— Потому что мне нечего делать с этим субъектом! Он меня не интересует!
— То есть тебе наплевать на часть нашей жизни?! Послушай, я больше не могу, надоели твои упреки, твое отсутствие интереса к Янису и его фирме, твое недовольство по любому поводу. Я не узнаю тебя.
Что с тобой стряслось? Что мы тебе сделали, в конце концов?
Я услышала, как она тяжело вздохнула:
— Во вторник пообедаем и все обсудим.
— Нет! Я не позволю тебе увильнуть! Отвечай мне!
Я хочу знать, что происходит!
Новый вздох.
— Ты знаешь, я всегда любила Яниса, я просто обожаю твоего мужа, он делает тебя счастливой, лучшего отца для ваших детей не пожелаешь, но он большой подросток. И даже не пробуй возражать!
— Опять за свое! Тем более чья бы корова мычала!
— До сих пор меня это просто забавляло, — продолжала она, проигнорировав мое замечание. — Ваша оторванность от реальности и его безответственное поведение не имели особого значения. Сейчас все изменилось. Уволившись, он повел себя как капризный ребенок и увлекает в свое падение тебя. А ты ничего не замечаешь! Хуже того, ты сама протягиваешь палку, которой тебя же будут бить!
— Замолчи! — закричала я. — Как ты можешь говорить о нем такое?
— Помолчать придется тебе! Ты же хотела узнать, что со мной стряслось, вот и узнай. Выслушай меня до конца. Ты поддерживаешь своего мужа, и это нормально, было бы удивительно, если бы ты этого не делала, но всякой поддержке полагается свой предел, иначе безответственность грозит стать самоубийственной. Он загонит вас в такое дерьмо, которому нет названия! Твой брат все объяснил мне. Ты хотя бы знаешь, что происходит сейчас с его стройкой? А сегодня ты мне сообщаешь, что он бросил тебя и детей с неким перцем, о котором вам толком ничего не известно! Если честно, он совсем больной, твой супруг. Я отказываюсь молча наблюдать за тем, как ты летишь в пропасть, хоть и понимаю, что, выложив все, что у меня накипело в последние несколько недель, я потеряю твою дружбу. Ничего не поделаешь, приходится выбирать, и я предпочитаю рискнуть, а не промолчать, потому что я никогда не прощу себе, что не предупредила тебя.
Я зажмурилась и несколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы собраться с силами. Никогда бы не подумала, что такое возможно.
— Я скажу тебе кое-что, Шарлотта. Ты права только в одном: ты действительно потеряла мою дружбу. До свидания.
Я прервала разговор и изо всех сил стиснула в руке телефон, пытаясь совладать с охватившей меня дрожью. По щекам покатились крупные слезы. Я была безнадежно одинока, мы с Янисом были безнадежно одиноки.
— Вера? — услышала я за спиной голос Тристана.
Опять я не слышала, как он подошел. Как ему удается настолько бесшумно двигаться? Какое счастье, что он здесь. Я выпрямилась и быстро вытерла щеки, остерегаясь поворачиваться к нему лицом.
— Где дети? — спросила я срывающимся голосом. — Не беспокойся. Они ужинают на кухне. Я взял на себя смелость увести их из сада.
— Спасибо. Пойду к ним.
Я обогнула его и, пряча глаза, побежала в дом. Я должна быть рядом с детьми, вместо того чтобы пережевывать печальные мысли об искалеченной, утраченной, испоганенной дружбе.
— Ты плакала, мама? — встретил меня встревоженным вопросом Жоаким.
— Нет, мне соринка в глаз попала, — соврала я, отводя взгляд.
— Мама? — повторил он еще более обеспокоенным голосом.
Я села к столу рядом с ним, положила ладонь на его загорелый лоб, погладила по голове и улыбнулась ему — нежно и успокаивающе, как я надеялась.
— Не волнуйся, Жожо, милый. Это все взрослые дела.
Он встал и придвинул губы к моему уху.
— Мы больше не увидим Шарлотту, — прошептал он. — Как было с Люком…
— Все это сложно, — ответила я. — Давай доедай свой ужин.
Он обнял меня, как это сделал бы взрослый, утешающий ребенка.
— Наплевать, мама, мы пятеро всегда будем вместе.
Я похлопала ресницами, пытаясь удержать слезы. Он снова сел. За каникулы Жоаким вырос — так бывало каждым летом, — вот только на этот раз он стал более зрелым, а может, и более серьезным, хотя мне не хотелось так думать.
— Как насчет мороженого на десерт? — Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал весело.
Их радость — мой лучший антидепрессант. В ответ грянуло дружное «Да!!!». Пока я раскладывала мороженое по вазочкам, все трое столпились вокруг меня, словно галчата, разевающие клювы в ожидании кормежки. Когда вазочки были дочиста вылизаны, дети помогли мне убрать со стола — с подачи старшего, который догадался, что мама нуждается в помощи. Младшие подчинились, не препираясь. После того как кухня засияла чистотой, я повела своих отпрысков к себе спальню и предложила устроиться у меня на кровати. Их ждал сюрприз: я спрятала планшет на дне сумки, чтобы чада хоть несколько дней отдохнули от него. Кстати, здесь, у моря, они, похоже, напрочь забыли о мультиках. При виде гаджета дети засияли.
