ола и искоса поглядывал на нее. Подруга казалась такой хрупкой, что сердце невольно екнуло.
Впервые в моей комнате оказалась какая-то девушка, кроме Акари. Чтобы как-то унять волнение, я пристально изучал состав напитка на банке.
– Мне бы апельсинового сока…
– Ага, держи. – Я кинул баночку ей, и Куросэ ее поймала обеими руками. Жадно припала.
– Вкусно, – поблагодарила она, сделала еще глоток и перешла к сути. – Знаешь, я тут подумала…
– О чем?
Она сделала такое серьезное лицо, что и я невольно выпрямился в кресле.
– Мы с тобой уже обсуждали, почему мне дана моя сила. Но все-таки, Арата-кун, как ты думаешь, почему?
Я на несколько секунд задумался и буркнул:
– Не знаю.
Опять старая шарманка. Зачем только спрашивает?
– Я все-таки считаю, что это не просто так. Какой смысл, если нет смысла?
Не то чтобы я не понимал, что она чувствует. Я сам терзался теми же вопросами и хотел понять, как мне лучше быть. Но я не вставал у смерти на пути и только пристально наблюдал. Да, я попытался спасти отца и Акари, но этим мое сопротивление судьбе и исчерпывалось.
Кажется, я знал, что она скажет дальше. Но ей меня ни за что не переубедить.
– Ну хорошо, и почему же тогда?
– Эта сила мне дана, чтобы защитить дорогих мне людей.
Куросэ в своем репертуаре. Ее идеализм и слепое бегство от реальности меня бесили.
– Сложно спасти всех, кого встречаешь на пути, но что плохого, если я пытаюсь защитить тех, кого люблю?
Ничего плохого, но мне кажется, что и хорошего тут тоже мало. А что, если я спасу будущего убийцу или пьяного водителя? Стану соучастником будущих трагедий. Наверное, странно полагать, что за спасенную жизнь обязательно полагается расплата, но по логике должно быть так.
– Мне не понять.
– Но ты же как-то раз случайно спас маленького мальчика?
– Ну… и?
– Пожалел?
Я задумался. Конечно, меня никто не похвалил, и даже наоборот: мне здорово влетело. Но я никогда не задумывался, что было бы, если бы я тогда простоял столбом. Пожалуй, все-таки намного лучше так, чем если бы его прямо у меня на глазах сбил грузовик. Хотя не знаю, что потом стало с мальчиком.
– А что, если бы ты увидел смерть какого-то совсем близкого человека, даже ближе Кадзуи? Скажем, любимой девушки или мамину. Все равно бы молча наблюдал?
Я не знал, что ответить Куросэ, в голосе которой сквозила боль. Как бы я поступил, если бы цифры зажглись над маминой головой? Вряд ли я бы сидел сложа руки, но где гарантия, что я бы ее спас? Мне живо представилось, что история с отцом и Акари повторилась бы вновь, и это погрузило меня в еще большее отчаяние.
– Арата-кун, ты разве не пожалеешь, если Кадзуя умрет? Мне кажется, ты будешь переживать, что мог бы его спасти.
– Иди домой, пожалуйста, – прервал ее я.
– Я могу понять, что ты чувствуешь, но…
– Уйди, я сказал!
Я схватил пальто и впихнул ей в руки. Куросэ вроде и хотела что-то сказать, но нахмурилась и ушла.
У меня осталась банка колы, я ее открыл и проглотил залпом. Опустевшую жестянку бросил на стол, со всей силы шмякнул о пол подушку.
Легче не стало, и я обрушил кулаки на стену.
Я сам толком не понимал, что у меня творится на душе и откуда такое негодование.
Как раз когда я бросился на кровать, звякнуло уведомление.
«Приходи завтра в школу, ладно?» – писала Куросэ.
Я ничего не ответил и завернулся в одеяло.
В понедельник надо мной уже горело 15. Ближе к полудню я наконец переоделся и вышел из дома. Сегодня решил явиться в школу. Не потому, что Куросэ попросила, а с конкретной целью.
Я приехал как раз к началу большой перемены. Когда я появился в кабинете, одноклассники вздрогнули и испуганно обернулись на меня.
– Мотидзуки, у тебя как, все нормально? Ты прям как привидение, – заметил парень, который сидел со мной за соседней партой.
– Угу, нормально.
– Н-ну тогда ладно. – С этими словами он тем не менее сбежал из класса.
Остальные ребята тоже старались не встречаться со мной глазами и отворачивались. Неужели я прям настолько сдал? Вроде смотрелся с утра в зеркало – ничего из ряда вон не заметил.
После уроков я отправился в кабинет литературного кружка. Сразу за мной пришел и Кадзуя. Сел на привычное место, раскрыл ноутбук и застучал по клавишам.
– Арата, ты как, все хорошо? Прогулял несколько дней, на сообщения не отвечаешь. Я обрадовался, что ты пришел, а на тебе лица нет. Что-то случилось? – спросил он, отрываясь в какой-то момент от работы и серьезно глядя на меня.
Ну, понятное дело, что у него вопросы. Но я ни словом не обмолвился, что выгляжу не так уж плохо для человека, которому осталось жить пятнадцать дней. Вместо этого ответил:
– Простыл слегка.
Кажется, друг мне не поверил, но хмыкнул и с непроницаемым лицом вернулся к ноутбуку.
– Правки?
