Вот это да! Как она ухитрилась выдумать такое? — Что-о-о?
— Я придумывала разные объяснения, Янис. Периодически, когда я вспоминаю об этом лете и о начале осени, у меня мелькает мысль, что мы — и ты и я — перестали быть самими собой и именно это довело нас до того кошмара, в котором мы оказались. Но вот сейчас я смотрю на тебя, и ты — это ты, тот, кого я всегда знала, может, немного более рассудительный, но все равно ты. — Она с улыбкой вздохнула и продолжала: — Ты веришь, что однажды весь этот бред останется позади? Что мы выберемся из трясины?
Я спрыгнул с барного стула и подошел к ней, она подняла ко мне лицо. Не раздумывая, я погладил ее лоб и убрал с него прядь волос. Она блаженно зажмурилась.
— Я сражаюсь за это, Вера, — прошептал я. — Пока я еще не нашел решения, но клянусь тебе, я избавлю нас от…
— Не говори больше ничего, я тебе верю, и только это имеет значение.
Не отводя глаз, она осторожно прижалась щекой к моей ладони. Я наклонился и прикоснулся к ее губам. Она ответила на мою попытку поцелуя — легонько, почти робко дотронулась своими губами до моих. Мои руки вдруг очутились на ее спине: когда я почувствовал Верино тело, коснулся ее кожи, я сразу забыл обо всем — о заботах, долгах, об угрожавшем нам дьявольском отродье. И покорился своему желанию, сдерживаемому на протяжении многих недель. Ведь я уже давно считал, что недостоин приближаться к ней, эта мысль возникла еще до того, как Вера узнала о моем крахе. Но сегодня вечером я позволил себе поцеловать ее со всей яростью, сжигавшей меня, я целовал ее еще неистовее, чем когда-либо раньше, потому что она должна была почувствовать, как я ее люблю. Я целовал ее, чтобы сказать, что безумно скучаю по ней, я целовал ее, чтобы пообещать, что буду бороться. Она обхватила меня, запустила пальцы мне в волосы, все крепче прижималась ко мне. От вкуса ее губ у меня закружилась голова, я едва не потерял сознание. По-моему, мы никогда еще так не целовались. Потом она оторвала свои губы от моих, но по-прежнему льнула к моей щеке, и, открыв глаза, я увидел две больших слезы, стекающих по ее лицу. Я смахнул их и потерся носом о ее нос.
— Ты не думай, что все плохо, — прошептала она. — На самом деле все хорошо, и даже очень.
Она опустила голову мне на грудь, я погладил ее по волосам, и мы постояли так, не двигаясь, несколько секунд. Из соображений безопасности мне нужно было срочно уходить, хотя совсем не хотелось.
— Я пойду, не будем торопиться — может получиться прикольно, — попробовал пошутить я.
— Как скажешь, — ответила она со смешком.
Она отстранилась и позвала детей, продолжая смотреть на меня.
— Папа уходит, попрощайтесь с ним.
Они выкатились словно пушечные ядра, я едва успел присесть и поймать их.
— Завтра ты у нас будешь? — требовательно спросил Эрнест. — Хочу построить железную дорогу.
— Э-э-э… нет, не думаю, я…
— Скоро папа сможет играть с вами, — перебила Вера.
— Это правда? — В голосе Жоакима звучала надежда. — Он будет у нас на Рождество?
Мне захотелось поблагодарить старшего сына за его реакцию.
— Я надеюсь, — ответила ему Вера.
Я перецеловал всех по очереди, и моя решимость избавить нас от Тристана стала еще тверже. Вера проводила меня до входной двери, дотронулась до моей ладони, и я на мгновение стиснул ее пальцы. На лестничной площадке мне снова стало страшно, как бы с ней чего-нибудь не случилось, и этот страх был сильнее, чем раньше.
— Вера… будь очень, очень осторожна.
