– Кузя, мы будем на связи, ты только береги себя, пожалуйста, береги!
– Хорошо, – отозвался Кузя, и я шагнула в лифт.
Мы оба знали, что, когда я уезжала в первый раз, через месяц я должна была приехать снова, на концерт. Сейчас этого отрезка времени не было. И когда наступит это «скоро» и наступит ли вообще, было известно одному Богу. Таксист, увидев меня, поспешил взять чемодан и положить его в багажник. Я села на заднее сиденье, и мы выехали.
Минут через пять раздался звонок от Кузи:
– Да, Кузя?
– Лана, ну что?
– Все нормально, села, поехали.
– Хорошо.
– Все хорошо, через тридцать пять минут будем в аэропорту, успеваем.
– Хорошо, созвонимся!
– Все, давай, доброй ночи, береги себя.
– Давай, на связи, аха.
– Пока.
В отличие от первого моего отъезда, на этот раз слез не было. В душе была просто пустота. Ни эмоций, ничего. В ушах звучали слова Кузи, сказанные им на прощание. В данный момент ситуация складывалась так, что при всем желании переехать в Оренбург я не могла. Хотя чувствовала, что к Кузьке я уже прикипаю, как к человеку в первую очередь. Таким родным и близким он мне стал за это время. Мы стали близкими и родными друг другу.
Минут через восемь мои размышления прервал очередной звонок Кузи.
– Лан!
– Ау!
– Я с пилотами договорился, катастрофы не будет в этот раз.
– Все, все замечательно, спасибо, ты меня обрадовал, – засмеялась я.
– Ага, я с ними договорился!!!
– Ну замечательно, просто супер!
– Давай, до связи!
– Все, давай, до связи! Пока-пока!
Судя по тому, что он уже дважды меня набрал за последние 10 минут, наши отношения продвинулись далеко вперед, отметила я про себя. Но радоваться этому или нет, я еще не понимала.
Кузю я полюбила, и даже очень. К этому редкостному добряку с широчайшей душой и богатым внутренним миром иначе относиться было просто нельзя. Сочетание какой-то наивности, детскости и в то же время мудрости просто поражали. Его полный обожания взгляд, лукавая улыбка и два голубых озерца всегда стояли перед глазами. В раздумьях доехала до аэропорта. Ну, пусть все идет как идет.
Москва встретила меня дождем со снегом. У меня оставалось три часа до работы. Надо было доехать до дома, переодеться и бежать в салон. Кузе звонить не стала, решив, что, возможно, он отдыхает, и наберу его чуть позже. Впереди рабочий день. После бессонной ночи состояние было, мягко говоря, не ахти.
На работу успела вовремя. Посмотрела в тетрадь записи и обрадовалась, что ближайшая запись ближе к вечеру и будет время малость прийти в себя после перелета. Подготовив кабинет к приему клиентов, налила себе горячего кофе и перекусила наспех приготовленными дома бутербродами. Пока завтракала, написала Оксане, помощнице, узнать, как там Кузя. Она уже должна была быть у них. От нее узнала, что в данный момент он уже бодрствует, пьет кофе на кухне за душевными разговорами с Оксаной. Попросив ее передать Кузе, что со мной все хорошо, я уже на работе и созвонимся с ним позже, занялась заказами на книгу. На время поездки эта работа почти приостановилась. Где-то через час от Оксаны пришло аудиосообщение:
«Ой, Ланка, я только от Сережки вышла. Знаешь, он мне признался, что в тебя влюблен и все такое. Сказал, что обо всем расскажет Лехе». Ну, справедливости ради надо сказать, что Леха все и так поняла сама. Ведь именно от нее я впервые узнала о чувствах Кузи. Она сказала, что прекрасно знает Сережу и ошибиться не может. Но тогда я это просто пропустила мимо ушей, решив, что она все себе придумала. Ведь повода я никакого не давала и даже в мыслях не могла такого допустить. Цель моего визита к Кузе была совершенно иной. Уже чуть позже Леха все рассказала маме Вале, сказав, что Сережа сделал свой выбор и теперь жить с ними и ухаживать за ней будет Лана. В это время я на кухне занималась своими делами. Услышав этот монолог, я вышла в зал, где находились Кузя, мама и Леха. Встала в дверном проеме и, оглядев всех присутствующих, строго спросила:
– Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит?
– Скоро все сама поймешь, – сказала Леха и быстрым шагом покинула комнату. Мама Валя в задумчивости сидела на диване, казалось, этот монолог ее ничем не удивил. Она лишь время от времени окидывала взглядом то меня, то Кузю. И лишь он сидел на кресле, улыбался и молча наблюдал за происходящим. Его глаза светились счастьем. Ничего больше не сказав, я ушла обратно. И тему эту не поднимала вообще, т. к. все еще считала, что это всего лишь возникшее недоразумение. На следующий день Кузя во всем признался мне сам. Честно, сначала я решила, что Леха себя накрутила, Кузя зачем-то лукавит. Но когда это заметила мама, он рассказал о своих чувствах Оксане, тут я уже задумалась. Леха, как мне показалась, обычная женщина – вежливая, обходительная. Никаких негативных эмоций ко мне не проявляла. Правда, зачем-то взяла мои паспортные данные. Но мне не жалко, пусть. У меня нет страниц в биографии, которые нужно скрывать. Кузя тогда сказал не обращать на нее внимания. Ее просто вызвали поухаживать за мамой, пока Оксана в отъезде, а он занят подготовкой к концертам. Бросилось в глаза, что она много курила и очень сильно кашляла. Я посоветовала ей обратиться в больницу, т. к. по планете шагал ковид. Она ответила, что, скорее всего, просто бронхит. Через какое-то время после ее монолога она ушла на квартиру к кошкам и больше у Кузи не появлялась. Только время от времени звонила мне и спрашивала, как дела. После того как мне выпало вытащить Кузю с того света, уезжая, я позвонила ей и попросила присмотреть за ним, не дай Бог, если такое повторится. Она мне ответила тогда, что она с кошками, за ними надо ухаживать. И вообще, они скучают, какое-то время надо быть с ними. Постоянно присматривать на Кузей она не может. Помню, как я расстроилась тогда, как мне стало страшно за него, обидно, больно. Она появлялась в доме постольку поскольку. Семнадцатого или восемнадцатого октября у Лехи был день рождения. Как мне рассказал Кузя, она хорошо его отметила и своим агрессивным поведением поставила на уши не только домочадцев, но и соседей. Еще через пару дней Сергей сказал, что собирается менять замки, чтобы Леха в квартиру зайти не могла. И когда замки наконец сменили, он с облегчением выдохнул. Все, она сюда больше не войдет. Но на свой творческий вечер он ее все-таки взял. Чтобы была под его контролем и не преподнесла никаких неприятных сюрпризов. Ну и чтобы сообщить о разводе. Что он и сделал.