— Вот, держите, но решайте все вопросы мирно, никаких ссор, никаких криков. Чтобы я не пожалела о том, что дала вам планшет, договорились?
— Договорились, мама!
— Будьте умниками, я пошла.
В гостиной на диване сидел Тристан с книгой в руках. На журнальном столике стоял поднос с двумя бокалами вина.
— Угощайся, — предложил он, не отрываясь от чтения.
Я не колебалась ни секунды: взбодриться было необходимо. Сбросив сандалии и усевшись с ногами на банкетку в эркере, я повернулась лицом к морю и прихлебывала вино мелкими глоточками. Скоро солнце окончательно исчезнет за горизонтом.
— Тристан, — окликнула я его после долгого молчания.
— Да.
Я поймала на себе его любопытный взгляд.
— Ты когда-нибудь пожалеешь, что пригласил нас. — Исключено.
— Ты такой милый, а мы — серьезная обуза, признай! — засмеялась я, хоть мне было не до смеха.
— Вы с Янисом сейчас противостоите трудностям, с которыми я сталкивался в прошлом. А ваши дети очень милые! Так что не переживай.
Мой бокал опустел. Он это заметил и встал, вышел ненадолго на кухню и вернулся с бутылкой. Подошел к эркеру и налил мне вина.
— Спасибо, — кивнула я.
Подлив вина и себе, он снова сел на диван. Я долго покачивала и крутила бледно-желтую жидкость в бокале, нюхала ее, затем отпила немного.
— Если бы не ты, у нас бы больше не было друзей, мы с Янисом остались бы одни… Ой, не надо было мне это говорить, а то как бы ты не испугался и тоже не исчез в один прекрасный день, — попыталась пошутить я.
— Даже не рассчитывай, — возразил он, и в его голосе прозвучала ирония. — Не в моем стиле. А если серьезно, я слышал обрывки твоего разговора. Все в порядке? Это была твоя подруга Шарлотта?
— Она самая. Сговорилась с моим братом… Вывалила кучу гадостей про Яниса. Получается, она его никогда всерьез не воспринимала, считала шутом гороховым, шалым сумасбродом и никогда не доверяла ему.
Тристан устроился на диване поудобнее и сделал глоток вина. Я впервые видела его в такой непринужденной позе, довольно элегантной, впрочем. Мне было легко изливать душу, поскольку чувствовалось, что ему интересно, он обдумывает услышанное, как если бы я говорила о самых важных на свете вещах. Он посмотрел на меня в упор своими черными глазами:
— Возможно, Шарлотта из тех людей, кто противится переменам. Она чувствует, что перед вами открываются новые перспективы и вы движетесь к успеху… Такие вещи некоторых пугают. Дай поработать времени, и она успокоится. То же самое с твоим братом: когда он увидит, чего добился Янис, он признает, что был неправ. Не забывай, я с ним знаком, и он произвел на меня впечатление умного человека. Рано или поздно он сообразит, кого потерял.
— Спасибо, что стараешься подбодрить меня, но я не очень в это верю. Теперь я знаю, что мой брат ревнивец, и Шарлотта такая же! Представляешь, она мне устроила сцену из-за того, что мы провели несколько дней у тебя в гостях. Даже отказалась знакомиться с тобой! Что на нее нашло, загадка…
— Ух ты, очень жаль, я с удовольствием встретился бы с ней… Однако, Вера, тебе не в чем себя упрекнуть, ты пыталась все уладить, включить их в свою новую жизнь.
Тристан допил вино, не сводя с меня глаз, но я была почти уверена, что мыслями он далеко и интенсивно над чем-то размышляет. Никогда не встречала такого уравновешенного, такого терпеливого человека. Пусть ему недостает непосредственности, но нельзя не признать, что он умеет успокоить и внушить надежду. Чем дольше я общалась с ним, тем лучше понимала, почему Янис так расположен к Тристану. Напрасно я сомневалась в нем!
— Могу я быть честным с тобой? — спросил он, помолчав.
— Конечно! Мне кажется, ты единственный, кто честен с нами, так что вперед.
Он усмехнулся.
— Что бы ты по этому поводу ни думала, ваша жизнь меняется, — заговорил он серьезным голосом. — Янис меняется. Ты, Вера, меняешься. В такие моменты у людей происходит переоценка ценностей, они отдаляются от тех, кто еще недавно играл важную роль в их жизни. Потому что взаимопонимание исчезло, или просто потому, что у тех и у других, как неожиданно выясняется, разные приоритеты. Вы с Янисом, и в первую очередь ты, завяжете новые отношения. Но ты будешь по-прежнему любить своих старых друзей, а они тебя.
— Об этом тяжело говорить и даже думать, но я все чаще сомневаюсь в искренности их любви, во всяком случае, мне подчас начинает казаться… что меня предали.
— Это нормально… Все было бы по-другому, предоставь Люк Янису больше возможностей проявить себя… но, ты знаешь, это так по-человечески — испугаться, что у тебя отберут лидирующую позицию… Он напирал на якобы свойственную Янису безответственность, чтобы скрыть в тени его талант. Я вовсе не осуждаю его. Понимаешь, когда чувствуешь угрозу тому, что ты выстроил, начинаешь защищаться любыми способами.
Я вздохнула и повернулась к окну. Было почти совсем темно.
— Вера, могу я позволить себе последнее замечание? — Давай, я слушаю. — Я снова перевела на него взгляд.