Делаю вывод, что Глеб действительно не договаривает намного больше, чем кажется. Или это всё Демид, которые умело поселяет в душе сомнения? Так или нет, но теперь я вспоминаю и ещё одну деталь.
— Ты не спросишь, что я делала в том районе с утра? — задаю вопрос вполне искренне. Я пока что не понимаю, что именно не так, но чувствую, как напрягается Глеб, хотя внешне он пытается сохранять спокойствие. Подозреваю, даётся оно ему сейчас нелегко.
— Ты взрослая девочка, Лика. И сама знаешь, где и в каком районе тебе находиться.
— И что я с Демидом ты знал, — добавляю уже без вопросительной интонации.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — прищуривается Глеб. Пауза отсекает нас от правды, у Астахова есть время на обдумывание ответа, если вдруг я снова задам подобный вопрос, но это не требуется. Глеб находит лазейку сам. — А, понял.
Он сжимает зубы, и буквально впивается пальцами в руль, хотя мы ещё не отъехали от парковки и держаться за него необязательно.
— Этот ублюдок тебе мозг промыл, так?
Глеб защищается и использует самый банальный из всех способов — нападение.
— Мне не так просто его промыть, — возражаю тут же.
Астахов прищуривается, наклоняет голову, но больше ничего не произносит. А потом заводит джип, срывается с места и, не соблюдая рекомендуемую скорость, несётся по оживленным улицам города.
Как только мы оказываемся в квартире, решаюсь на разговор. Пора кое-что прояснить.
Глеб проходит вглубь, а я останавливаюсь у двери, закрываю её позади себя и прислоняюсь спиной, устало вздыхая.
— Что ты скрываешь, Глеб? Ты следил за мной? Зачем?
Он резко оборачивается:
— Я был на встрече.
— Что это за встреча, Глеб? Ты спутался с плохими парнями?
Теперь он усмехается.
— Видимо, не я.
Вопросительно поднимаю брови, и Глеб продолжает:
— Встреча обычная. А вот сразу после неё мне кое-что прислали.
Он достает телефон и разворачивает ко мне экран.
Мои ладони холодеют, одно дело знать, другое видеть.
На изображении Демид прижимает меня к джипу, наши лица видно плохо, а вот то, на каком расстоянии мы друг к другу находимся рассмотреть несложно. Чувствую себя виноватой ещё больше, а Астахов проводит пальцем по экрану, переходя к следующему фото. На нём я усаживаюсь в машину.
Кто за мной следил и с какой целью меня, конечно, волнует, но сейчас это отходит на второй план. Я примерно предполагаю, что чувствовал Глеб, увидев эти кадры, и становится не по себе — вижу, как он сжимает губы и сдерживается. Качество фото так себе, но даже сейчас вспоминаю, как внутри всё переворачивалось от близости Бронского, стараюсь унять увеличивающийся ритм. Эти эмоции не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствую рядом с Глебом.
— Я верю тебе, Лика. Несмотря на всё это, — Астахов хмуро указывает на экран. — А вот в то, что Демид тебя спасал — нет.
— Глеб… — начинаю, но Астахов перебивает:
— Тебе не нужно оправдываться. Я тебе верю, понимаешь?
— Зря, — срывается тихо в ответ, и Глеб замирает. — Я не достойна твоего доверия. Ты зря тратишь на меня свое время. Прости.
Астахов подходит ещё ближе, пытается взять меня за руку, но я убираю её и обхватываю себя за плечи. Мне действительно становится холодно от того, что сейчас произойдет. Единственному человеку, который любит меня несмотря ни на что, я сейчас сделаю больно. Но уговариваю себя, что всё это к лучшему.
— Лика, что между вами произошло?
Вижу по глазам, что Глеб бы предпочел не слышать ответ на этот вопрос. Но молчу не поэтому.
К горлу подступает горечь: я хотела бы, чтобы всё было по-другому. Быть без ума от Глеба, вдыхать каждое его слово, принимать заботу и отвечать взаимностью. Долгое время честно пыталась подавить в себе чувства, рвущиеся наружу. Они душили меня изнутри, пока я отчаянно боролась сама с собой.
— Я не должна была принимать твою заботу, Глеб. Не должна была пользоваться твоей добротой, и тем более чувствами. То, что я переехала к тебе с самого начала было ошибкой.
— Это бред, Лика. Я просто помог тебе, а о том, что произошло между нами, ничуть не жалею, — он качает головой: — Ты вбила себе в голову, что до сих пор любишь его.
Я молчу. Потому что не вбила, это просто есть.
Взгляд не отвожу, всё вокруг мутнеет, Глеб становится размытым — слезы заполняют глаза, я привыкла все время сдерживаться и не показывать эмоции, но в этом больше нет необходимости.
— Я не могу быть с тобой, Глеб. Это нечестно.
Пытаюсь обойти его, точно зная, что пойду сейчас собирать вещи.
Куда я отправлюсь, пока не предполагаю, но мне пришёл небольшой аванс, это немного, но на гостиницу должно хватить, а потом сниму комнату, сбережения кое-какие имеются, с голоду не умру. В своё время я научилась жить на минимуме, справлюсь. Но медлить возможности нет.
Глеб снова пытается взять меня за руку, резко притягивает к себе, падаю в его объятия от неожиданности, упираюсь в грудь, но Астахов не отпускает:
— Не надо Глеб. Мы оба понимаем, что это ни к чему нас не приведет.
