Неожиданно в кустах за спиной у Кэрола что-то зашевелилось, грубый голос сказал Кэролу на сленге: «Вали отсюда!» — но Кэрол от страха уже не мог двинуться с места. Тогда какая-то голая фигура выбралась из ближайшего картонного ящика-шалаша и, хромая, пошла на Кэрола. Это был тот самый верзила-нищий с деревянной ногой. В одной руке он держал огромный кухонный нож, а другой рукой поддерживал свой не менее огромный возбужденный член и нес его к обомлевшему от ужаса Кэролу.
— Открой рот! Рот открой! А то зарежу! — орал он, тыча свой член Кэролу в лицо.
Но тут за спиной этого негра выросла высокая фигура в ковбойской шляпе, с каким-то ведром в руке и спиннингом. Фигура аккуратно поставила ведро и спиннинг на землю, а затем сильный удар кулаком отбросил черного инвалида от Кэрола. Падая, он слетел со своего деревянного протеза и в поисках его стал шарить руками по земле, крича, что сейчас прирежет этих fucking белых уродов. Но спаситель Кэрола пинком ковбойского сапога так поддал ему под зад, что тот уже молча уполз в свой картонный шалаш. Затем ковбой достал из ведра початую бутылку джина, откупорил и стал поливать Кэролу на лицо, смывая следы позора.
— Ничего, бой, ничего, — приговаривал он над рыдающим Кэролом. — Пошли отсюда. Тэйк ит изи. Пошли.
Он допил остатки джина, подобрал с земли спиннинг и ведро и повел Кэрола вниз, к причалу. Тут у него стоял не то моторный катер, не то небольшая яхта, Кэрол в этом не разбирался. Ковбой зажег фонарь, включил двигатель, и они отплыли от берега. Вскоре они были вдали от Нью-Йорка, от его призрачных небоскребов и дрожащих в Гудзоне огней. Спаситель Кэрола заглушил мотор и лег на палубе.
— Смотри, — сказал он Кэролу. — Смотри на небо. Видишь звезды? Когда мне становится хреново в этом сраном Нью-Йорке и тоска берет по родному ранчо в Небраско, я выпиваю кварту джина, заплываю ночью сюда и смотрю на звезды. Потому что в Нью-Йорке звезды не видны, да и кто в Нью-Йорке смотрит на звезды? Кому они там нужны? В Нью-Йорке всем нужны деньги, все только и говорят о деньгах. Мани, мани, мани — через каждое слово. Если бы я стал на каком-нибудь углу и за каждое «мани» брал с прохожих по дайму, я бы за один день стал миллионером. Но тут даже за звезды никто не даст и цента, не то что за слово. Зачем ты сюда приехал, бой? Посмотри на себя — этот город не для таких простаков, как мы с тобой. Тут нужно или дело делать, бизнесом ворочать, или сматываться отсюда, пока ноги целы. Давай выпьем, братан, я вижу, что ты свой, реднек, как и я, но я тут не по своей воле, меня отец послал учиться в Нью-Йоркский университет, сказал, что если я привезу ему диплом Нью-Йоркского университета, он мне половину капитала отвалит. Вот я мучаюсь тут, зубрю учебники по бизнесу, только — ой, не выдержу, кажется, плюну на все. Давай еще выпьем. А вот ты зачем сюда приехал?
Кэрол коротко рассказал о себе — и о том, что его для телевидения сняли, и о том, что кинооператор увез в Нью-Йорк его любимую Сюзанн Лампак. Джек, спаситель Кэрола, попросил Кэрола изобразить ему что-нибудь из того, что он умеет, — тетерева или лягушку, иволгу или кабана. И Кэрол — добрая душа — запел иволгой для своего друга так, что тот прослезился, вспоминая свое ранчо в Небраске с такими вот точно трелями иволги по утрам. Они еще выпили за кантри-сайд, и Кэрол, разойдясь, так захрюкал по-кабаньи, что Джек с перепугу чуть за борт не свалился.
