивительное проворство ее рук. Густав проделывал фокусы перед тремя парами восхищенных глаз, часть малышей стояла в очереди, чтобы прокатиться в инвалидной коляске с Мохаммедом, Мэрилин одолжила девочкам свой шарф «Мисс Бабушка-2004», а Изабелль носилась от одной группы к другой, чтобы успеть всех сфотографировать и не пропустить ни одного кадра. Только Леон воздержался от участия, дав нам понять, что в его жизни и без того было «достаточно пацанов», чтобы ради них он прервал свои занятия. «Если я понадоблюсь, я у себя в студии».
Я переходила от одного обитателя «Тамариска» к другому, фиксируя свои наблюдения и их ощущения, хотя выражение их лиц и так говорило, что эксперимент удался.
– Какое счастье, – поделилась со мной Луиза. – С момента моего поступления сюда я не была так счастлива… Мне показалось даже, что я вернулась в прошлое, в те времена, когда я учила вязать своих дочерей. Правда, они были чуть лучше воспитаны.
Ее глаза блестели. Я дотронулась до ее руки и улыбнулась ей. Для меня это утро тоже было особенным. Я находилась здесь уже почти неделю и впервые не мечтала покинуть это заведение.
С платком на голове и улыбкой на губах ко мне подошла Марин.
– Несколько лет назад я проходила стажировку в яслях. Знаешь, к какому выводу я пришла? Старики и младенцы – это практически одно и то же. Нет зубов и волос, нужно менять памперсы, пюре на завтрак, обед и ужин и нечленораздельные звуки, которые невозможно понять. И все же мы их очень любим.
Как бы иллюстрируя ее слова, маленький Люка обошел со всех сторон Густава, стараясь понять, откуда берутся все эти разноцветные платки, которые он вытаскивает из рукава. Остановившись позади Густава, он вдруг насторожился, нахмурил брови и принялся ощупывать его ягодицы, как ощупывают фрукт перед покупкой.
– Ты носишь подгузники? А почему?
Густав покраснел, а потом важно посмотрел на мальчугана.
– Потому что я ребенок в теле взрослого человека.
– Но так не бывает! Раз уж моя мама говорит, что я уже большой, то ты тем более не ребенок…
– Твоя мама ошибается, дорогой. Но это потому, что она не знает секрета.
Заинтригованный ребенок сдвинул брови.
– Какой секрет?
– О, это очень важный секрет, – пробормотал с загадочным видом Густав. – Это самый большой секрет Вселенной, секрет нашей жизни. Я могу тебе его доверить, но с условием, что ты никому о нем не расскажешь. Не все пока еще готовы его узнать. А ты готов?
Я была заинтригована не меньше Люка и тоже хотела узнать, что это за секрет.
– О да, я готов! – воскликнул мальчик.
Густав сел, посадил ребенка на колени, причем чуть было не уронил его.
– Видишь ли, мой милый, люди думают, что они различаются в зависимости от периода жизни. Все думают, что есть дети, взрослые, пожилые. Но это неправда.
– Нет, это правда! Я – ребенок, а ты уже старый.
– Так все и считают. Но на самом деле мы остаемся детьми всю жизнь. Мы меняем только одежду, чтобы скрыть этот факт, и подражаем остальным. Мы примеряем на себя маски подростка, взрослого человека, родителя. Но однажды, когда мы уже так стары, что нам надоедает притворяться, мы становимся теми, кем были всегда, – детьми.
– Пфф… и никакой это не секрет! – произнес Люка и слез с его коленей.
– У тебя еще будет время убедиться, что я прав. Всю жизнь ты будешь нуждаться в любви, безопасности, в крове и пище, в развлечениях. Ты возненавидишь одиночество, и тебе захочется иметь рядом с собой кого-нибудь, кто любил бы тебя больше самого себя. А ведь все эти потребности свойственны и ребенку.
– Мне больше нравится, когда ты веселый и шутишь! – крикнул малыш и убежал, оставив Густава наедине с колодой карт, шляпой с двойным дном и цветными платками.
Густав вдруг заметно погрустнел. Костюм весельчака поблек, встретившись с детством. Мне показалось, что этот старый человек намного глубже, чем хочет выглядеть. А что, если я воспользуюсь моментом, чтобы лучше узнать его?
– Я заслушалась, когда вы разговаривали с мальчиком, – произнесла я, приблизившись к нему.
Густав сразу же облачился в свой панцирь, а на его губах заиграла привычная улыбка.
– А вот ему стало скучно, и он убежал… Говорят, устами младенца глаголет истина? Люди предпочитают иметь дело со мной, когда я весел.
– С одной только поправкой: когда вы пытаетесь им быть, – уточнила я, подмигнув ему.
– Я должен приспосабливаться к уровню аудитории. Кстати, вы знаете шараду про «постель»?
– Нет.