Глава 11
Астахов меня не слушает, держит крепко. Он не притягивает силой больше, но и не отпускает. А я ловлю его потяжелевший взгляд и перестаю упираться, просто устало опускаю плечи, и Астахов всё же освобождает одну руку.
Проводит ладонью по моей щеке, переводит взгляд на губы, словно знает, как они горели от поцелуя совсем недавно, он как будто всё понимает, и хоть мне перед Глебом ужасно стыдно, взгляд не отвожу. Лишь чувствую, как на щеке появляется мокрая дорожка, ещё одна, Астахов сжимает губы и именно в этот момент сдаётся.
Он всегда отличался этим — понимал без слов.
— Ты бросаешь меня? — звучит в полной тишине.
Я почти не вижу Глеба, слёзы снова заполняют глаза, хочу возразить, потому что такая формулировка звучит слишком жестоко, но не могу ничего сказать, в горле стоит ком, прикрываю веки, чтобы хоть как-то остановить этот поток.
— Бросаешь, — отвечает за меня Астахов.
Берёт меня за плечи, сжимает их, а я открываю глаза.
Как же это сложно: смотреть в глаза человеку, который тебе всё же дорог, но которому ответить взаимностью ты не в силах, и именно поэтому приходится причинять боль. Иначе я обязательно снова его подведу, потому что от него, к сожалению, ничего не зависит.
Глеб так внимательно смотрит в глаза, совершенно точно зная ответ, и внутри всё сжимается. Наконец-то собираюсь и теперь могу говорить:
— Если сможешь, прости. Возможно, ты когда-нибудь меня поймёшь, — говорю, рассматривая его зрачки, сейчас они расширены. — А пока что будешь ненавидеть.
Глеб вдруг усмехается и отпускает меня, вот только ему точно не весело. Он закрывает ладонями лицо, трёт его, забирается пальцами в свои волосы обеими руками, а потом отходит.
— Ладно, — в итоге выдает он и смотрит сквозь меня, качает головой. — Я сам виноват. Вот же идиот, — теперь он растягивает губы в улыбке. Она меня даже пугает.
— Это не так, Глеб.
Астахов фокусирует на мне взгляд:
— Так, Лика, — делает паузу, пристально разглядывая. — Именно так.
Смотрит пронзительно, и становится не по себе, мне давно неуютно в этих стенах, но сейчас особенно. Глеб единственный человек, на которого я могла опереться весь этот год, только он меня по-настоящему поддерживал, но сейчас его взгляд обдаёт холодом. Я словно выныриваю из чужого мира, в который попала по нелепой ошибке.
Астахов бросает на меня ещё один взгляд, а потом обходит и направляется в кухню, но возле арки оборачивается:
— Не уходи сегодня. Оставайся здесь. Этот ублюдок прав, на дорогах опасно, — качает головой, усмехаясь. И мне совсем не нравится его тон.
— Что изменится завтра?
— Всё, Лика. Я пойду на их условия, и тебе угрожать опасность не будет.
— А тебе?
— А за меня не беспокойся. Главное, что у тебя теперь всё честно.
Говорит и скрывается в кухне, а я стою и смотрю ему вслед.
Камень в мой огород долетел и засчитан. Но в своё решение я верю и менять не собираюсь. Вот только меня действительно волнует, что Астахову угрожает опасность. И теперь он меня даже слушать не станет.
Я складываю вещи в большую спортивную сумку, когда слышу хлопок входной двери, Глеб уходит.
Что ж. Так даже лучше. Желание уехать прямо сейчас велико, но также понимаю, один день ничего не решит, а доставлять Глебу новые хлопоты не хочу. Завтра я в любом случае съеду.
Устраиваюсь в кухне и снова просматриваю объявления о сдаче квартир, мне везет, один вариант подходит мне по цене, да и расположение удачное. Набирая номер, молюсь, чтобы квартира не оказалась занята, и кто-то сверху меня явно слышит, но встретиться арендодатель может со мной только послезавтра.
Выбора всё равно нет, остальные квартиры либо заоблачны по цене, либо совсем уж условия неподходящие.
Решаю, что завтра отправлюсь в гостиницу, пользоваться добротой Глеба больше не стану, тем более он уверяет, что проблемы уладит. И мне снова становится не по себе, что он делает это из-за меня. Астахов всё это время говорил, что способен разобраться со своими делами, его не пугают парни с дороги, которые его избивают, но сегодня он принимает прямо противоположное решение. Не думаю, что всё так просто.
Отбрасываю тревожные мысли, и углубляюсь в любимое дело, немного проработав материал, проверяю почту — второй план мероприятий недавним клиентом одобрен, и это меня радует. Деньги мне сейчас очень нужны, а работа всегда выручала, отвлекая от тоски. Тренинги можно проводить уже на этой неделе, даже не верится, что наконец-то мне улыбается удача.
Астахов до вечера так и не появляется, лишь присылает в мессенджере сообщение, что будет поздно, сейчас, когда эмоции утихают, понимаю, что наравне с тяжестью в груди, испытываю и некое облегчение. Потому что решение, хоть и с трудом, но принято.
Уже заканчиваю возиться с материалами, и мысли снова возвращаются к тому, что происходит вокруг. Повинуясь порыву быстро вбиваю в поисковик «Мирослав Юдин», и лента предлагает мне несколько статей. Изучаю внимательно информацию: общие фразы, достижения, высокий пост, заслуги, а вот фото нет. Ничего особенного, конечно, не нахожу, и лишь один заголовок смущает: