Вера невольно перенеслась в тот день и час, когда умер ее любовник.
— Вкололи, а капельницу оставили на паузе, — пробормотала она. — Там есть колесико… Он сам… Куаду сам попросил медсестру запустить капельницу. И говорил так, будто знал, что в ней яд! Это могли сделать в любое время.
— Нет, — возразил Эмиль. — Медсестра бы быстро заметила, что лекарство не поступает в кровь. Значит, убийца приходил незадолго до нас! Мы можем сузить время просмотра материала с камер наблюдения.
Отодвинув стул, он сел к компьютеру, вывел на экран видео из госпиталя и вновь погрузился в работу. Глаза впились в экран, пальцы нервно постукивали по мыши.
На некоторое время вновь стало тихо, лишь гудели кулеры, слышались далекие, как из космоса, голоса с улицы, звуки проезжающих машин. И непрерывное цоканье мышки.
Внезапно Эмиль дернулся, резко нажав на паузу. Вера подскочила от неожиданности. Он долго щелкал мышкой, чтобы попасть на один из множества кадров. Вера подошла к нему со спины.
На небольшом отрезке времени на видео, заснятом перед дверьми реанимации, изображение вдруг стало тусклым, будто кто-то обрызгал камеру из пульверизатора. Оно не показывало четкой картинки ровно семь минут, было видно, как кто-то мелькает тенями, дверь открылась, закрылась, потом вновь открылась и закрылась, а потом камеру протерли. Полминуты изображение было тусклым из-за влаги, потом стекло подсохло, и изображение вновь стало четким. Где-то через минут десять явился Кристоф.
— Верни назад, — попросила Вера, указывая на экран. — До того, как это произошло.
Эмиль усмехнулся, пробормотав: «Чертов выродок, попался?!» Он тоже его увидел.
— Это же отец Адриенна! — воскликнула Вера.
Эмиль торжествующе улыбался. На экране из дверей, ведущих с лестничной клетки, появился мужчина в длинном тренче и сделал было шаг к дверям в реанимационное отделение, но что-то его отвлекло. Он обернулся, будто его позвали, и зашагал прямо под камеру, пока не исчез из поля зрения. Эмиль сделал скриншот кадра ровно за секунду до того, как видео стало несмотрибельным, и увеличил картинку.
В стеклянных дверях, расположенных против камер и под белой табличкой с синими буквами «Реанимация», отражался второй человек. Эмиль взял его крупным планом, но, увы, силуэт был нечетким, по нему можно лишь понять, что человек облачен во что-то вроде халата или плаща, стоит на каталке, голова его запрокинута, рука с каким-то продолговатым предметом поднята. Эмиль нажал на «плей» и стал просматривать видео на медленной скорости после того, как камеру обрызгали, пытаясь хоть что-то вычленить из хаотичного движения теней, напоминающего видео с УЗД-аппарата. Он покачал головой и нажал на печать: принтер выдал два серых изображения на белой бумаге. Фото отца Адриена и черной тени, отраженной в стеклянных дверях реанимации.
— Что скажешь? — спросила Вера, потому что торжествующая улыбка сошла с его лица. — Ты что-то понял? Кто этот человек в халате? Это может быть какой-нибудь врач, который залез, чтобы…
— Поменять лампочку? — вспылил Эмиль.
— Чтобы протереть объектив камеры, — ответила озадаченная Вера. — Иногда это нужно, чтобы наседающая на окуляр пыль не мешала снимать.
— Неправильный ответ! — вскрикнул Эмиль, резко ударив ладонью по столу.
— Что?
— Дочь этого человека, — он указал на мужчину в тренче, — тоже одна из жертв Куаду.
— То есть… он тоже обращался к тебе за помощью? — Вера сделала шаг назад и опустилась в кресло, глядя на повесившего голову Эмиля. — И тоже крутился вокруг твоего бюро, оттаптывал пороги?
— Не так настойчиво, как Жаккар, но да, — нехотя выдавил он. — И у него есть реальная причина ненавидеть меня и Куаду. Его Эмма попалась на удочку писателя за несколько месяцев до пропажи Стефана. Но что-то сделать было сложно, девушка наотрез отказывалась писать на своего любовника заявление.
Он вновь с яростью ударил по столу ладонью. Вера вздрогнула, отъехав на своем кресле подальше.
— Они все думают, что я Брюс Всемогущий! Вынь да положь торжество справедливости.
Он немного помолчал, остывая.
— А что, если все было вовсе не так, как мы решили насчет Жаккара? — мрачно заговорил он, а в глазах стояла злоба. — Что, если Турно мстил за дочь, занявшись похищением детей?
— Но он не мог убить собственного сына, Эмиль! — возразила Вера.
— Если он — «Призрак Тюильри», почему бы нет? Наш убийца — психопат, он мог пойти на любую извращенную жестокость.
— Какая-то очень корявая версия. Я бы еще поняла, если бы он пришел в больницу добить Куаду. Но при чем тут дети?
— Вот именно! Мы до сих пор ни черта не знаем, что сделали эти дети!
Эмиль сел к компьютеру и принялся читать биографию второго подозреваемого.
— Нет, — усталым голосом наконец выдавил он после долгого изучения досье. — С этим все гораздо сложнее. У него бельгийские документы. Паспорт надо проверять на вшивость, связываясь с тамошней полицией. Это дело не быстрое.