Немного освободившись в два часа дня, решила набрать Кузю. «Неправильно набран номер», – слышу в трубке. Не поняла. Набираю номер вручную и снова: «Неправильно набран номер».
«Что за чертовщина?» – подумала я. Хотя, может, выключил телефон и лег отдыхать. Ведь ночью он совсем не спал. Наберу через часик, решила я.
Через час, в три часа дня, раздается звонок от Оксаны, помощницы Кузнецовых:
– У Сережи нет пульса, и он не дышит, я выезжаю к ним, я боюсь, Лана, я боюсь! – кричит в трубку она.
– Что случилось, что с ним? – в ответ кричу я, – а в голове: «Кузя! Что ты наделал?»
– Не знаю, позвонила мама, лечу к ним, скорую уже вызвали, я очень боюсь, я боюсь, – кричит Оксана, дрожащими руками пытаясь завести замерзшую машину.
– Миленькая, только не отключайся! Может, у него сердечко прихватило, даже после остановки есть время, чтобы реанимировать человека. Может, успеют еще, – не веря в происходящее, еще надеюсь я. Меня трясет. Слышу, как Оксана начинает рыдать. Телефон отключается. А потом тягостное молчание. Минут через десять набираю Олегу. Может, он уже что знает. Ему-то точно, наверное, уже позвонили, может, он что прояснит. Он сразу снимает трубку. Дрожащим голосом начинаю разговор:
– Олег, привет. Что там с Кузей?
Он совершенно спокойным голосом отвечает:
– Привет, нормально все, минут двадцать назад ему звонил, разговаривали, а что?
Тут я понимаю, он ничего еще не знает. Ему не сообщили. Мысли путаются, зная, как Олег относится к Кузе, не знаю, как подобрать правильные слова.
– Оксана звонила, у Сергея нет пульса, и он не дышит. Она едет к нему. Скорую уже вызвали, может, еще спасут. Я думала, что ты что-то знаешь…
Связь обрывается. Набираю, занято.
Снова звоню Оксане раз за разом. Она не отвечает на звонки.
– Может, там скорая приехала, и еще помощь Кузе оказывают, и ей пока нечего мне сказать, – пытаюсь успокоить себя я.
Тут вспомнила, что могу позвонить Ринату. Один гудок – целая вечность. Ну подними уже трубку… нет ни чего хуже неизвестности. Наконец-то услышала глухое:
– Да.
Буквально кричу в трубку:
– Ринат! Что с Кузей?
В трубке слышу его подавленный голос.
– Я не знаю, вот только подъехал к подъеду. Стоит скорая. Сейчас поднимусь, посмотрю.
Уже почти плачу:
– Пожалуйста, не отключайся, пожалуйста, оставайся на связи, пожалуйста, только бы жив! – Хорошо, буду на связи, сейчас уже захожу в подъезд, – говорит Ринат. Слышу звук открывающихся дверей. Потом они закрылись, и лифт поехал вверх. И тут связь оборвалась.
Минуты через две снова набираю Рината.
Совершенно потухший голос говорит:
– Тромб…
И тут я поняла все. ВСЕ!!! Все внутри оборвалось.
Все… Кузи больше нет… Нет!!! Как такое возможно??? Вот же утром только разошлись… Кузя, как??? Ты же пообещал мне беречь себя!!! Ты же просил меня приехать!!! Ты же сказал, что будешь ждать!!! Ты же Семке обещал писать!!! Кузя!!! Как так??? Слезы лились рекой, сердце бешено колотилось… Нет… НЕ верю. Нет!!! И тут вспоминаю слова: «Мне на кладбище прогулы ставят. Ланка, тебе придется через это пройти! Лана, это жизнь».
Ты чувствовал, да? Ты знал, да, что уходишь? Когда настаивал сделать ту запись для ребят-вокалистов; когда просил забрать монетки на память, когда нежно целовал на прощание? Ты знал, что все это в последний раз! Ты знал, а я не поняла. Или поняла? Когда плакала от твоих слов несколько раз за тот вечер, когда пыталась тебя убедить, что тебе надо жить и для чего это делать, когда молча слушала твой рассказ, который больше напоминал исповедь и облегчение души, когда попросила тебя написать мне автограф, чтобы носить с собой, когда просила тебя сыграть «Падают листья» с формулировкой – «когда еще сыграешь»…