— Да ладно, не стоит отказывать себе в удовольствии.
И я поддался на уговоры, как последний кретин. Мне не хотелось его обижать, наши отношения медленно, но верно становились натянутыми, и это еще мягко сказано, вернее было бы назвать их неприязненными. Мы отдалились друг от друга после того, как он начал контролировать мой банковский счет, и с тех пор наше общение сводилось в основном к тому, что он забирал мои гонорары. Поэтому, должен признать, сам факт, что он вдруг повел себя как Тристан первых дней нашего знакомства, был мне приятен. Он подождал, пока я сделаю большой глоток и плюхнусь на диван, после чего объявил, что уходит домой.
— Посиди еще, выпей со мной.
— Не сегодня, мне надо идти. У меня пара-тройка горящих дел.
Он развернулся и двинулся к выходу, холодно и высокомерно помахав мне рукой. Я удивился, допил виски, и сон навалился на меня с такой быстротой, что я даже не успел заметить, как это произошло.
Утром я проснулся с дурной башкой, разламывающейся спиной, мерзкой кашей во рту и выключенным телефоном.
И вот теперь я узнал, что Тристановы «горящие дела» — это мои жена и дети. Когда он уходил от меня, ему было известно, что Вера просила помощи. Мне становилось все труднее не верить, что он намеренно отсекает меня от внешнего мира вообще и от Веры в частности. А иначе почему он не позвонил сегодня утром и не сообщил, что стряслось в моем доме? И эти его дешевые советы типа «дай Вере время, ей нужно все обдумать, она вернется, когда ты придешь в себя, прояви терпение» понемногу начали меня напрягать. Сейчас я оценивал их под совсем другим углом, и они вызывали у меня подозрения. По-моему, я имею право знать, что моя жена больна, а я нужен моим детям. Да, ничего удивительного, что Вера сомневается в моей способности разрулить ситуацию, если учесть, как я себя вел в последние недели. Но Тристан-то знает, что я сейчас пашу как ишак, не отказываюсь ни от одного проекта, даже самого маленького или неинтересного, и прерываю работу только для того, чтобы поспать ночью несколько часов. Ему также известно, как я страдаю от нашего разрыва, как беспокоюсь о семье. Но все это сработало бы только в том случае, если бы он вел честную игру. А в этом я все больше сомневался, иначе откуда это молчание, эта скрытность? Не его забота — заниматься моей семьей, даже если я попросил его об этом, когда Вера меня бросила. В тот период я не высовывал носа из норы, хотел, чтобы кто-то присматривал за ними, и полагался в этом только на Тристана. Однако сегодня я бы ни за что не доверил ему своих близких. Чем дальше, тем чаще мелькала мысль, что это не Вера выкинула меня из собственного дома, а Тристан. Если вдуматься, у меня не было ни малейшего представления о том, сколько времени он проводит с ней и с детьми.
Что же до новостей об их жизни, которые Тристан вроде как должен был мне сообщать, то он все чаще уклонялся от ответов на мои вопросы. Поэтому я и поступил как дурак, засев в засаде возле школы, чтобы увидеть детей хотя бы одним глазком. Я подыхал от желания быть с ними и чтобы Вера снова была рядом, и так каждый день, каждую ночь. Тристан возвел неприступную стену между мной и моей женой. Он понемногу рассекал все связывавшие нас узы. Я вспомнил Верины слова: «Он просидел со мной всю ночь». Он был с ней в нашей спальне, может, даже в нашей кровати, он наверняка до нее дотрагивался, прикасался своими грязными, гнусными лапами к ее телу под тем предлогом, что ее нужно лечить. Тристан нацелился на мою жену, он хочет ее. А я, как последний болван, предоставил ему зеленую улицу. Как давно он морочит мне голову, убеждая, что делает все для нашего примирения? И когда впервые позарился на нее?
Я припарковался перед его офисом, закурил, чтобы справиться с нервами, иначе я бы расквасил ему рожу, не успев поздороваться. Я обязан быть бдительным, ведь Тристан необыкновенно умен. Если я не ошибаюсь, он с самого начала все просчитал, сейчас я это понял. А иначе придется признать, что я становлюсь параноиком. Когда я решил, что смогу держать себя в руках — по крайней мере, вначале, — я поднялся к его офису. Терпеливо дожидаясь в приемной, пока Тристан выйдет, я старался дышать размеренно и сжимал и разжимал кулаки.
Он подошел ко мне подло, сзади:
— Янис! Чем обязан?
Все его манеры, подчеркнутая учтивость — все это представало сейчас передо мной совсем в другом свете. Удав-гипнотизер. Как мне с ним справиться?
— Мимо проходил, — сообщил я, не отводя взгляд.
От него буквально разило злом. Чистым, беспримесным. Мне захотелось запихнуть ему в глотку его крутой галстук.
— Пойдем, в кабинете нам будет удобнее.
Мы вошли, он сел в кожаное кресло на колесиках. Я остался стоять, но все равно чувствовал, как он меня подавляет.
— Ты вчера нормально добрался? — наконец-то спросил я.
— Отлично, — ответил он, не пряча глаз.
Он знал, что я знаю.
— Значит, хорошо выспался?
Ироничная усмешка в ответ. Ситуация явно забавляла его. Усилием воли я опять заставил себя дышать спокойно.
— Знавал я ночи и получше, но эта была особенно интересной.