– Не, я вчера закончил. Вот сижу думаю, что дальше писать, – задумчиво отозвался Кадзуя, над которым трепыхалась десятка.
Пожалуй, еще одну повесть он уже не осилит.
– Круто. А говорил, что большую форму не потянешь.
– О, люди и не на то еще способны, если сильно захотеть. Я думаю, ты бы тоже справился.
– Если сильно захотеть… – многозначительно пробормотал я и поспешил переменить тему. – Раз ты пока не придумал тему следующей работы, то можно тебя попросить кое о чем?
– Гм? О чем? – Кадзуя с любопытством посмотрел на меня.
Я глубоко вздохнул и сказал так:
– Напиши рассказ о человеке, который видит, сколько кому осталось жить. И вот однажды он видит собственную смерть и смерть лучшего друга. В прошлом ему не удалось спасти людей, которыми он очень дорожил, и с тех пор он решил больше не вмешиваться в естественный ход событий, поэтому и сейчас собирается оставить все как есть. Вот мне интересно, что с ним будет дальше. Напишешь?
Кадзуя слушал меня с раскрытым ртом. Последние несколько дней я только и думал, как бы на моем месте поступил друг. И придумал заказать ему рассказ. Только поэтому дотащился до школы.
– Слушай, а интересный сюжет. Может, сам напишешь? Я бы почитал.
– Не, у меня таланта нет. Я хочу, чтобы написал именно ты.
Кадзуя задумался, но в конце концов кивнул:
– Ну хорошо-хорошо, ладно-ладно.
– Спасибо. По возможности только уложись в короткий рассказ, не растягивай до повести.
– Угу, ладно.
Он погрузился в мысли, а потом его пальцы ритмично застучали по клавиатуре. И под этот аккомпанемент я сел за ту книжку, которую принес с собой.
Прошло несколько минут, и дверь кабинета открылась. Как нетрудно догадаться, на пороге появилась Куросэ. Как только она села, я, наоборот, поднялся с места.
– Мне сегодня на смену, так что пойду.
– Угу!
Я ушел, не встречаясь с девушкой взглядом.
Про смену я, разумеется, соврал. Но я уже сделал то, ради чего пришел, а находиться в одном помещении с Куросэ мне было слишком неловко.
И вот на выходных надо мной осталась всего одна цифра. Я всю неделю не мог заставить себя ничем заняться и круглыми сутками витал в облаках.
Когда я впервые за долгое время нормально поглядел в зеркало, то поразился, насколько худо я выгляжу. Щеки впали, под глазами чернели круги. Я себя еле узнал. В последние дни аппетит пропал, и поужинать я себя заставил, только когда мама уже пригрозила отвезти меня в больницу.
Мама, наверное, думала, что я бросил школу из-за издевательств в классе. Скорее всего, очень переживала, но ждала, когда я наконец первым решусь ей открыться. Она у меня всегда была внимательная и терпеливая, и я ей за это очень благодарен – столько раз меня выручала ее забота. И все же в первую очередь я хотел не поблагодарить ее, а попросить прощения. Прости сына за то, что так рано умирает…
Кадзуя звал меня гулять, но я не отвечал и только плотнее кутался в одеяло. Я боялся видеть всего одну цифру еще и над его головой. Времени осталось в обрез, и скоро мы с ним уже не увидимся – стоило бы, наоборот, повидаться и наговориться вволю, но тело меня не слушалось. Наверное, и толковый разговор я в таком состоянии не осилю.
После гибели Акари я поклялся себе, что если такое случится снова и я опять увижу срок жизни кого-то из близких, то проведу с ними каждую свободную минуту до самого конца. Но на деле мужество мне изменило. Я держался перед Кадзуей, но как мне с ним себя вести? Как улыбаться? О чем говорить? Чем меньше оставалось дней, тем сильнее росла паника, тем глубже пускал мне в душу корни страх, высасывая ее без остатка.
Ну да, ну да: не терять остатков времени и проводить человека в последний путь…
Меня тошнило от собственной глупости. От обиды лились слезы, которые впитывались в подушку.
Наконец они меня окончательно утомили, и я уснул. Незаметно подступил вечер. Сегодня я выходил на последнюю смену на работе. Время еще оставалось, но я решил выехать пораньше.
Получаса, ровно столько я добирался до комбини, как раз хватило, чтобы подумать о своем. Даже жаль, что я не выбрал работу еще подальше от дома. Хотя сегодня я бы потратил на размышления все время мира.
По дороге я сделал еще и крюк, поэтому еле-еле успел активировать карточку с началом смены. Я поспешно переоделся и вышел в зал.
Я работал последний раз в жизни, но почему-то мне совершенно не хотелось напоследок показать всем высокий класс и с особой обходительностью обслуживать покупателей. Я, как обычно, еле ноги волочил, только чтобы начальник не придрался.
Где-то через час я заприметил снаружи проходящую мимо Куросэ. В эту секунду она, видно, тоже решила посмотреть, не на работе ли я, и наши глаза встретились.
Она решительно зашла в комбини и направилась ко мне.
– В школу больше не придешь? – спросила Куросэ, когда я подкладывал на полку со сладостями недостающие позиции.
Я ответил ей, не отрываясь от дела:
– Не знаю. Хотя все равно смысла нет.
– Лучше так, чем просто дома сидеть. И Кадзуя-кун за тебя переживает.