Вера в восхищении оглядывалась. Пожалуй, дом на знаменитой Риволи заслуживал такой роскошной парадной. Шаги приглушал мягкий ковролин, которого не пожалели, чтобы выстлать им всю лестницу.
На уровне второго этажа Эмиль остановился, снял с плеча рюкзак и вынул книгу — белый переплет, кроваво-красная фигура в платье времен королевы Марго с характерным высоким воротником и широкой юбкой. «Месть Живодера» Эрика Куаду.
— Вы пойдете без меня, — он протянул ей книгу. — Представьтесь восторженной фанаткой, попросите автограф, и он разомлеет.
— Но… я… а что же вы? — Вера шагнула назад, качнув головой и почувствовав леденящий ужас.
— Я опять все испорчу. Этот напыщенный петух не станет откровенничать с таким, как я. Смелее, вы справитесь. — Он всучил ей томик и надел рюкзак на плечи. — Квартира с зеленой дверью на четвертом этаже. Вы не спутаете. Она там одна такая.
— А вы куда?
— Напишете мне смс на тот номер, с которого я вчера звонил, когда закончите.
Эмиль развернулся и бегом пустился вниз. Через минуту хлопнула входная дверь.
Вера осталась стоять на лестничной площадке в полнейшем недоумении. Золотистый свет заката проникал в прямоугольники окон, лаская расставленные по углам фикусы и пальмы, подсвечивая светлый беж на стенах.
Ее охватило бессилие. Она еще раз глянула на кровавую обложку и уронила руку с книгой, та чуть не выскользнула из пальцев.
Нет, она не сможет оставаться в услужении у этого хаотичного безумца! Всё, всё кругом беспрестанно взывает поднять глаза и узреть правду: она попалась в руки не мошенника даже, а скучающего принца Флоризеля… Ведь у них не было никакого письменного договора, нет никаких привычных обязательств. Есть только тяга к приключениям в этом погибающем мире, полном инфантилов, потерявших все ориентиры в жизни. Долг, честь, справедливость, любовь, смерть — все это только слова, симулякры, как называли это Делёз и Бодрийяр[11]. Она попала в руки человека, который не ценит ее жизнь. Для него она персонаж из игры, которого он отправил выполнять причудливую миссию. И если сейчас она поднимется в квартиру писателя, а тот примется ее душить, то Эмиль не придет на выручку.
Она еще раз глянула на обложку книги. На кой черт было лететь сюда? Что мешало оставаться дома, в тихой и чистой квартире родителей, где всегда готов завтрак с утра, а вечером мама накормит ужином? Сейчас бы лежала в постели и смотрела какой-нибудь захватывающий детектив по Нетфликсу, а не сама в нем участвовала. Ну почему она не послушалась отца и бросила работу в клинике? Что за непонятная тяга найти себя там, где-то в забугорье, зачем искать место под солнцем? Почему нельзя просто быть как все, дрейфовать на поверхности уютного болотца?
Вера подошла к подоконнику и присела на него, не зная, как поступить. Ехать в аэропорт прямо сейчас? Но ей заплатили за полгода вперед…
Она раскрыла книгу и принялась читать. Первый же абзац захватил ее внимание. Шестнадцатый век, история бедного работяги, парня, который зарабатывает на жизнь забоем скота. Он не знает своих родителей, у него нет даже фамилии, только прозвище, — все зовут его Живодером, обидным именем, которого он не заслуживает. Ведь природа его нежна и податлива, как лепестки гиацинта, а все, о чем он мечтает, — о любви юной фаворитки королевы-матери, которая то и дело появляется у ворот Лувра, как волшебное видение. Он мечтает подойти к ней и заговорить, но этому не суждено сбыться. Несчастный становится свидетелем заговора, и его убивают…
На самом интересном моменте Вера вздрогнула, потому что наверху хлопнула дверь, и кто-то начал спускаться. Она не могла оторваться от чтения, жадно заглатывая эпизоды страданий смертельно раненного Жана Живодера, к которому явился сам Дьявол, чтобы в обмен на душу даровать исцеление…
— Очень неожиданная и впечатляющая картина, — перед ней остановился мужчина лет тридцати пяти — сорока, в пиджаке светло-серого твида и бежевом вязаном свитере. Он засунул руки в карманы брюк и, улыбаясь, смотрел на сидящую на подоконнике незнакомку. С минуту Вера не могла пошевелиться, тело затекло, ведь она почти час просидела, подтянув колени и скрючившись. Юбка ее светлого платья задралась к самым бедрам, открывая голые ноги и черные «мартинсы». Она вскочила, одернув края куртки.
— Интересно? — спросил тот.
— Боюсь, я увлеклась.
— Кого-то ожидаете?
Вера задумалась, не зная, что ответить. Перед ней стоял привлекательный француз с внешностью Хавьера Бардема — копна темных волос, импозантная седая прядка, убегающая ото лба к затылку, большие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, чувственные губы, седая эспаньолка. Может быть, это тот самый Куаду, а может, и нет — во всяком случае, допрашивать его она не собиралась.
— Нет, я, кажется, заблудилась и попала в этот дом случайно.
— Откуда у вас эта книга? — Он приблизился и взял у нее томик, чтобы посмотреть, сколько она уже прочла.
— Знакомый дал почитать.
— Удивительно! Вы что, нездешняя? У вас акцент… не могу понять, какой.
Вера покраснела.
