Вообще Саяка рассказала много забавных случаев о неудачах Куросэ, а та только вставляла свои ремарки и уточнения. Я слушал с вежливой улыбкой – но еще и с живым интересом, потому что выяснилось, что моя приятельница намного нормальнее, чем казалось на первый взгляд, и я проникся к ней новой симпатией. Они в самом деле напоминали сестер, и небольшие перепалки только расцвечивали беседу.
– Арата-кун, тебе, может, повторить напиток? Я угощаю, так что пейте!
Хотя мы пришли в кофейню, веселье от Саяки било ключом так, будто мы в баре сидели. Мы с Куросэ решили не стесняться и, помимо латте и карамельного фраппучино, заказали себе еще всякого разного.
Саяка закрутила роман с офисным сотрудником на три года ее старше, притом он жил в другом городе. В следующий раз они договорились встретиться еще только через месяц. Куросэ обо всем этом узнала впервые и теперь сквозь слезы слушала, как радостно Саяка рассказывает о любимом. Наконец она не выдержала и отпросилась в уборную, пряча лицо в ладонях.
Кажется, тут и Саяка заподозрила что-то неладное.
– Что такое? – спросила она.
Разговор ненадолго стих, и новая знакомая пока что пригубила второй маття латте[22]. Такая красивая, веселая, открытая – она лучилась жизнью, и казалось, что смерть просто не может забрать ее.
«В самом цвете лет», – будут вздыхать люди, когда ее не станет.
– Извините… Можно странный вопрос?
– Какой? – улыбнулась она, ставя стакан на место.
– Скажите: зачем вы живете?
Наверное, она ожидала любого другого вопроса, но только не такого. Сначала девушка растерялась, а потом засмеялась:
– Зачем? Не знаю, не задумывалась!
– Ага… Простите, что огорошил.
Она же двадцатилетняя студентка, и ей рано думать о смерти. А вот жить ей осталось меньше недели… У меня грудь спирало от осознания правды, и латте просился наружу.
– Хотя знаешь… Наверное, я живу ради мечты.
– Мечты?
– Ага! Я мечтаю стать школьной учительницей. Такой же, какая у меня была в средней школе. Такой замечательный человек, что мне только мечтать и равняться на нее. Наверное, живу, чтобы когда-нибудь стать такой же!
Значит, ради мечты… Ортодоксально. Я думаю, немало людей ответило бы так же, и все же я невольно заострил на ее ответе внимание.
– Что же у вас за учитель была такая в средней школе?
– Меня в том возрасте постоянно задирали. Я каждый день думала только о смерти, прикидывала варианты.
Я даже помыслить не мог, что ей пришлось так несладко.
– Но когда дошло до дела, я струсила и просто рыдала одна в классе после уроков. А учительница, да, это была учительница, не прошла мимо.
– И вам кажется, что она вам помогла?
– Ну можно и так выразиться. Хотя я бы скорее сказала, что она меня просто спасла. Мне кажется, без нее бы я уже умерла.
Ее слова больно вонзились мне в сердце. Учительница продлила ей жизнь, но срок уже подходил к концу. Я чуть не последовал примеру Куросэ и не ретировался в туалет только потому, что не хотел оставлять собеседницу в одиночестве.
Преподаватель внимательно выслушала ученицу, расплакалась вместе с ней, приобняла и пообещала, что они вместе что-нибудь придумают.
Саяка обрадовалась тому, что взрослая из-за нее расплакалась, как ребенок, и прониклась к учительнице доверием.
– Обычно говорят, что учителя не в силах прекратить издевательства в классе, но я считаю иначе. Она меня правда спасла, и я тоже хочу прийти на помощь хотя бы одному ребенку. Правда, все считают, что эпоха увлеченных преподавателей уже прошла, – добавила она в конце, озорно высунув язык.
Я ответил что-то невнятное, а сам уставился в пустой стакан. Не мог искренне за нее порадоваться или восхититься, так как слишком хорошо знал, когда она умрет.
– О, наконец-то! – воскликнула Саяка, которая первой заметила, что Куросэ вернулась.
Спасительница! Еще несколько секунд – и я бы точно сбежал.
Почти сразу после этого Саяка поднесла телефон к специальному терминалу и оплатила счет.
– Ну ладно, ребят, до встречи! – попрощалась она с нами на выходе, потому что ей надо было в противоположную от станции сторону. Куросэ неловко улыбнулась и помахала рукой на прощание. Стоило только ее подруге отвернуться, как с лица девушки сошли все краски. Брови поползли вверх домиком, как у расстроенного ребенка. У меня сердце кровью обливалось на нее такую смотреть, так что я пошел чуть впереди.
Когда спустя пару минут я обернулся, то обнаружил, что подруга следует за мной, уперев глаза в землю.
– Что же делать? – наконец спросила она, когда мы уже дошли до платформы. Один поезд ушел у нас из-под носа, а следующего пришлось довольно долго ждать.
– Мне кажется, тут ничего не поделаешь. Такая у нее судьба, и надо ее просто принять. – Я постарался как можно мягче утешить ее в ответ на тихий, вовсе не ко мне направленный вопрос.
Даже жизнелюбие Саяки не заставило меня переменить позицию. Куросэ молча присела на лавочку.