— То есть ты не уверен, что паспорт настоящий?
— Ни в чем я не уверен, ни в дате получения, ни в истинности имени.
Взяв со стола три распечатанных снимка, он сел на пол по-буддистски и стал выкладывать их перед Верой, как карты таро.
— Это Франсуа Жаккар, — отчеканил он. — Это Жак Турно. А это — тень между ними. Чья это тень в дверях реанимации? Кто убийца Куаду? Турно или все же Жаккар? Чье горе сильнее? Безутешного отца, у которого похитили сына? Или же отец опозоренной дочери так жаждал поквитаться?..
Вера молча уставилась на распечатки, ощущая, как в голове воцаряется пустота, как обычно бывает при решении особо трудных загадок в комнатах квеста.
— Зачем Турно убивать оставшегося калекой врага? — продолжил Эмиль. — Марать руки о преступление, которое как ослу пятая нога? Здесь что-то не так… Зачем вообще Турно пошел в больницу? — Он щелкнул пальцами. — Может, искал Эмму? Девочка была влюблена в своего мучителя, она не только не ненавидела его, а раскаивалась, что раскрыла свою тайну семье в минуту слабости. Она просила отца остановиться, перестать преследовать писателя.
— А как вообще общественность реагировала на увлечение Куаду… ну, до того, как я… до того, как я его вывела на чистую воду?
— Я уже говорил, у него хороший адвокат, он нас быстро поставил на место, дав понять, что мы будем выглядеть идиотами, если обнародуем частную жизнь его клиента. Никто не поверит, что учитель литературы знаменитого лицея, к тому же топовый писатель, устраивает по ночам в парке Тюильри голодные игры. Даже твой подвиг мог остаться бесполезным.
— А полиция? — возмутилась Вера.
— Я же объяснил: ни одна девочка не пожелала написать на него заявление. Нет заявления — нет дела!
— Понятно. — Вера потупила взгляд.
Эмиль развернул распечатки к себе.
— Ан, дё, труа, солдат дё шоколя, — стал бормотать он, водя пальцем по воздуху. — Квятр, сянк, сис: лё рой не па дё шемиз.
Эмиль раз десять произнес эту детскую считалочку, потом поднялся и набрал чей-то номер, подсмотрев его из файла.
— Турно отключил телефон, — сообщил он.
Потом набрал другой номер, отошел к окну, нервно принявшись комкать штору, и Вера услышала, как он стал договариваться о встрече с Жаккаром.
Почему-то ей уже расхотелось с кем-либо из этих двоих разговаривать. Каждый мог оказаться серийным убийцей. Но ничего не поделаешь, она нехотя поплелась за Эмилем, который вышел в гостиную, деловито откопал одну из множества разбросанных по полу толстовок, стряхнул с нее крошки, нырнул внутрь, накинул на голову капюшон, подхватил мотоциклетную куртку и два шлема. Вера медленно застегнула куртку до самого горла, проведя руками по искусственной коже, которая не спасет от удара ножом, если вдруг маньяк нападет на них прямо с порога своей квартиры.
Глава 15Безутешный отец
Франсуа Жаккар жил неподалеку от Центра Помпиду, в двух перекрестках от театра Эссайон, где служил бухгалтером и кассиром. Его жена работала в крупной фармацевтической компании. Когда пропал их сын, она уволилась и куда-то уехала. Сейчас Жаккар жил один. И ему можно было посочувствовать, не будь он, возможно, серийным убийцей.
Эмиль оставил мотоцикл на площади перед культурным центром у огромной инсталляции в виде двух белых канализационных труб. Веру бил озноб. Она даже не посмотрела в сторону гитариста, разложившего свою футболку прямо на брусчатке, не обратила внимания на компанию смеющихся студентов, которые сидели и лежали под фонарным столбом. Площадь Жоржа Помпиду представляла собой пеструю картину, но Вера не могла думать ни о чем другом. Вчера на ее глазах умер человек, сегодня она шла в логово возможного маньяка. Ну и жизнь, сплошная романтика!
Две улицы они шли пешком. Эмиль без умолку болтал, строил гипотезы и составлял новый список имен, по которому теперь срочно требовалось пробежаться. Во-первых, нужно было найти антиквара, которого обвинили в первом убийстве, во-вторых, его помощника, в-третьих, придется отправиться на набережную Орфевр и поделиться открытиями с Кристофом, в обмен получить папку с делом «Призрака Тюильри», в котором наверняка имелись такие детали, которые Эмиль не брал в расчет прежде.
Вера молчала. С каждым шагом ей становилось все больше не по себе. На узкой улице Шапон перед двойной дверью глубокого зеленого цвета Эмиль остановился.
— Ты что? Боишься? — бросил он оценивающий взгляд на Веру, прежде чем нажать на кнопку домофона.
— Нет, — тотчас стала отнекиваться она.
— На тебе лица нет. — Он взял ее руку, сжал запястье. Пальцы Веры дрожали, как у хорошего выпивохи. — Так не пойдет. Ты сейчас нам все испортишь. Ну-ка, соберись!
— Я не могу. — Она высвободила руку. — Иди один.
— А что я там один сделаю? Ты с камерой обойдешь квартиру, снимешь все. Потом будем искать, под что подкопаться.
Вера закатила глаза.
— Как? Как я обойду его квартиру?
— Ты что, детективы никогда не смотрела? Спросишь, где туалет, а я в это время буду его прессовать.