Сарти сказал, что немедленно этим займется. Я слышал, как он отдавал кому-то распоряжения послать людей к вилле Майры.
Когда он закончил, я спросил:
— У вас есть новости для меня?
— Завтра к утру кое-что будет, синьор.
— Я не хочу, чтобы вы приходили сюда. — Моя квартира под наблюдением — иначе бы откуда Карло знать, что днем ко мне заглядывал Карлотти. Я велел Сарти прийти в десять утра в Пресс-клуб. Он сказал, что придет.
Сбросив плащ, я отнес его в ванную, а сам вернулся в гостиную, налил себе приличную дозу впеки и сел. Челюсть болела, мне было тошно от самого себя. Но вытащить меня из переделки, в которую я попал, мог только я сам.
Завтра воскресенье, в понедельник предстоит лететь в Неаполь, чтобы присутствовать на дознании у следователя. А в пятницу мне придется отправляться в Ниццу, если только к тому времени я не смогу доказать, что Хелен убил Карло. Времени почти не оставалось.
Я был уверен, что убил ее он, но не понимал, почему именно. Безусловно, не только ради того, чтобы подцепить на крючок меня. Эта мысль пришла уже после убийства и, вероятно, после того, как он обнаружил оставленную мною записку.
Так почему же он ее убил?
Она приносила ему прибыль. Он помыкал ею, как хотел. Торговец наркотиками всегда помыкает своими жертвами… если, разумеется, жертва случайно не узнает о торговце что-то такое, что дает ей большую власть над ним, нежели он имеет над ней.
Хелен была шантажисткой. Неужели она до того обезумела, что пыталась шантажировать Карло? Она бы не пошла на это, если бы не нашла что-то такое, что оказалось для Карло сущим динамитом; и не была уверена, что Карло придется подчиниться ее требованиям. Неужели она обнаружила какую-то улику, которая действительно поставила Карло в опасное положение? Если так, она, прежде чем нажать на Карло, где-нибудь надежно спрятала эту улику.
Тот факт, что он ее убил, доказывал, что либо он нашел эту улику и уничтожил ее, либо же Хелен просто не успела сообщить ему, что улика надежно спрятана. А он, как только она принялась угрожать, столкнул ее с утеса.
Неужто все именно так и произошло?
Сомнительно, хотя и возможно. Заполучи я эту улику — и я бы обезвредил Карло. Если улика действительно существует, то где же Хелен ее спрятала? На квартире? В банке? В сейфе?
Насчет квартиры я ничего не мог поделать — там Карлотти выставил охрану. Узнать, был ли у нее сейф, тоже не так просто, но, прежде чем в понедельник улететь в Неаполь, я мог заглянуть в ее банк.
Вероятно, я понапрасну тратил время, но мне нужно было обдумать все варианты. Этот казался многообещающим.
Я все еще обсасывал его, когда, полчаса спустя, зазвонил телефон. Снимая трубку, я глянул на часы у себя на столе: было 11.10.
— Я выследил «рено», синьор Досон, — сказал Сарти. — Владелец — Карло Манкини. У него квартира на виа Брентини, над винным магазином.
— Он сейчас там?
— Заходил переодеться. Уехал пять минут назад, в вечернем костюме.
— О'кей, оставайтесь на месте. Я сейчас приеду, — сказал я и положил трубку.
Натянув промокший плащ, я вышел, сел в машину и через 20 минут добрался до виа Брентини. Оставив машину на углу, я быстро зашагал по улице, пока не увидел толстую фигуру Сарти, укрывавшегося от дождя в темной подворотне. Я стал рядом с ним.
— Он не вернулся?
— Нет.
— Я зайду посмотрю.
Сарти скорчил гримасу.
— Это противозаконно, синьор, — сказал он безо всякой надежды.
— Спасибо за информацию. Вы не знаете, как туда войти?
Винный магазин находился напротив. Там была боковая дверь, которая, очевидно, и вела в квартиру наверху.
— Замок несложный, — сказал Сарти и, порывшись в кармане, сунул мне в руку связку отмычек.
— Это тоже противозаконно, — сказал я, улыбаясь. Вид у него был удрученный.
— Да, синьор. За мою работу возьмется не каждый.
Я пересек пустынную улицу, глянул, задержавшись на мгновение, в оба ее конца, вытащил фонарик и осмотрел замок. Как и сказал Сарти, он оказался несложным. Я открыл его с третьей или четвертой попытки, толкнул дверь и тут же закрыл ее за собой. Снова включил фонарик и быстро поднялся по оказавшейся передо мной лестнице.
На площадке стоял запах вина и пота, а также сигарного дыма. Моему взору предстали три двери.
Открыв одну, я увидел маленькую грязную кухню. В раковине были свалены грязные кастрюли и две сковороды, вокруг которых хлопотливо жужжали мухи. На столе на куске промасленной бумаги лежали остатки еды — хлеб и колбаса.
Я прошел по коридору и заглянул в небольшую спальню: двуспальная кровать, ненаправленная, с грязными простынями, засаленной подушкой, по полу разбросана одежда, на розетке висит нестиранная рубашка. Пол был усыпан табачной крошкой, а от вони в комнате я чуть не задохнулся.
