к комиссару:
– Вера имеет опыт работы детским психологом.
– Он обучился носить социальные маски благодаря родному отцу, – проговорила Вера, сложив руки на папке поверх колен. – Когда ребенок вынужден расти с неадекватными родителями, он учится подстраиваться под их взрывное настроение. Это своего рода защита. В детстве мы не видим недостатков своих родителей, папа и мама для нас целый мир, какими бы они ни были плохими. Ребенок садиста, агрессора просто принимает своего родителя разным. Иногда ребенку может казаться, что отец злится, потому что он – ребенок – плохой, и старается это исправить, становясь еще более послушным. Он гнется, как расплавленный металл. Один путь развития психики такого ребенка – стать патологической жертвой, ведь он принимает как должное поведение агрессивного родителя. Второй – самому вырасти агрессором.
– Наш клиент – крепкий орешек. Он умеет ждать и выстраивать стратегии, – подхватил Эмиль. – С отчимом он построил хорошие отношения – они много времени проводили вместе, катались на велосипедах, ходили в кино. А затем он безжалостно завел его в глубины лесополосы позади их дома, к трассе и железной дороге…
– Это гипотеза, – осек его Леви.
– Да, это лишь гипотеза. – Эмиль состроил издевательское лицо, которое Вера про себя звала «ресторанный критик из «Рататуя». – Если бы я лишь строил гипотезы, то есть просто трепался, а не действовал, вы бы никогда не вышли на Барбу. Дослушайте, Леви! Хавьер мальчишкой хладнокровно бьет отчима по затылку. Тело нашли разорванным на множество кусочков, когда его переехал поезд, но ушиб затылочной кости содержал красивый, четкий изъян от удара тупым тяжелым предметом.
– Да откуда вы это взяли?
Эмиль посмотрел на него, прищурившись, словно проверяя, действительно ли агент не знает, откуда детектив это взял.
– Дело громкое, в Интернете засветились показания судмедэксперта, который делал вскрытие. Хавьер оглушил отчима, связал его веревкой, украденной у соседа, и… дождался, когда мимо пронесется состав. А следом преспокойно уехал на велике домой.
– Именно на велике? – не удержался Леви.
– Хорошо. – Комиссар снял очки. – Как будто сходится. Но как быть с соседской девушкой – Элис Пейдж?
– Дочерью того, кого Хавьер подставил? Ведь вы признаете, что Джозеф Пейдж, при всей своей психопатии, ни при чем? Короче, Хави и Элис дружили детьми. В переписке с Аксель Редда он об этом рассказал довольно подробно. Если сопоставить со всем, что можно найти в Интернете, это легко прослеживается. Дружил и в глубоком детстве, и в начальной школе, а потом он стал ей неинтересен. Хавьер замкнутый, учился хорошо, ни с кем особо не контачил, но и не был ни с кем в ссоре. Его не булили, он не имел физических травм или увечий. Он был серой мышью. Тенью, совершенно невыразительной личностью, пугающе аморфной, а точнее – конформной. Именно поэтому у него ни с кем не выходило выстроить достаточно крепких отношений. Он мог притворяться другом и хорошим сыном, когда надо. А девочку-соседку любил, она ему нравилась, с ней притворяться было трудно. Чувства всегда мешают выстраивать манипулятивные стратегии.
– То есть вы считаете, со школьным другом, которого арестовали, обвинив в изнасиловании этой девочки, он тоже дружил? Причем из выгоды? – спросил комиссар.
– Разумеется! На его глазах двое влюбленных встречаются, милуются, планируют переспать после выпускного бала. Что ему остается? Он дружит с противником. Но не смирившись с окончательной потерей своей единственной любви, Хави Барба дождался, когда они переспят у нее в спальне, и она останется одна, пробрался через крышу в окно, избил и задушил. Ему даже не пришлось ничего подбрасывать, все улики были во влагалище девочки – сперма его друга. Разве не гениальная месть?
– Почему его никто не заподозрил? – вырвалось у Леви.
– Вопрос к полиции Сиэтла, – отмахнулся Эмиль. – Что происходит дальше? Он поступает в Университет, учится, влюбляется в жену куратора и убивает его, столкнув с лестницы. Дело закрыли – несчастный случай. Хави разыгрывает истерику, плачет на плече матери, мол, вокруг меня столько смертей, поеду в Ирак и пусть меня там застрелят.
– Он на самом деле туда отправился, – встрял Леви.
– Чтобы безнаказанно делать то, что ему понравилось, – убивать людей, – отрезал Эмиль. – Итак, мы имеем двух мертвых девочек в Холден-парке, разорванного на куски отчима, невинно осужденного соседа, которому дали четыреста семьдесят лет срока, его зверски избитую и задушенную дочь, школьного друга, продолжающего отбывать тюремный срок за несовершенное изнасилование и убийство, разбившегося на лестнице в Вашингтонском университете профессора. Есть над чем подумать? Все красные ниточки сошлись к Хави?
Комиссар насупил брови, постукивая оправой очков о стол.
– Вы знали, что это Хавьер Барба, еще вчера, – проговорил он. – Как?
– Я же сделал запрос на анкеты сотрудников музея.
– Вы за одну ночь смогли вычислить его из четырехсот с лишним человек. Я понимаю, что в Интернете можно найти все на каждого. Но так быстро?
– Документалка выпускников Института кино Сиэтла, – проронил Эмиль, улыбнувшись неприлично широко.
– Какая еще документалка? – захлопал глазами комиссар.
