Он ведь не знает, что завтра умирать, и я его так жалел…
– Простите, можно странный вопрос?
– Гм? Какой?
Я крепко перехватил ручку швабры, вдохнул, выдохнул и спросил в лоб:
– Что для вас значит жить?
Я был уверен, что он меня засмеет. Я и сам считал, что вопрос глупый. Но Кимура серьезно задумался и наконец протянул:
– Гм-м, сложно сказать. Я в твоем возрасте тоже много о таком думал…
– Простите, что завел такой непонятный разговор. Забудьте…
Я хотел вернуться к мытью пола, но Кимура меня остановил:
– Прости, если мой ответ покажется тебе банальным, но я, пожалуй, живу ради любимых. Каждый день мне дан ради жены, ради нашего маленького сына, и ради них я тружусь не покладая рук. Мне кажется, весь смысл в том, чтобы прожить жизнь не ради себя. Скучно, да? – Он почесал щеку и вымучил улыбку.
Да, в самом деле банально и малосодержательно.
– Значит… не ради себя?
– Ага. Мотидзуки-кун, ты ведь тоже кого-то любишь? Семью, друзей, девушку…
– Да, я люблю семью и друзей. Но не хочу жить ради них. Не хочу приносить себя в жертву. Да и какой толк? Умирать-то все равно в одиночку. А раз так, то лучше жить для себя.
Чем-то он задел меня за живое, и я тараторил скороговоркой. Кимура положил жизнь ради семьи, а в итоге бросит их здесь и умрет первым. Даже смешно. Живешь ради других, а себе ничего не остается. Меня это искренне злило.
– Можно и ради себя. Ради себя – тоже ради других.
Я не понял, что он пытался этим сказать.
– «Достойна только та жизнь, которая прожита ради других людей». Так говорил Эйнштейн, но я с ним согласен.
– Ради других… – пробормотал я, и тут в магазин пришли посетители. Мы их хором поприветствовали, хотя мой голос затерялся на фоне его.
Я уныло повесил нос и сосредоточился на том, чтобы натирать пол в углу зала.
– Ну, почти пора уже. Ступай, Мотидзуки-кун, – разрешил мне Кимура из-за кассы, когда я покончил с уборкой. Почти пробило десять.
– Извините… Можно я останусь с вами на ночную смену? Мне завтра в школу не надо… – спросил я без особой надежды. Но просто предпочел бы работать до утра, а не сидеть всю ночь на скамейке в скверике.
– Спасибо большое. Но по закону лицам до восемнадцати лет запрещено работать после десяти вечера, так что с этим немного сложновато… – Он неловко потер щеку. Что ж, придется идти.
– Хорошо… Тогда я домой.
Я пробил карточку, переоделся. Мы с Куросэ договорились встретиться в полночь в сквере, и время еще оставалось. Маме я соврал, что после работы пойду в гости к другу с ночевкой, и она разрешила.
– Простите, а можно я часик-другой вздремну в комнате отдыха? А то неважно себя чувствую, – попросил я начальника. Решил остаться тут до полуночи и прийти в себя.
– Можно, конечно, но ты уверен, что все хорошо? Может, позвоним тебе домой?
– Не, все нормально. Вздремну – и мне сразу полегчает.
– Да? Тогда отдыхай, конечно.
– Спасибо большое! – Я поклонился, ушел в комнату отдыха и упал на длинный узкий диванчик.
Видимо, я очень утомился, потому что вырубился мгновенно.
– Мотидзуки-кун, все хорошо? Может, попросим маму тебя забрать?
Я распахнул глаза и обнаружил, что начальник с беспокойством надо мной склонился.
– Мотидзуки-кун?
– Ох. Простите. Все хорошо. В голове прояснилось, так что я сейчас поеду домой.
– А, ну хорошо! – Кимура рассмеялся и ушел обратно в зал. Над его головой трепыхался ноль.
Я сообразил, что во время моего сна сменились сутки. Я пропустил шесть сообщений и два звонка. Это, конечно же, со мной пыталась связаться Куросэ, и я пулей вылетел из комбини.
– О, ну наконец-то. Уже почти час ночи, – отчитала меня сидящая на лавочке и завернутая в коричневый плед девушка.
– Прости. Думал чуть-чуть вздремнуть, но что-то меня совсем сморило, – извинился я, подсаживаясь к ней.
Она предусмотрительно принесла два пледа и один протянула мне. То шоколадки дарит, то напитки – меня так радовали ее непринужденные знаки заботы. Хотя в середине октября одного пледика ночью, конечно, уже маловато, и я пожалел, что не оделся потеплее.
– Пока что ничего подозрительного, да? – спросила Куросэ, приставляя к глазам бинокль.
В такой час в жилом квартале не то что людей – даже машин не было, и вокруг повисла жутковатая тишина.
– И что, видно его? – спросил я у подруги, которая не сводила бинокля с комбини. Хоть я и вздремнул, без разговора меня клонило в сон.
– Видно. Вон, как раз покупатели пришли.
– А, – только и ответил я, и разговор пресекся. Жалко, что не прихватил книжку, но, впрочем, в такой темноте все равно не почитаешь.
Когда я подумал, что сейчас точно усну, спросил у Куросэ то, что давно не давало мне покоя:
– Кстати! Почему тебе не нравится, что мы разговариваем в школе?