– Я думаю, тебе надо настроиться на то, чтобы не пытаться спасать людей, а достойно провожать их в последний путь, – сказал я, присаживаясь с ней рядом.
К вечеру на платформе, кроме нас, уже собралось еще несколько таких же ожидающих пассажиров. Если бы вдруг оказалось, что все они скоро умрут, что бы сделала Куросэ? Мне кажется, она бы постаралась их всех спасти – очень в ее духе.
– Я… нет, я так не могу. Не могу сидеть сложа руки, когда знаю, что человек умрет.
Что ж, в таком случае мне ей нечего сказать. Пусть дерзает, раз ей так хочется, да и зачем мне ее останавливать?
– Здорово, если у тебя получится. Если потом будешь жалеть, что ничего не сделала, то поступай, как считаешь нужным.
– А ты… мне поможешь?
Однако поезд прибыл прежде, чем я ответил, так что разговор прервался.
Обратный путь дался мне тяжело. Куросэ всю дорогу просидела мрачнее тучи, а что ей сказать – я не знал. Час поездки ощущался как все три.
К тому времени, как мы приехали, я окончательно вымотался, и воздух на улице показался мне удивительно свежим.
– Спасибо, что составил компанию! Я попробую что-нибудь придумать.
Кажется, за прошедший час Куросэ окрепла духом, и в ее глаза вернулся блеск. По-своему здорово, что она способна о ком-то так искренне переживать.
– Ага. Ну, желаю, чтобы тебя все это не сильно выбило из колеи.
– Угу, спасибо! – поблагодарила она и укатила на велосипеде.
Прошел еще один драгоценный день моей короткой жизни.
Пять дней спустя наступила суббота. Теперь у меня над головой висело 31.
– Остался месяц… – вздохнул я.
С насмешкой уставился на колеблющиеся цифры. Из-за них в последнее время я перестал различать вкус еды и растерял половину эмоций. Разумеется, речь о хорошей половине, хотя что-то и дурные уже притупляются. Через месяц, когда придет время умирать, от меня, видимо, останется одна пустая оболочка. С этой мыслью я ушел к себе в комнату.
С того самого дня Куросэ больше не заговаривала о Саяке. Полагаю, решила спасать подругу в одиночку.
Я на всякий случай даже отпросился с подработки, но Куросэ так ничего и не написала.
В девять часов я не выдержал и сам ей набрал.
Она тут же взяла трубку. Оказывается, она первым же поездом поехала к Саяке и устроила у ее дома засаду. Саяка жила на съемной квартире неподалеку от университета. Куросэ заранее вызнала ее планы на день и собиралась весь день держаться где-то неподалеку. После полудня Саяка договорилась с кем-то из знакомых пройтись по магазинам, но Куросэ опасалась, что планы переменятся, поэтому приготовилась заранее.
– Арата-кун, а ты мне составишь компанию? – с надеждой спросила она, и я тут же ответил:
– Почему бы и нет.
Сам не знаю, почему даже не задумался с ответом. И все же мне хотелось провести время с ней. Наверняка она очень волнуется и боится. Когда я услышал, как она просит о помощи, сердце затрепетало.
Я быстро собрался и вылетел из дома. Разумеется, я собирался просто немного развеять тоску Куросэ, а Саяку она пусть сама спасает. Я ей сразу так и сказал, еще по телефону. Я переживал за подругу, но это не повод изменять принципам.
Дорога до места, координаты которого мне скинула Куросэ, заняла больше часа. Вот и сейчас я еще только подходил к нему, едва не переходя на бег. Если бы они куда-то переместились, Куросэ бы непременно сказала, но никаких сообщений не приходило. Скорее всего, Саяка еще дома, готовится к встрече.
Вот показался комбини неподалеку от искомого адреса. А на лавочке перед магазином нашлась и сама Куросэ. Девушка в безразмерной черной толстовке жевала сэндвич.
– Что делаешь?
– Ого, ты реально пришел! Как видишь, обедаю.
– Да, вижу. А как же засада?
Куросэ показала мне за спину:
– Саяка-тян живет вон в том светло-коричневом доме.
И правда, через дорогу от нас стоял симпатичный многоквартирник.
– И что, ты с утра так и сидишь?
– Ага, – подтвердила Куросэ, пряча руки в карманы толстовки и ежась.
Я тоже зашел в магазин и купил два горячих кофе в банках. Сладкий отдал подруге, а второй открыл и присоседился рядом с ней на лавочке.
– Спасибо. Сейчас отдам денежку.
– Плюнь. Перед смертью хочу потратить все накопления.
– А… – Куросэ уже достала было кошелек, но после моего ответа убрала его обратно в сумку.
Я немного пожалел, что объяснил ей причину.
Едва мы допили кофе, как Куросэ вскинулась и воскликнула: «О!»
Из дома вышла девушка. С такого расстояния я толком не разбирал, но видел, что у нее над головой что-то колеблется.
– Саяка-сан?
– Ага, думаю, она.
Куросэ поднялась на ноги, выбросила пустую банку, и слежка началась. Я тоже к ней присоединился.
На часах перевалило за половину двенадцатого, значит, пока все по плану. Куросэ держалась так близко к цели, что я переживал, как бы она не попалась Саяки на глаза и не провалила весь план.