– Как какая? – наигранно удивился Эмиль. – Черт возьми, комиссар! Я же передал ее вам вместе со скриншотами и аудиофайлами Аксель Редда. Вы не смотрели?
– Я смотрел… Но не понял, зачем это фильм? Там нет упоминания о Хавьере Барбе!
– Верно, почти нет. Он появляется лишь в одном месте. Вернее, не он, а актер, разумеется. Но сам фильм освещает события, что происходили с его соседями, Пейджами, и родителями девочек из Холден-парка.
Леви, внимательно их слушавший, оттолкнулся от стены.
– Вы раздобыли дела до того, как они попали на стол комиссара! – вскричал он.
– Документалка лежит в общем доступе. – Эмиль не мог скрыть улыбки. Его забавляла эта ситуация. – И вы ее тоже получили.
– Только зубы заговаривать не надо! – вспылил Леви. – Вы упомянули то, чего точно в документалке быть не может. Это следственные материалы!
– Надо уметь читать между строк и видеть скрытое между кадрами.
– Там ни слова про заключение судмедэкспертов!
– Хорошо. У меня есть пара друзей по переписке из штата Вашингтон, а у них – пара полезных знакомых в полиции. Э! – Эмиль возмутился, откинув на стол локоть, и посмотрел на Леви через плечо. – Я не разглашаю методов своей работы. Я собираю детали, на их основе строю психологические портреты людей и прогнозирую их поступки. Я не прятал от вас ничего. Просто надо было серьезней подойти к своей работе.
– Как ты узнал, что у Хавьера Барбы был роман с женой профессора? – не унимался Леви.
– Именно этого я не знал. Предположил.
– Герши, подождите, – прервал их комиссар Исла. – Объясните, что в этом фильме. Кто его снял?
– Год назад о печально известной семье Пейдж сняли документальный фильм. Слишком много странностей окружают смерти двух девочек в Холден-парке, злосчастного, но туповатого Джозефа Пейджа, отчима Барбы и красавицы Элис. Конечно же, сии кровавые события привлекли молодых киношников. Про них сняли дипломную работу и выложили в сеть. Я нашел, вот и все.
– Но в фильме нет ничего про Хавьера Барбу! – Комиссар начал выходить из себя, почуяв, что Эмиль играет с ним, желая выставить идиотом.
– Ни слова о Хавьере Барбе в фильме, – согласился Эмиль, кивая. – Но там на сорок третей минуте показывают мальчика в широких джинсах и клетчатой рубашке, – он сидит на крыльце дома Хавьера, возле него велик. Это актер, играющий маленького Хави. Кто-то по ту стороны камеры спрашивает, что он здесь делает. Тот отвечает: ждет отчима, чтобы пойти покататься. Отсюда я сделал вывод: соседи считали, что у Хави с отчимом были хорошие отношения, раз они вместе катались. Для фильма материал откуда брали? У соседей все выспрашивали, а те, как правило, всегда глазастые и ушастые, если дело касается ареола их обитания.
– Послушайте! Про Хавьера мы узнали только вчера! И вы тоже, наверное, не знали, как выглядит его дом! И мальчик, этот актер, не мог вас навести на мысль, что это именно Хавьер Барба.
– Вы хотите знать, как я сопоставил одно с другим? – Эмиль приподнял брови, сотворив невинное лицо.
– Да! – На висках комиссара выступили синие прожилки.
– В комментариях на сайте, где вывешена документалка, мелькнуло его имя. Наш клиент отказал в интервью группе студентов. Дома героев фильма и Хави разделяет хлипкий забор. Студенты киношколы хотели пообщаться, но тот отказал. Многочисленные поклонники обсуждали это в одной из веток комментарий – много кто интересовался случаем семьи Пейдж и исчезновением девочек.
Комиссар сделал судорожный вдох.
– Почему вы не сообщили, когда сунули мне этот злосчастный фильм, сделав это, к слову, в два часа ночи после мучительного допроса француза… как его, Редда? Я должен был сам догадаться, что это напрямую относится к Мадридскому «Крику»? Я дела от ФБР получил только сегодня утром!
Эмиль закусил щеки изнутри, чтобы не рассмеяться, и стал рассматривать свою обувь.
– Мы с вами поговорили практически обо всем, – вдруг сказала Зоя, подняв глаза на комиссара Ислу и заставляя того перевести внимание на нее. – О его отце, детских годах, юношестве. Но упустили из виду фигуру матери. Она могла бы многое поведать о том, как Хавьер выбирает жертвы.
Зоя выдержала паузу.
– Не считая двух девочек и возлюбленной, он убивал в Мадриде только мужчин. А первые два убийства были, как пробник. Он не видел в девочках никакой ценности. Они для него, что птички. Хотел посмотреть, справится ли с более крупной добычей. Соседка – это ревность. Значит, способен на спонтанные поступки, вопрос лишь в том, как часто он их себе позволяет. Итак, дела, которые собрал Руиз, содержат только мужские имена – он убивал в основном мужчин. И делал это сообразно некому плану – видел в них соперников. Давайте вспомним? Отчим – отнял у него мать. Отец Элис – не позволял дочери общаться с Хавьером. Школьный друг – отнял у него первую любовь. Учитель – не дал развиться еще одной попытке начать отношения. Да, мы не нашли никаких следов, что у Хавьера был роман с женой учителя. Я лично говорила с ней по телефону и не заметила ничего такого, что указывало бы на отношения с учеником покойного мужа.