Я стиснул кулаки так, что хрустнули суставы пальцев.
— Янис, если это визит вежливости, то лучше бы ты от него воздержался. Тебе нельзя отвлекаться на вещи, которые тебя больше не касаются. Не забывай, что твои приоритеты — это работа и возврат долга.
— Если хочешь знать, плевал я на них, — прошипел я.
Он устроился поудобнее в кресле, скрестил руки на груди. Кретинская улыбочка прилипла к его губам.
— Ты кое о чем забываешь. Известно ли тебе, с кем ты разговариваешь? Я тебя сделал, Янис. Ты мне всем обязан. Если тебе кажется, будто ты что-то собой представляешь, то это только благодаря мне. Без меня ты ничто.
Я стукнул обеими руками по столу:
— Кончай мне лапшу на уши вешать, на этот раз мы играем в открытую!
Он разразился хохотом:
— Мой бедный Янис! Ты просто кусок дерьма! Ты явился слишком поздно, тебя больше не существует, твоя жизнь принадлежит мне.
— Это ты о чем? Да чего ты добиваешься, в конце концов?
Он поскреб подбородок.
— Так я же тебе только что ответил… Вера права, ты действительно порой тормозишь. С нашей первой встречи ты мне понравился. И я решил сыграть. Когда я увидел тебя, мне сразу захотелось получить все, что у тебя есть. Я хочу твою жизнь — твой дом, твоих детей и твою жену…
Он замолчал. Я онемел от ужаса. Его губы растянулись еще шире.
— Твоя жизнь… Твоя жена… Все это уже мое, пусть и за маленьким исключением…
Скотина! Кровь бросилась мне в лицо, я кинулся на него, схватил за воротник, выволок из мудацкого кресла и яростно припечатал к стене. Он оставался таким же бесстрастным, не пытался защищаться, я сдавливал его горло, ухватившись за галстук. Наши лица почти соприкасались, я был взбешен, а он сохранял свою отвратительную кривую гримасу и уверенно смотрел на меня в упор.
— Ты ее никогда не получишь! Не прикасайся к ней! Запрещаю тебе к ней приближаться!
— Ты сам виноват, Янис, нечего было трахать жену в моем доме и оставлять двери открытыми. Если честно, вначале Вера меня совсем не возбуждала, но, должен признаться, наблюдение за вами подбросило мне кое-какие идеи насчет того, что я с ней проделаю. Я мог воспользоваться случаем уже прошлой ночью, но, больная, она меня не интересует. Я хочу, чтобы она знала, что это — я и что я трахаю ее в твоей постели, вместо тебя.
— Заткнись! — заорал я.
Я снова шарахнул его о стену и сильнее сдавил горло. Впервые в жизни мне захотелось убить человека. Он начал задыхаться, но все равно сумел ухмыльнуться.
— А сейчас, Янис, ты поступишь разумно, очень разумно и отпустишь меня.
— Я сверну тебе шею!
— Да ничего ты не сделаешь. Потому что, если ты меня тронешь, я предъявлю иск, у меня отличные адвокаты, и они с удовольствием упрячут тебя за решетку. Все будут уверены, что я — генеральный инвестор, чьи деньги ты растратил, после чего решил от меня избавиться. Кто-то должен будет выплатить долг вместо тебя, и Вера с детьми окажутся на улице.
Он все предусмотрел и пойдет до конца, я не сомневался. Я угодил в капкан к психу. Недооценил его.
— Янис, прошу тебя, хоть раз прояви благоразумие. Я издал вопль ярости и шарахнул кулаком по стене в миллиметре от его лица. Потом толкнул его в последний раз и отпустил. Не разжимая кулаки и не спуская с него глаз, я отступил назад. Он с презрением покосился на меня и стряхнул воображаемую грязь с костюма, как будто я его испачкал. Затем шагнул к столу, взял телефон, одновременно поправляя галстук, соединился с приемной, попросил принести кофе. Как ни в чем не бывало. Он насвистывал, а меня трясло от выброса скверного адреналина, я молча отвернулся к окну и уставился в него. Я подозревал, что если открою рот, то меня тут же стошнит. Кто-то принес нам кофе, я не пошевелился. Когда мы снова остались одни, я взглянул на него. Он сидел за столом, спокойный, всемогущий, подавляющий своей самоуверенностью. Если бы не пять последних минут, я бы мог подумать, что все у нас как раньше. Что передо мной человек, поверивший в меня, на которого я могу положиться и которому с легким сердцем поручил заботу о своих близких.
— Может, хочешь чего-нибудь покрепче? — невозмутимо предложил он.
— Заткни пасть, — прошипел я.
Я был загнан в угол, связан по рукам и ногам.
— Позволь мне уточнить, — издевательским тоном спросил он, — кто поставил тебя в известность насчет сегодняшней ночи? Вера? Меня бы это удивило. Сегодня утром, когда я забирал детей, чтобы отвести в школу, она… кстати, не могу не отметить, что этот ваш ритуал, когда она провожает вас до лифта, очень мил. Скоро, совсем скоро она мне скажет, что у нее в голове звучит моя музыка.
Я чуть не задохнулся, на глазах выступили слезы ярости. Он все знает о нас, он постоянно за нами шпионил, ему известны наши словечки, подробности наших отношений! Я обеспечил ему доступ ко всему.