Она ответила далеко не сразу. Но, видимо, решила, что уйти от ответа все равно не удастся, поэтому тихонько вздохнула и сказала так:
– В средней школе я не скрывалась. Все знали, что я вижу смерть.
– И?
– У кого замечала черную дымку, просила в ближайшее время поберечься. Всем было жутко, меня сторонились. Даже родители. Как будто я нечисть какая-то… – Куросэ заметно расстроилась.
А я задумался: ну ладно еще в Сети. Но в реале-то зачем такой фигней заниматься? Меня реакция ее знакомых ни капли не удивила. Как ни погляди, она сама виновата. Я не знал, как потактичнее ответить на такое, и вместо этого ждал, что она сама расскажет дальше.
– Вот сейчас я попала в один класс с девочкой, с которой вместе училась в средней школе. Она всем сказала, что от меня лучше держаться подальше, и рассказывает всякие истории прошлых лет, в том числе выдуманные. Но я сама молодец. Вот и жну, что посеяла, ничего не поделаешь.
У меня чуть не сорвалось с языка, что так и есть на все сто процентов, но настроение не располагало к колкостям, и я промолчал.
– Хотя одна девочка мне все-таки поверила. Моя бывшая одноклассница Мадока. Вот я за ее спиной тоже увидела…
– И что ей сказала?
– Предупредила, что она скоро умрет, и попросила, чтобы она чаще оглядывалась по сторонам.
– А она?
– Поблагодарила.
Какая странная девочка. Хотя, может, она просто увлекалась всякой мистикой, но на самом деле не поверила.
– И что же дальше?
– Я хотела спасти Мадоку. Мы с ней после того разговора подружились. Она первая мне поверила, и я решила, что ни за что не дам ей умереть.
Но Куросэ мне уже признавалась, что ей еще ни разу не удалось провернуть задуманное. Что-то меня не тянуло узнавать, чем же именно закончилась история. И вопросов больше задавать не хотелось.
– Я не знала, когда она точно умрет, поэтому отправила ее фотку Зензенманну. Не помнишь? Правда, он не ответил.
– Прости…
Сообщение я получил, но цифр над головой девчонки не увидел, так что ничего не написал.
В тот период я редко открывал твиттер, могло статься, что к тому времени, как я открыл переписку, она уже попросту умерла и цифры исчезли.
– Да я не в обиду. В конце концов, я сама ее не спасла. Она умерла у меня на глазах.
– Несчастный случай? – невольно спросил я, разбивая тяжелую тишину.
Подул ветер и зашелестел ивовой листвой.
– Самоубийство.
– Ясно…
Все-таки зря спросил. Хотелось переключиться на какую-нибудь другую тему, но я никак не находил благовидного предлога.
– Я не заметила, что над Мадокой издевались. Я вижу, что над человеком нависает смерть, но все самое главное от моих глаз ускользает.
Я бросил на нее невольный взгляд. Куросэ плакала. Я решил сделать вид, что из-за темноты не заметил.
– Она сказала: «Я тебе сначала не поверила. Как оказалось, зря» – и потом… – Куросэ всхлипнула.
– Ясно…
– Больше не хочу смотреть, как умирают мои друзья. Так что я обязательно спасу вас с Кадзуей. И менеджера, разумеется. – Тут она опомнилась, вновь подняла бинокль к глазам и пробормотала, что все как обычно.
– Меня можешь не спасать, я для себя все решил.
Я не стал уточнять: она и так поняла.
– Почему? Разве может человек, который знает, когда умрет, не искать другой выход? Я бы на твоем месте запаниковала.
– Может, как видишь. По-моему, я уже говорил, что не собираюсь вмешиваться в естественный ход вещей. И как-то больно жирно спасать себя одного. Страшно-то оно страшно, но такова судьба, и с ней приходится мириться.
Я слишком много смертей допустил, чтобы теперь пытаться избежать своей. Значит, я ее приму.
– Но…
– Забей. Хватит об этом. – Я спрятался под пледом и оборвал разговор.
Еще где-то час мы молча следили за Кимурой. Хотя правильнее сказать, что следила Куросэ, потому что бинокль забрала она, а я читал книжку с телефона. Купил в электронной библиотеке ужастик, чтобы не уснуть, но даже страх не мог перебороть сонливость. Так что я только скользил глазами по буквам, отчаянно сражаясь со сном.
И все же веки тяжелели. Куросэ, по-моему, включила какую-то музыку, потому что теперь она сидела в наушниках. Да еще и кивала в такт. Тут-то я и отключился.
Проснулся от шума мотоцикла. Светало, и, хотя солнце еще не взошло, чувствовалось, что на востоке занимается новый день.
Я поежился от холода, завернулся поплотнее в сползший плед. Куросэ так бахвалилась, что будет до утра следить за менеджером, но в реальности и она натянула капюшон толстовки на глаза, обняла колени и уснула.
Бинокль чуть не выпадал из ее рук, так что я забрал его и направил на комбини. Убедился, что Кимура все так же ходит по залу, и у меня отлегло от сердца.
Часы на мобильном показывали двадцать минут шестого, и до конца смены оставалось еще больше трех часов. Но скоро люди начнут выходить из домов, и не хотелось бы, чтобы меня застукали спящим на лавочке.
А еще у меня каждую мышцу ломило от сна в непривычной позе. Я ни капли не отдохнул, а голова наливалась свинцом. Похоже, мои силы иссякали.