— С моими планами на сегодняшний вечер особая опасность мне не грозит, — шутливо возразила она.
— А что ты собираешься делать?
— Поесть с детьми макарон и лечь спать вместе с ними.
— Что ж, неплохо. Я побежал.
— Давай.
Она отступила в квартиру и закрыла дверь, широко улыбаясь. Меня переполняла радость, тем не менее, выходя на улицу, я натянул на лицо мрачное выражение. Я не заметил за собой слежки, пока ехал в свою берлогу. По всей вероятности, мыслями я был совсем далеко, потому что, когда я возле дома спрыгнул с мотоцикла, мимо проехал автомобиль Тристана. По крайней мере, он теперь знал, что я далеко от Веры и от детей, а она через час уже будет в постели. Можно не волноваться и спокойно ждать Люка.
Около девяти раздался стук в дверь. Я открыл: на пороге стоял Люк в сопровождении Шарлотты, которой мы загораживали вход. Поэтому она, не церемонясь, оттолкнула нас обоих. Люк неодобрительно покосился на нее и протянул мне бутылку виски, прошептав при этом «когда она уйдет». Я подмигнул ему, а себе пообещал быть разумным. Люку наверняка неизвестно, насколько активно я прикладывался к спиртному в разгар кризиса. Потом я повернулся к Шарлотте, которая сразу приступила к инспекции помещения.
— Ага, все понятно, разит берлогой брошенного мужика! — заявила она, обойдя мою комнату, после чего повернулась ко мне лицом и уперла руки в бока. — Тебе наверняка пришлось очень постараться, чтобы она тебя выперла! Но дойти до того, чтобы поверить, будто ты завел любовницу… Снимаю шляпу!
— Она тебе это сказала?
— Я умею делать выводы, Янис! Эта сволочь — спец по манипулированию.
Она приблизилась ко мне и окинула пристальным взглядом:
— Заморочки тебе только на пользу, должна признать. Не знаю почему, но выглядишь секси, появился такой себе оттенок мученичества, что ли. Ты стал еще красивее.
— Шарлотта! — возмутился Люк.
— Все в порядке, старичок! — Она подтолкнула меня локтем в бок и доверительно добавила: — Ты бы знал, какой он собственник! Я в восторге!
Я расхохотался. К моему великому удивлению, Шарлотта обняла меня:
— Мы выкарабкаемся, Янис. Если бы мы знали, никогда бы не остались в стороне. Нам казалось, что мы правильно поступаем, знаешь… Когда я думаю о бедном кузнечике, мне так больно, сил нет.
Я снова пал духом.
— Во всем виноват я, — оборвал я Шарлотту и отошел от нее.
Порывшись на столе, я отыскал пачку сигарет и закурил. Когда я снова посмотрел на них, оба синхронно качали головами, выражая веселое изумление. Идеальный тандем.
— Ну да, я сорвался. И что?
— Плевать нам на это, — заявила Шарлотта. — Но, Янис, самобичеванием проблему не решишь. В этой истории только один психопат, и нам известно его имя. Ладно, мужики, оставляю вас, работайте спокойно.
Я вопросительно покосился на Люка. Что за работа?
— Сейчас я тебе объясню.
Шарлотта снова обняла меня и крепко поцеловала:
— Мне хотелось тебя увидеть, оценить, в каком ты состоянии. Все не так плохо, как я ожидала.
Она ущипнула меня за щеку, я в ответ притворно ойкнул.
— Ты возмужал, Янис. Может быть, тебе нужно было пройти через все это… Нельзя не заметить, что ты стал более жестким. В выходные я постараюсь, чтобы Вера подышала свежим воздухом. На завтра запланирован визит-сюрприз. Тем более что я очень соскучилась по вашим малявкам.
— Спасибо, Шарлотта, надеюсь, ты когда-нибудь меня простишь.
— Заткнись ты, Янис!
— O'кей, — согласился я и выставил вперед ладони, защищаясь от атаки.