Рассвет вставал над Гудзоном, Джек и Кэрол хохотали и веселились на палубе катера. Кэрол изображал Джеку и тетерева, и лягушек, и лосем трубил, и Джек то хохотал, то плакал от удовольствия и кричал Кэролу:
— Талант! Талант! Что тебе делать в этом факинг Нью-Йорке?! Поехали со мной в Небраску! Купим лес и откроем заповедник — никаких людей вокруг, только звери! Звери лучше людей, ей-богу!
— Но я должен найти Сюзанн Лампак!
— О’кей! Найдем твою Сюзанн и уедем все вместе, договорились?
В десять утра на машине Джона они прикатили в Челси по адресу, который был на визитной карточке кинооператора. Но оказалось, что здесь не телестудия, а всего-навсего офис компании «Блу Скрин Лтд» — две секретарши, и никого больше. Одна из них сказала, что кинооператор Макс Финделл, которого они ищут, постоянно в разъездах, он и сейчас где-то на Аляске снимает новый сюжет, а потом он весь материал отправляет в Голливуд, потому что там — главная редакция программы «Инкредибл».
— А Сюзанн Лампак с ним? — спросил Кэрол.
— Какая Сюзанн Лампак?
— Из Редстоуна, штат Оклахома. Она с ним уехала…
— Да у него таких сюзанн! Из каждой командировки за ним тащатся, думают, что здесь кинозвездами станут, а кончают в ночных кабаках. Но если она свеженькая, то наверняка где-нибудь в Гринич-Виллидж, куда ей еще деться? Они туда все слетаются, как мухи на сладкую липучку. Сначала — веселая жизнь, а потом марихуана, ЛСД и какой-нибудь притон для черных мазохистов…
Секретарша говорила об этом так уверенно, будто сама через это прошла.
— О’кей, Кэрол! — сказал Джек, когда они вышли на улицу. — Плюнь на эту Сюзанн и езжай домой. Нечего тебе делать в этом городе. Посмотри на этих сумасшедших! — И он показал на поток прохожих на Бродвее. — Ты знаешь, куда они бегут? Они бегут за деньгами. Одни бегут в эту сторону — думают, что деньги там. А другие уже бегут оттуда. И так всю жизнь. Послушай меня, пошли их всех и езжай домой, пока тебя не затянула эта карусель. Бай! Мне пора в университет. — Он фыркнул мотором «корвета» и укатил, заломив на голове ковбойскую шляпу.
А Кэрол опять остался один в Нью-Йорке.
Он стоял на Бродвее в Даунтауне, пестрая толпа текла мимо него в обе стороны. Прямо на тротуаре спал грязный, в лохмотьях бездомный, и никто не обращал на него внимания — шли себе мимо. Кэрол спросил у мороженщика, где Гринич, и побрел в ту сторону. Чем ближе к Гриничу, тем толпа становилась беспечнее, моложе, ярче и пестрее. На каком-то углу играла молоденькая скрипачка, прохожие бросали мелочь в футляр ее скрипки, лежавший на тротуаре. На следующем углу слепой черный парень играл на картонных коробках, как на барабанах, — ему тоже подавали. Дальше уличные художники торговали своими картинами и рисовали портреты прохожих — они получали три доллара за портрет.
Кэрол шел по этой ярмарке нищих талантов. У всех тут были веселые и немножко голодные лица. Кэролу тоже хотелось есть, но карманы были пусты. Он бродил по Гринич-Виллидж среди музыки переносных магнитофонов и транзисторов, вдоль магазинчиков и кафе, бродил в пестрой толпе, но Сюзанн нигде не было.
А есть хотелось все больше и больше, и Кэрол все чаще останавливался у окон и витрин ресторанов и пиццерий. Но сколько ни шарь по карманам, уж если там пусто, то пусто, не так ли? И вот к вечеру — робея, стесняясь — Кэрол остановился на углу Вашингтон-сквера и — будто бы сам для себя — засвистел иволгой. Свистнул и оглянулся трусливо. И опять посвистел чуть громче.
И тут какая-то черная пятилетняя девочка с пачкой мороженого в руке остановилась напротив него. Кэрол умолк.