— О нет! — поспешил тот исправить неловкость, возвращая книгу. — Я имел в виду, что ваш французский слишком чистый. Быть может, вы преподаете его?
Вера смогла лишь покачать головой, кокетливо убирая за ухо прядку светлых волос.
— Боже, я не хотел вас смущать! — расстроенно всплеснул руками незнакомец. У него было точеное, гладкое лицо, обворожительный взгляд, он приятно пах дорогим парфюмом. Вера почувствовала себя героиней романтической мелодрамы, она готова была бросить все и отдаться новому, пусть и мимолетному приключению. Пошел к чертям Эмиль со своим бюро!
— Да нет, ничего. Я не смущена… Просто так вышло, что сегодня я потеряла работу и, наверное, мне придется лететь домой. Я из России. Санкт-Петербург.
— Вы — петербурженка?! — последовал восхищенный взгляд. — У этого города есть что-то общее с Парижем.
— Этому мрачному господину не идет подражать великолепной даме, какой мне видится Париж.
— Позвольте, я украду эту фразу. Да… придется представиться… Мне и хочется это сделать поскорее, и боязно. Всегда, когда приходится говорить, кто я, такое смятение берет, будто занимаюсь чем-то очень постыдным. Эрик Куаду — автор этой книги.
— Да? — Вера совершенно не наигранно удивилась, хотя уже знала, с кем имеет дело. — Вы писатель?
— Нет. — Тот улыбался, но в глазах промелькнуло облачко. — Автор одной-единственной книги не может зваться писателем. Эта история… — Он замялся, повернулся боком и облокотился о стену, встав еще ближе к Вере. Взгляд поверх ее головы, такой печальный, глаза с поволокой, густые брови чуть вздернуты, глубокие морщины пересекают высокий лоб философа. — Она явилась из ниоткуда. До сих пор не понимаю, почему именно мне.
— Написано просто потрясающе! Я провалилась в чтение и не заметила, как зашло солнце, я позабыла, куда шла.
— Спасибо… но лучше я сразу признаюсь, что украл сюжет, чтобы вы не продолжали смотреть на меня, как на гения. Я этого не заслуживаю.
— Все гении говорят нечто похожее.
— Нет, боюсь, не в моем случае… Черт. — Он опустил голову и, смущенно улыбаясь, с силой потер висок. — Почему так тянет на откровенность с вами? Я впервые вижу такой живой, неподдельный интерес, глаза горят совершенно по-особенному… и… это подкупает! Я автор-однодневка, мое имя забудут так же быстро, как…
— Кто он — Жан Живодер, ваш персонаж?
— Я его не выдумал. Такой человек жил на самом деле, в шестнадцатом веке, у него были свои мечты и чаяния.
— Но его убили! — подхватила Вера, очарованная знакомством с этим удивительным, открытым, творческим и живым человеком. Она начинала влюбляться.
— Став мертвым, бестелесным духом, он восстал против королевы, которая все политические вопросы решала кинжалом или ядом… Стойте, так я вам сейчас все перескажу, и читать станет неинтересно. — Он вскинул голову, словно отметая какие-то мысли. — Вы бывали в Лувре? Уже успели, наверное?
— Нет, что вы! Туда разве реально попасть? — вздохнула Вера.
— Сегодня четверг, он работает до шести.
— Ох, но уже половина девятого.
— И это хорошо. Пойдемте! У меня есть знакомые, которые откроют любые двери этого дворца. Вы увидите Лувр без толп туристов!
Он взял ее за руку так, будто они были знакомы всю жизнь, и повлек к лестнице.
Этот вечер Вере показался чарующим сном, о котором она даже не смела мечтать. Один из современных писателей Франции, успевший примерить венок славы, помнивший несметное количество историй из жизни королей и королев, о которых Вера читала у Дюма и Дрюона, знавший Лувр как свои пять пальцев, был сегодня ее проводником в мир прекрасного.
Она напрочь позабыла о пропавших мальчишках, о сыскном агентстве, о том, что должна была задать подозреваемому уйму вопросов, тем более что они то и дело напрашивались сами. Помешанный на биографии Екатерины Медичи учитель литературы, бесспорно, имел отношение к тому, что группа подростков отправилась на кладбище вызывать дух Жана Живодера, про которого Куаду написал целый роман!
Но Вера ни о чем не могла думать.
Куаду водил ее из зала в зал, находя для каждого экспоната интересную историю. Они останавливались у «Кодекса Хаммурапи», в котором было сосредоточено все жизнеустройство древнего Вавилона — Вера помнила лишь фрагменты из уроков по истории. Шли через зал Кариатид с изобилием античных статуй и видом из окон на павильон короля-солнца. Замерли у знаменитой Ники Самофракийской — крылатого существа без рук и головы, парящего над лестницей Дару на куске грубого, острого, как нос триремы, камня, своим образом отсылающего в эллинистические времена. А потом долго рассматривали «Раба восставшего» и «Раба умирающего» Микеланджело Буонарроти.
Эрик Куаду ограничился лишь парой слов в качестве справки об этих двух скульптурах. Но самозабвенно рассказывал о рабской доле, о гнете оков и бренности тела, о жизни и смерти тех, кого на самом деле изобразил великий скульптор Ренессанса. Рабами их стали называть только в наши дни — Микеланджело ваял пленников. И не просто пленников, а художников, творцов, находящихся под гнетом церкви.