– «Пост» и «ель»!
Желание уехать отсюда опять напомнило о себе.
В этот вечер меня ждет каторга. Она называется СПЖ.
Толкование первое: я должна сопровождать обитателей «Тамариска» во время ежедневного просмотра сериала «Самая прекрасная жизнь» в общем зале.
Толкование второе: в течение получаса я должна буду «наслаждаться» интеллектуальными диалогами вместе с людьми, которые их едва слышат.
Толкование третье: если бы мне предложили на выбор просмотр сериала или эпиляцию всего тела с помощью пинцета или паяльной лампы, думаю, я бы выбрала второе.
На экране уже мелькали титры, когда я села на старую софу, обитую бордовой тканью. Три пары глаз посмотрели на меня с ненавистью: видимо, своим шумом я раздражала их. Вот отберу у них слуховые аппараты, тогда посмотрим, посмеют ли они косо на меня смотреть.
Я никогда не видела ни одной серии «Самой прекрасной жизни», что не мешало мне составить о фильме самое неблагоприятное мнение. Плохая игра актеров, слащавый сюжет, написанный пятилетним ребенком, находящимся под влиянием ЛСД. Если бы я знала, что многофункциональность предполагает подобные сеансы пыток, я бы сто раз подумала, прежде чем согласиться на это предложение. Обычно Грег сопровождает пансионеров во время так называемого культурного досуга, но в этот раз он взял неделю отпуска.
20 час. 21 мин.: ничего страшного, полчаса я смогу выдержать. Я. Смогу. Выдержать.
20 час. 22 мин.: поражена до глубины души: они все завороженно уставились на экран. Начни я сейчас голая плясать перед ними в ходунках, они бы не обратили на меня внимания.
20 час. 23 мин.:
– Что он сказал? – спрашивает Арлетта.
– Он сказал: «замолчи».
Он все так же мил и приветлив, этот Леон.
20 час. 25 мин.: странно, я думала, в Марселе говорят с акцентом.
20 час. 27 мин.: на экране некую Бланш насильно удерживают в погребе со связанными руками и ногами. Кажется, ей это не по нраву, судя по ее истошным звериным воплям. Только бы ей не пришлось рожать в кадре.
20 час. 31 мин.: не отрывая глаз от экрана, Элизабет комкает в руках носовой платочек, Люсьенна вытирает глаза, а Мохаммед стиснул пальцы на рукоятке инвалидного кресла.
20 час. 33 мин.: на экране девушка по имени Мелани рыдает в объятиях высокого блондина. Если я правильно поняла, она влюбилась с первого взгляда в мужчину, которого встретила во время путешествия. А сейчас она страдает, потому что любовь между ними невозможна. Высокий блондин спрашивает у нее почему. «Потому что Люк – священник», – отвечает она. Ну и ну!
Сидящий рядом со мной Густав прерывает благоговейную тишину.
– Вы знаете фамилию Мелани? – спрашивает он.
– Нет.
– Зеттофрэ, – отвечает он с циничной ухмылкой. – Мелани Зеттофрэ!
Заметка на будущее: никогда больше не отвечать на вопросы Густава.
20 час. 35 мин.
– Что он сказал? – спрашивает Арлетта.
– Он сказал: «Когда же ты наконец замолчишь!»
Если бы родители Леона знали, каким вырастет их сыночек, они бы назвали его «Сама любезность».
20 час. 36 мин.: Бланш из фильма прекратила свои вопли (видимо, силы покинули ее, и она утратила желание сопротивляться). К тому же она только что заметила ножницы, лежащие в двух метрах от нее. Одно из двух: либо похититель безумно ее любит, либо, создавая его, природа допустила ошибку и он родился с куриными мозгами.
Пока она извивалась на полу, пытаясь достать ножницы, я наблюдала за реакцией пансионеров. Мне не хотелось делать пессимистических прогнозов, но все они были в двух шагах от инфаркта.
20 час. 38 мин.: на экране Мелани решает открыть свои чувства таинственному священнику. Сдвинув брови, она набирает номер его телефона. В двух креслах от меня Мисс Бабушка вцепилась в свой шарф, как девственница в трусы.
20 час. 40 мин.
– Джулия, вы переживаете? – спросила Луиза, указывая на мои пальцы – я пыталась оторвать заусенец.
– Совсем нет, – возразила я, дернув плечом. – Это все из-за моего псориаза.
20 час. 41 мин.:
– Что он сказал? – спрашивает Арлетта.
– Он сказал, что все, кто смотрит «Самую прекрасную жизнь», скоро умрут – в первую очередь те, у кого сиреневые волосы, – пробурчал Леон.
20 час. 43 мин.: на экране некий Ролан целует маленькую брюнетку. Среди нашей публики ропот.
«О нет, только не это! Он обманывает Мирту!»
«Бедная Мирта!»