— Еще! — требовательно сказала девочка. — Это какая птица?
— Это иволга, — ответил Кэрол.
— Давай еще! — сказала девочка. — Я тебе половину мороженого дам, хочешь?
И Кэрол засвистел для девочки иволгой, засвистел уже в полную силу. Возле них стали останавливаться прохожие, но Кэрол поначалу не видел их, он свистел только для девочки, токовал тетеревом и даже приседал, изображая тетерева и наклоняя голову по-тетеревинному. А когда, обессилев, устало закрыл глаза — услышал аплодисменты. Оказывается, вокруг уже собралась толпа, люди аплодировали и щедро бросали деньги к его ногам, а черная девочка собирала эти деньги, она собрала две полные пригоршни и подала Кэролу.
— Еще! — сказала она. — Давай!
Так Кэрол стал зарабатывать на жизнь. Днем он бродил по Гриничу в поисках своей Сюзанн и названивал в «Блу Скрин Лтд», где ему отвечали, что Макс Финделл все еще в отъезде. А по вечерам Кэрол забавлял публику Вашингтон-сквера — теперь это стало его постоянным местом, причем особенно щедро ему подавали дети и туристы из провинции. И за вечер Кэрол зарабатывал пятнадцать, а то и двадцать долларов, а ночи он проводил в дешевом отеле «Ройял-Гарден». В этом «саду» не было не только ни одного дерева, но даже горшка с каким-нибудь цветком, а крохотная, величиной со школьный пенал, комната Кэрола была на чердаке, под самой крышей, и толпы одуревших от жары тараканов бесцеремонно бродили по стенам этого «королевского» номера. От одиночества и тоски Кэрол кормил их крошками хлеба и сыра и безразлично смотрел старенький телевизор, который подобрал на улице среди выброшенной кем-то мебели.
Наконец секретарша «Блу Скрин Лтд» сказала Кэролу по телефону, что Макс Финделл вернулся из командировки. Кэрол помчался в Челси. Но Финделл отшил его вчистую — он понятия не имеет об этой Сюзанн Лампак. Да, какая-то девчонка прилетела с ним из Оклахомы, но он уже не помнил, как ее звали и куда она подевалась в этом Нью-Йорке.
Кэрол в отчаянии вернулся в «Ройял-Гарден». В его крошечной, как гроб, комнатушке разморенные духотой тараканы по-прежнему беззастенчиво ползали по стенам, потолку и полу. Кэрол в истерике стал бить их грязным полотенцем. Потом, обессилев, упал на кровать и заплакал. Наплакавшись, тупо уставился в пол, где валялись трупы тараканов. Тут из-под кровати выполз какой-то уцелевший таракан, пошевелил усиками и укоризненно уставился на Кэрола. За ним — второй, третий…
Кэрол встал и через распахнутое в жару окно вышел на крышу. Внизу была грязная и пустая вечерняя улица, по ней лишь изредка проезжали машины. Где-то вдали поднимались небоскребы Манхэттена. Измятый и опустошенный, Кэрол пусто смотрел сверху на мостовую и уже наклонился вперед, чтобы сделать последний шаг в бесконечность.
И тут в его комнате зазвонил телефон. Кэрол недоверчиво оглянулся — кто может ему звонить? Ему никто никогда не звонил. Досадуя, что его оторвали от важного дела, Кэрол сомнамбулой вернулся в свою комнату, взял трубку. Портье сказал, чтобы он спустился вниз, к городскому телефону, — ему звонят с телевидения. Кэрол ринулся вниз по лестнице. Звонил Макс Финделл. Он вспомнил, что оставил эту Сюзанн на попечение своего друга фотографа и теперь навел о ней справки. Она работает в Атлантик-Сити, в ночном шоу «Розовый фонарь». Он, Макс Финделл, желает Кэролу удачи, и вообще его, Кэрола, скоро покажут по телевизору — в Голливуде, в редакции «Инкредибл» очень понравился материал, и ему отвели в передаче целых 12 минут — небывалый случай!..