Может, даже дружили? Как-никак, оба греки, пусть и понтийские.
И что с того?
А вот что с того — над этим надо подумать.
Недостиранный носок плюхнулся обратно в тазик. Я лег на кровать и, забросив руки за голову, задумался.
Они могли встретиться здесь, в Александруполисе. Случайно. Дмитрий посвящает Теодориду в свои планы. Гм… зачем? Зачем ему еще один помощник, если у него есть София? Ладно, другая версия. Они встречаются, и журналист как-то сам узнает о кладе. Он убивает Дмитрия и обставляет все как несчастный случай. (Вот зачем ему понадобилось, чтобы Спирос написал заявление!) Конечно, Теодориду не похож на убийцу, но, как известно, преступники почему-то упорно не желают походить на таковых.
Я решил, что даже если обе версии выглядят крайне неубедительно, то их все равно придется принять в качестве рабочих — других, увы, не было.
Для начала надо срочно позвонить Инне и спросить, не упоминал ли ее муж Яниса Теодориду в разговорах о студенческой жизни. Дешевле было сделать это по электронной почте, но терять времени не хотелось: получив накануне мое второе письмо, она вряд ли так быстро ожидала от меня нового послания, а потому могла какое-то время и не заглядывать в почтовый ящик — если, конечно, у нее не было других корреспондентов.
Версии версиями, а достирывать белье надо. Я вздохнул, поднялся с кровати и вернулся к своим носкам, майкам и рубашкам».
30
В «Русских продуктах» я купил за пять евро телефонную карточку для междугородных разговоров: с роумингом мы с Инной решили не связываться, наслушавшись, как накручивают операторы мобильной связи за подобную услугу за границей. Проконсультировавшись с тем же продавцом, который продал мне и первую, я поспешил к ближайшему автомату.
После трех фальстартов соединение было установлено. На пятом гудке трубку сняли.
— Алло? — раздался голос Инны, далекий и печальный.
— Привет, это Сибилев.
— Игорь? Я получила твое письмо. Что звонишь? Что-нибудь случилось?
— Надо кое-что проверить, Инна. Так прямо, навскидку, ты не можешь вспомнить, учился ли с твоим Дмитрием парень по фамилии Теодориду? Янис Теодориду?
— Так прямо не могу, — неуверенно проговорила она. — У него было много друзей. А что там за шум такой? Ты откуда звонишь?
— С улицы, из автомата. Это машины. Так что насчет?..
— Как ты сказал его фамилия? Я запишу.
— Янис Теодориду.
— Так, записала. Он может иметь какое-то отношение?..
— Пока не знаю. Когда твой Дима окончил МФТИ?
— В восемьдесят четвертом. Сделаем так: я прямо сейчас посмотрю Димины студенческие фотографии. Многие подписаны, так что может что-то и найду. А ты перезвони мне через час.
— Пойдет, — сказал я. — Как там твоя мама?
— Спасибо, плохо. Вчера два раза «скорую» вызывала.
— Ладно, до связи.
Я повесил трубку, чувствуя, что мною овладевает азарт сыщика, вышедшего, наконец, на правильный след. Теперь надо только продумать линию поведения с журналистом.
Час с лишним я прогуливался по набережной, перебирая различные варианты своего будущего разговора с Теодориду. Я был на девяносто девять процентов уверен, что журналист и Дмитрий Захаропулос знали друг друга, а последний, сотый процент, должен был добавиться после второго звонка Инне.
Через час с четвертью я позвонил из того же автомата.
— Да, Игорь, я нашла три снимка. На одном четверо парней. Написано: «ССО «Интер», Ухта 1981 г. В. Сергеев, М. Никитин, Д. Захаропулос, Я. Теодориду». На втором — мой Дмитрий с одним из парней с первой фотографии. Надпись: «Я с Янисом». И еще один снимок, без подписи. На нем Дмитрий, тот самый парень и две девушки.
«Ну вот, что и требовалось доказать. Завтра же попытаюсь расколоть Теодориду».
— Спасибо, Инна.
— Ты можешь сказать мне, в чем дело?
— Пока нет. Надо кое-что проверить. Как только все выясню, позвоню или напишу по «электронке». Все, до свиданья.
Я повесил трубку.
А если моя сумасшедшая версия окажется правильной и Теодориду действительно причастен к исчезновению (ох, как не хотелось думать, убийству) Дмитрия?
31
Я не хотел говорить с журналистом при свидетелях, а потому устроился на скамейке в сквере напротив редакции и принялся терпеливо ждать, когда он отправится в кафе обедать.
Ждать пришлось долго. Я порядком продрог и вынужден был несколько раз вставать и разогреваться, не спуская глаз с подъезда. Хорошо, что это была все-таки греческая, а не белорусская зима!
Теодориду появился лишь в начале второго. К тому же он шел с каким-то мужчиной, которого я не видел в редакции раньше. «Определенно сегодня не мой день, — с досадой подумал я. — Может, стоит перенести рандеву?» К счастью, в этот самый момент мужчина пожал Янису руку, дружески хлопнул его по плечу и пошел к припаркованной неподалеку машине. Журналист двинулся в направлении кафе, где мы беседовали с ним несколько дней назад.
Я поспешил следом.
