— Ты лучше дальше слушай, что было! Я из-за поворота выглянула, вижу, она портфель забрала и спокойно так, можно сказать со скукой смотрит на них. Еще и Сашка добавил, что, телитесь, начинайте уже. Ну, Ринат и врезал!
— Похоже, тут не синяк, а что поинтереснее будет, у Рината кулаки, что гири.
— Будет-будет. Я вздохнуть не успела, смотрю, а наша парочка уже по аллейке спокойно топают!
— Сбежали?!
— Да ну от «Дибера» не сбежишь!
— Так, что дальше-то?! Не томи.
— А Ринат с «Чуней» в кустарнике запутались, и вылезти не могут. Ругаются, друг на друга, все исцарапались, я чуть не описалась там от смеха!
— Врешь, ты все!
— Вон Ринат появился, сама спроси. — Вытягивается, разглядывая чего-то. — Впрочем, лучше не спрашивать. У него на лице все написано…
Смотрю в расписание и офигеваю. Пение! У нас еще и пение оказывается есть?! Жуть! Что интересно там петь заставят? Опять, что-нибудь пионерско-патриотическое? Ну, уж точно не Битлов.
— Вик, что петь будем?
Вика пожимает плечами.
— Что нибудь придумают. Тебе не все равно?
— Может им мою сказку предложить?
— Предложи! — с улыбкой говорит она и заводит. — Вот было у крестьянина, три сына…
— Все трое — дураки, что характерно. — Подхватываю я и мы уже напеваем в два голоса и входим в музыкальный класс. — Атос, Портос и младший — Буратино, Принцессу встретили, и кончилось всё скверно!
Почти весь класс уже на месте, но перемена еще не закончилась, поэтому преподавателя пока нет. Подхожу к пианино и, открыв крышку, присаживаюсь на стул.
— Здравствуйте дети! — говорю, пародируя учительницу. — Сегодня, мы с вами будим учить новую песню. Хотите?
— Хотим, хотим! — раздаются отдельные крики.
— Песня очень простая. Русская-Народная-Блатная-Хороводная! — в классе раздается смех. А я продолжаю. — Итак, я начинаю, а вы подхватываете.
Играю простенький мотив и начинаю песню:
Для вашего же блага написана бумага,
А в ней категорический запрет.
Взывали вас к порядку, учили по порядку,
Все — Моисей, Христос и Магомет.
А ну-кась, гоп-стоп, сало!
Не слушает, ей горя мало!
Гоп-стоп, сало!
Все кушает, лишь краше стала.
Гоп-стоп, сало!
Ой, люба рiдна Украина, мати моя!
Класс вначале просто прислушивается, а после по одному — двое… присоединяются ко мне. Через пару минут все уже стоят возле инструмента и во весь голос подпевают:
— А ну-кась, гоп-стоп, сало!
Не слушает, ей горя мало!
Гоп-стоп, сало!
Все кушает, лишь краше стала.
Гоп-стоп, сало!
Ой, люба рiдна Украина, мати моя!
Куплет я запеваю уже в одного, но даже здесь мне стараются помочь:
«Без библий и коранов, я ем только баранов», —
Чабан кричал, пощипывая ус.
«По моему уставу — чтоб никакого салу», —
Пужал грузин-генералиссимус.
И вновь мы поем все вместе:
— А ну-кась, гоп-стоп, сало!
Не слушает, ей горя мало!
Гоп-стоп, сало!
Все кушает, лишь краше стала.
Гоп-стоп, сало!
Ой, люба рiдна Украина, мати моя!
А ну-кась, гоп-стоп, сало!
Не слушает, ей горя мало!
Гоп-стоп, сало!
Все кушает, лишь краше стала.
Гоп-стоп, сало!
Ой, люба рiдна Украина, мати моя!
Песня заканчивается и я крутнувшись на вертушке стула, пытаюсь встать. Но не тут, то было. Раздаются выкрики:
— Еще! Давай еще! — Даже Ринат, забыл про вчерашнюю потасовку и громче всех требует продолжения.
Оказывается звонок, уже давно прозвенел, но никто этого даже не заметил. В дверях уже, несколько минут стоит учительница и улыбаясь, говорит:
— Все это хорошо. Но урок давно уже начался.
Все тут же рассаживаются. Я, поднявшись со стула, тоже направляюсь к своему месту.
— А посерьезнее есть, что нибудь? — Спрашивает Анна Захаровна.
— Можно и посерьезнее. — Говорю я. — Сыграть?
— И спеть. — Продолжает она.
Возвращаюсь назад и сажусь обратно за инструмент:
— Вы хочете песен? Их есть у меня! — раздаются короткие смешки. Я встаю, и объявляю песню: Музыка Фишера, Слова Матвеева — «Грусть».
— Это, какого Матвеева? — тут же раздается вопрос.
— Сашины. — Вставляет Вика. И все вопросы сразу прекращаются. Полная тишина. Небольшое вступление и я начинаю песню:
Тихо падал прошлогодний снег,
Укрывая белым серебром,
Одинокий розовый букет,
Брошенный с досады за углом.
И казалась грусть в его цветах,
А во взгляде горе и тоска,
И как будто затаенный страх,
Но чуть — чуть надежды в лепестках.