Она развернулась и вышла, словно оперная дива, покидающая сцену, по дороге игриво зыркнув на Люка и не удержавшись от того, чтобы со значением провести рукой по его груди. Потом шагнула во двор и хлопнула дверью.
— Она в своем репертуаре, — заметил я.
— И так будет всегда, — ответил он, явно гордясь собой. — Что ж, меня это вполне устраивает.
Трудно поверить, но Люк любит Шарлотту. Я был рад за них, хотя, в моем понимании, это отдавало фантасмагорией. Меня не интересовало, с каких пор между ними завязались отношения, главное, что они нашли друг друга. Можно сказать, наконец-то нашли, пусть это и кажется немыслимым.
— Ладно, Янис, давай выпьем, и я приступаю.
— Приступаешь — к чему?
— Давай все бумаги по концепт-стору, накладные, сметы. Затем подготовь все данные по твоим счетам, выписки, разрешения на списание средств, короче, все, что относится к банку.
— Зачем?
— Перед тем как мы начнем придумывать, как избавиться от Тристана, я должен понять, как реально обстоят дела с проектом и финансами. Он не забирал у тебя никаких документов, надеюсь?
— Насколько я знаю, нет. Он контролирует все, приходит за чеками, когда мне выплачивают гонорары, но мои бумаги здесь, а не у него. Правда, ты меня хорошо знаешь, хранение документов — не мой конек. Я начал наводить порядок, но не гарантирую, что все найду.
Он рассмеялся, и мы пошли выпить.
Глава 16Янис и Вера
В девять часов я устроилась с книгой в руках на кровати Виолетты в окружении детей: мальчики рядом со мной, на коленях дочка, ее волосы иногда загораживали мне текст. Такими спокойными и послушными, как сегодня вечером, они бывали редко, в особенности если вспомнить, что они вытворяли в последние недели. Сегодня никто из них не упрямился, не скандалил, не дразнил брата или сестру. Да и я тоже была спокойнее, ко мне отчасти вернулась прежняя легкость и, главное, вера в то, что со временем все уладится.
— Мама, — прервала меня Виолетта.
— Да.
— Хорошо, когда папа дома.
— Это правда, — подтвердил Эрнест.
Я повернулась к Жоакиму, его взгляд опять стал ласковым и говорил сам за себя — отец снова с ним, и он снова тот маленький мальчик, каким был раньше и которого мне так не хватало в последнее время. Он прижался лицом к моей руке.
— Согласна с вами, мои милые.
— Мы скучаем по нему.
— Я тоже.
Эрнест зевнул, я кивнула:
— Все в постель!
— Ты тоже? — спросил Жоаким.
— Я тоже.
Дети легли, я их по очереди поцеловала, наслаждаясь мгновениями покоя и стараясь продлить удовольствие. Выключив всюду свет, я вернулась в гостиную. Травяной чай ждал меня. Я закуталась в плед и стала его прихлебывать, думая о Янисе. Мы пока не знали, как решить наши проблемы, а до блаженного момента, когда с ними будет покончено, было еще очень далеко. Однако впервые за долгое время я была счастлива. Никогда бы не подумала, что такое возможно, но я опять, как много лет назад, влюблялась в собственного мужа, налицо все признаки: в животе запорхали бабочки, сердце прыгает, улыбку не сдержать. Сегодня утром я надела платье и соблазнительное белье — специально для него, мне хотелось быть красивой, когда он приведет детей. Нужно было предложить ему остаться с нами, со мной, сегодня вечером, сегодня ночью. В последние несколько дней я заново открывала его для себя, а он опять становился самим собой. Как, впрочем, и я. Нас поразил какой-то зловредный вирус, он проник в нас и настойчиво нас разлучал, но сегодня нам удалось его победить. Мне потребовалось заболеть, чтобы начать выздоравливать. Мое тело наконец-то выплюнуло этот яд, эту заразу, которая пожирала