— Господин Теодориду!
Журналист обернулся. Лицо его не выразило особого восторга.
— А, вы… — протянул он без воодушевления.
— Здравствуйте, Янис.
— Здравствуйте. Я же все рассказал вам…
— Рассказали — опустив одну деталь. Вы ведь учились вместе с Дмитрием Захаропулосом в МФТИ?
Он вздрогнул. Видно, удар пришелся точно в цель. Но в следующий миг Теодориду уже взял себя в руки и деланно равнодушным тоном произнес:
— Ну, я учился в МФТИ. А вот однокурсников помню плохо: столько лет прошло. Мало ли кто…
— Разумеется, — с сарказмом произнес я. — В физтехе училось столько студентов с фамилией Захаропулос, что запомнить всех…
Я не закончил.
Вот тут, в этот самый миг я понял, что зацепило меня в разговоре с Харлампием Спиросом. По крайней мере, раза два, когда я спросил его о Захаропулосе, он не отреагировал на фамилию и переспросил, о Димитросе ли идет речь. Мог муж Инны представиться ему просто как Дмитрий? Вполне — хотя бы для того, чтобы поменьше светиться: все-таки речь шла о нелегальных поисках клада. И тем не менее, в заметке Теодориду его фамилия появилась! Откуда мог знать ее журналист, если она была неизвестна даже Спиросу?!
Но тогда зачем Теодориду вообще упоминал ее? Если он убил Дмитрия, сам или с чьей-то помощью, логичнее было вообще убрать все концы в воду — в прямом смысле слова. Журналист же почему-то поступил наоборот.
Я мимолетно пожалел, что затеял этот разговор чересчур преждевременно: надо было подготовиться к нему более основательно.
Но отступать было поздно.
— Знаете, Янис, утаивать что-то получается у вас лучше, чем обманывать, — заметил я. — Вы ведь были с ним в Коми, в стройотряде, и по девочкам вместе бегали. А вы говорите…
Никогда бы не подумал, что скудная информация, заочно и с трудом добытая из трех старых фотографий, может оказаться такой эффективной. Дымящаяся сигарета в губах Теодориду начала предательски подрагивать, лицо побледнело.
— Чего ты хочешь? — зло бросил он.
— Да я, по-моему, сказал об этом во время нашей первой встречи: я хочу найти Захаропулоса. Поверьте мне, Янис, я действительно ищу его по просьбе жены и не преследую никаких других целей.
Но он похвально быстро оправился от первого потрясения и взял себя в руки.
— Знаете, у нас очень короткий обеденный перерыв. И я не хочу тратить его на болтовню с каждым…
Он так и не придумал, как бы уколоть меня побольнее, и, дернув плечом, словно стряхивая невидимую руку, закончил:
— Я имею полное право не отвечать на ваши вопросы. Прощайте.
Я понял, что если сейчас, сию же минуту не нанесу решительный удар, партия будет проиграна.
— А я имею полное право обратиться в полицию. Предъявить фотографии, официальный запрос белорусского посольства, если надо, попросить приехать в Александруполис Харлампия Спироса…
Он остановился и несколько секунд смотрел на меня злыми сузившимися глазами.
— Какие, к черту, фотографии?
— На которых вы в студенческие годы запечатлены с пропавшим Дмитрием Захаропулосом. Думаю, что несмотря на прошедшие двадцать лет, узнать вас будет можно.
— Учиться с кем-то в одном институте — это преступление?
— Нет, конечно.
— Тогда в чем дело?
— Честно говоря, понятия не имею. Вот пусть они и разбираются, — заметил я с безмятежным видом, хотя внутренне напрягся, как струна. — Как говорится, им за это деньги платят. Главное, что я сообщу в полицию о своих подозрениях. А они таковы: вы встретили своего старого знакомого Захаропулоса здесь, в Александруполисе, и именно после этого он загадочным образом исчез. Очень похоже, что вы имеете к этому какое-то отношение. Но чтобы не навлекать на себя подозрений, вы убедили старика Спироса написать заявление, хотя во время нашего разговора заявили мне, что он вряд ли что-то писал: мол, у всех и своих забот хватает. А для верности состряпали еще и заметку, чтоб, значит, все было вроде как официально. Только допустили небольшой промах: свою фамилию Захаропулос никому в Лаккоме не сообщал, а назвался просто Дмитрием, или Димитросом. Где он, Янис?
Теодориду очень долго молчал.
Я ясно читал по его лицу, что страх, вызванный моим предупреждением обратиться в полицию, борется в нем с нежеланием открыть тайну исчезновения Дмитрия.
Страх победил.
И тогда он проронил очень странную фразу. Фразу, которая вернула мои самые худшие опасения — те, которые я до сих пор упорно загонял в самую глубь, не позволяя им преобладать над другими версиями.
— А если — если он исчез по собственной воле?
32
— Придется вам пожертвовать сегодня обедом, — стараясь ничем не выдать охватившего меня волнения, проговорил я. — Рассказывайте.
Некоторое время он раздумывал. По его лицу было видно, что в нем борются самые противоречивые чувства. С одной стороны, он должен был хранить тайну, с другой — боялся, что этот неизвестно откуда взявшийся выскочка может подпортить его карьеру — если не что-то похуже.