Я попятился и прошел в гостиную. У нее тоже был такой вид, как будто в ней какое-то время жила свинья. Под окном стояла большая кушетка, у камина — два кресла. Вся мебель была грязной донельзя. На столике — шесть винных бутылок, три из них — пустые. На пыльной каминной доске — ваза с увядшими гвоздиками. Стены заляпаны жирными пятнами, на полу — табачный пепел.
На одном из подлокотников кресел примостилась большая пепельница с окурками. Три окурка были от манильских сигар. Я взял один и осмотрел. Он показался мне в точности похожим на тот, что я нашел на вершине утеса. Я положил его в карман, оставив два других.
У одной стены притулился старенький письменный стол, заваленный пожелтевшими газетами, киношными журналами и фотографиями обнаженных девиц.
Я принялся открывать ящики стола. Большинство из них были забиты всяким хламом, который скапливается у неряшливого мужчины, но в одном из нижних ящиков я обнаружил новенькую сумку, из тех, что авиакомпания «Транс-уорлд эрлайнс» выдает пассажирам для ручной клади. Я вытащил ее из ящика, раскрыл застежку и заглянул внутрь.
В сумке ничего не оказалось, кроме скатанного в комок кусочка бумаги. Я разгладил его и увидел, что это дубликат обратного билета из Рима в Нью-Йорк, датированного четырьмя месяцами раньше и выписанного на имя Карло Манкини.
Несколько секунд я стоял и смотрел на билет, мой мозг лихорадочно работал.
Вот доказательство того, что Карло был в Нью-Йорке до того, как Хелен улетела в Рим. Ну и что? А встречались ли они в Нью-Йорке?
Сунув билет в бумажник, я положил сумку на место.
Хотя я провел в квартире еще полчаса, больше ничего интересного не нашел, как не нашел и своей записки Хелен.
Выйти снова под дождь, на свежий воздух оказалось облегчением.
Сарти был очень встревожен.
— Заставляете меня нервничать, — сказал он. — Вы пробыли там чересчур долго.
Голова у меня была слишком забита всякими мыслями, чтобы еще переживать из-за его нервов. Сказав ему, что в десять утра буду в Пресс-клубе, я ушел.
Вернувшись к себе, я послал следующую телеграмму Джеку Мартину, репортеру судебной хроники нью-йоркской «Вестерн телегрэм»:
«Сообщи все, что сможешь найти, о Карло Манкини: темноволосый, грубоватые черты лица, широкоплечий, высокий, на подбородке белый зигзагообразный шрам. Позвоню в воскресенье. Срочно. Досон».
Мартин знал толк в своем деле. Если для визита Карло в Нью-Йорк был какой-то повод, ему наверняка об этом известно.
Часть X
I
На следующее утро в десять я вошел в Пресс-клуб и спросил швейцара, не ждет ли кто меня.
Швейцар сказал, что в кофейном баре сидит какой-то джентльмен. По тону его я понял, что слово «джентльмен» он употребил просто из вежливости.
Сарти сидел в углу и, уставившись в стену, вертел в руках шляпу.
Я провел его к месту поудобней и усадил. Он положил на свои толстые колени кожаную папку. Исходивший от него чесночный дух мог свалить быка.
— Ну, что у вас?
— Следуя вашим указаниям, синьор, — заговорил он, отстегивая застежки на папке, — десять моих лучших людей занимаются прошлым синьорины Чалмерс. Я все еще жду их донесений, но мне тем временем удалось получить довольно большую информацию из другого источника. При подобных расследованиях на свет божий всегда всплывают неприятные факты. Чтобы подготовить вас к тому, что содержится в моем донесении, я хотел бы вкратце сообщить вам, что я обнаружил.
Поскольку я уже много знал о Хелен, я нисколько не удивился, что он и его люди сделали подобные открытия.
— Валяйте, — сказал я. — Мне более или менее известно, что вы мне скажете. Я предупреждал вас, что дело конфиденциальное. Синьорина была дочерью весьма влиятельного человека, и надо соблюдать осторожность.
— Я отдаю себе в этом отчет, синьор. — Вид у Сарти стал еще несчастней. — Я надеюсь, вы понимаете, что лейтенант Карлотти работает в том же направлении, что и мы, и очень скоро вот эта информация, — он похлопал по папке, — будет и у него. А точнее — через три дня.
Я вытаращился на него.
— Откуда вы знаете?
— Я полагаю, вам известно, что синьорина была наркоманкой? — сказал Сарти. — Отец давал ей очень мало денег, а для покупки наркотиков ей требовались значительные суммы. Я с сожалением вынужден сообщить вам, синьор, что с целью достать деньги она шантажировала ряд мужчин, с которыми вступала в близкие отношения.
Я вдруг подумал, а не прознал ли он о том, что очередной своей жертвой она наметила меня.
— Об этом я более или менее догадывался, — сказал я. — Вы не ответили на мой вопрос. Откуда вам известно, что Карлотти?..
— Простите, синьор, — перебил меня Сарти. — Сейчас я к этому подойду. В этой папке у меня список фамилий и адресов мужчин, от которых она получала деньги. Я оставлю список, чтобы вы его изучили. — Он посмотрел на меня долгим, неторопливым взглядом, от которого меня вдруг бросило в пот. Теперь я уже не сомневался: в этом списке есть и моя фамилия.
— Как вы заполучили эту информацию? — спросил я, вытаскивая пачку сигарет и предлагая ему закурить.