Словно одинокий человек,
Брошенный на произвол судьбы,
Тихо падал прошлогодний снег,
заметая все вокруг следы…
Некоторое время в классе тишина, потом вновь раздаются выкрики: «Еще! Еще!». Вопросительно смотрю на учительницу, та пожимает плечами и кивает головой:
— Продолжай, чего уж там!
Вздыхаю и продолжаю: — Песня: «Я однажды забыл» Стихи Виктора Третьякова, и начинаю петь:
Я однажды забыл, что я — Бог.
И, конечно, забыл, что ты — тоже.
Я пытался, но вспомнить не мог,
Почему мы с тобой так похожи.
Я забыл, что все то, что вокруг,
Мы когда-то придумали сами.
Вместе мысленно создали замкнутый круг,
Чтобы странствовать под Небесами.
Я забыл, что не будет Суда,
И что, в принципе, Суд не возможен,
И что Путь всех пришедших сюда
Бесконечен, прекрасен и сложен.
И в награду за весь этот вздор,
Я вдруг вспомнил, что я — Неба житель,
И что каждый себе режиссер и актер,
И суфлер, и, конечно же, зритель…
Опять тишина в классе. Все переваривают, песню. Замечаю, чьи-то губы шепчущие слова.
Выкриков больше нет, зато все лица замерли в ожидании. Все как будто ждут какого-то чуда, или новой песни. Бросаю взгляд на часы, время еще есть.
— Еще одну. Последнюю. — Говорю я и смотрю на преподавателя. Вижу короткий кивок и начинаю петь.
В нашей жизни всё взаимосвязано,
Вот наешься варенья, и…слипнется, — слышится короткий смешок.
Ведь недаром по поводу сказано:
Как аукнется, так и откликнется.
И какой тебе жизнь представляется,
Так она, безусловно, и сложится,
В равной мере всем предоставляется,
Сам не сможешь, само, брат, не сможется.
Ничего просто так не прибавится,
Пустота, непременно, заполнится,
Если сверху чего-нибудь свалится,
Значит, тут же чего-нибудь вспомнится.
Вот такая, друзья, философия,
Не смотри на меня, как на шизика,
Нету, скажешь, по жизни пособия?
Это ж просто начальная физика.
Если хочешь быть правым — не бегай на «лево»,
Если хочешь быть первым — не спи за рулём,
А захочешь, чтоб рядом была королева,
Для начала попробуй сам стать королём.
А захочешь, чтоб рядом была королева,
Для начала попробуй сам стать королём!
Заканчиваю припев и, в этот момент звенит звонок, но никто и не думает срываться с места и бежать на перемену.
Наконец, Анна Захаровна смотрит на часы и со вздохом произносит:
— Ну, что ж… Урок окончен. Все свободны.
Мы всей толпой выходим из класса, лед, что еще вчера чувствовался в наших отношениях, сломлен. Даже то, что Вика вновь возле меня, уже никого не задевает.
Вчерашние соперники, что-то дружелюбно рассказывают, шутят. И я не вижу, ни одного хмурого лица вокруг себя.
Домой возвращаемся также, всей толпой, а не поодиночке. Постепенно все кто живет поближе к школе, разбегаются, и вскоре мы остаемся только вдвоем.
Поворачиваюсь и шепчу ей на ушко: «Ты, моя королева!».
«Я, Знаю, мой король!» — так же тихо отвечает она.
Начало октября, а на улице только-только начинается осень. Дождей пока еще нет, но листья уже местами пожелтели и осыпаются, устилая красно-желтым ковром аллеи парка, по которому прогуливаемся с подругой. Вика собирает букет из кленовых листьев и что-то тихо напевает, в такт нашим шагам. Еще довольно тепло, но родители уже настаивают на осенней одежде. Хотя может оно и правильно, ведь все вокруг уже перешли на нее. Одеты, мы почти одинаково, в джинсах и легкой ветровке. Если бы не роскошные волосы Вики, то вполне можно принять нас за мальчишек. Сейчас редко можно встретить девочку в брюках или джинсах. Просто такая мода, что чаще всего они носят платья или юбки. А джинсы, слишком дороги, чтобы встречать их на каждом шагу. Правда, можно найти, что-то похожее на них местного производства, но увы их можно использовать только по прямому предназначению. Ведь когда-то их придумали в качестве рабочей одежды. Так вот то, что шьется у нас, ни для чего другого использовать не получится. Они и выглядят именно как рабочая одежда.
— В классе опять шептаться начинают в нашу сторону. — Говорит Вика. — Опять концерт будешь им устраивать?
— Хватит с них одного. Что мне теперь, клоуном работать? — Отвечаю ей. — А шепотки давно уже идут. Это их Ленка Рытикова подзуживает.
— А ей то, что не хватает?
— Не знаю. Может, завидует. — В прошлом году мы за одной партой сидели. — Может, взревновала. Кто вас разберет?
— А нас не надо разбирать. Нас любить надо.
— Всех?! — деланно ужасаясь, спрашиваю я. — У меня сил не хватит на всех. Да и не нужен мне никто.
Я останавливаюсь и, взяв Вику за плечи, поворачиваю к себе.