Она опять призадумалась.
– Краска с пола – это то, что мне приходится убирать чаще всего. Насколько мне известно, он работник музея. Не знаю, можно ли приносить картины домой и реставрировать их. Все дело в этом? Он что-то украл?
– Вы видели здесь картины? – подала голос Зоя.
– Нет, не видела. Треногие подставки были, а картины – никогда.
Эмиль наклонился над постелью, бесцеремонно сдернул покрывало и провел руками в перчатках по простыне.
– Я только что перестелила постель, – поспешила заметить домработница.
– А грязное белье где?
– У входа, в пакетах. Вечером отнесу в прачку, завтра утром оставлю пакет с чистым у двери, он заберет.
Эмиль шагнул обратно в прихожую, застланную плетеным ковриком, и принялся переворачивать пакеты. Он подцеплял пальцами простыни, ночные рубашки, разглядывал их и даже подносил к носу.
Зоя вышла следом и, обняв себя за плечи, оперлась о дверной косяк.
– Она жила здесь. Это ее квартира. Все здесь дышит этой женщиной – от обоев и желтых кресел до фарфоровых безделушек, – сказала она.
– Инспектор Руиз, – проговорил Эмиль, выпрямившись. – Вызывайте криминалистов. Больше здесь его мать не живет. Теперь здесь бывает только он сам.
Они вышли на лестничную площадку. Джон Леви и Вера стали спускаться, Эмиль нажал на кнопку лифта с кабиной и механизмом прошлого века. Руиз все еще говорил по телефону с комиссаром – отчитывался о проделанной работе.
Тут дверь соседней квартиры открылась, выглянула голова в бигуди всех цветов радуги. В щель шмыгнул шоколадно-белый с рыжинкой йоркширский терьер и залился громким лаем. Вера, успевшая спуститься достаточно низко, все же ощутила пробежавший по спине холодок – после знакомства с маньяком, который пытался натравить на нее собак, у нее развилась настоящая кинофобия.
Эмиль подхватил на руки йорка, перевернул лапами кверху и стал гладить живот.
– Полиция? – спросила дама лет шестидесяти и вышла на лестничную клетку. На ней были спортивные бриджи, топ и широкая кислотно-розовая майка – видимо, от занятий йогой ее отвлек шум из парадной.
– Вы знакомы с вашей соседкой Сесилией Барко? – спросил Эмиль, безжалостно лохматя причесанного волосок к волоску пса – тот моментально замолчал, оказавшись на руках.
– Знакома. Мы были очень дружны, но не виделись уже больше года. С тех самых пор, как ее разобрал паралич.
– А когда это случилось?
– Прошлой осенью. Сын не позволяет ее навещать. И это весьма странно.
– Почему?
– Да он сам странный. Они с матерью так скандалили, ругались, а потом бац – и ее не слышно, не видно. Один раз, правда, приезжали из клиники… Сан-Карлос. Но сын не захотел переводить ее в больницу. Сам ухаживает.
– Так что же в этом странного?
– А в том, что Сесилия была интеллигентной женщиной… ну до того, как ее разобрал паралич. И я просто не представляю, как она могла так кричать на сына, чем он мог ее так расстраивать. Сама она не сообщала, как бы я ни пыталась ее разговорить. Твердила одно – все нормально, ему в музее хорошо. Неужели не хотела, чтобы он там работал? Или ее расстраивало, что он… немного тюфяк. Ему уже скоро сорок, но никак не найдет себе невесту.
Правда была одна, но я ее видела лишь раз. Где-то в конце зимы приходила женщина с рыжими волосами. Мне кажется, Сесилия что-то скрывает. Что-то ее гложет… Не знаю. Она училась в Америке и прожила там лет двадцать, но вернулась. Вам, должно быть, лучше известно.
– А она где сейчас? Сесилия? – спросил Эмиль.
– Где же ей быть! В этой самой квартире. Я как-то все же зашла, – дверь была открыта. Успела только приоткрыть спальню, как возник ее сын и выгнал меня. Сказал: все, что связано с миром живых, ее мучает, нужен только покой. Вот прямо так и сказал.
– Когда это было?
Соседка призадумалась.
– Через месяц, как приходили врач и пара медсестер из клиники Сан-Карлос.
Эмиль отпустил пса на пол. Тот залаял, будто у него где-то был выключатель, и скрылся в дверной щели. Из квартиры продолжал доноситься его настырный лай. Соседка цыкнула на него, махнула Эмилю и закрыла дверь, безуспешно пытаясь успокоить собаку, – гавканье было слышно даже через толстые стены и дверь.
– Разделимся, – сказал Эмиль. – Я, Зоя и Руиз едем по адресу, что дала итальянка, – на улицу Эль Эскориал. А вы, Леви, и ты, Вера, – в госпиталь. Нужно поговорить с курировавшим ее врачом.
И чтобы спецагент ФБР не успел возмутиться, почему Эмиль опять распоряжается следствием, добавил:
– Возможно, придется забраться в компьютерную базу клиники. Ваша корочка агента Интерпола будет действенней, чем жетон инспектора. Ему придется получать ордер, а вы, Леви, можете действовать без него.
Вера, слегка тронув рукав Джона, уже успевшего покраснеть от негодования, жестом предложила следовать вниз. Лишь ей одной было видно, каких усилий стоило агенту ФБР смириться с главенствующей ролью, что так мастерски присвоил себе король манипуляций Эмиль Герши.
Клиника Сан-Карлос находилась на окраине города, с одной стороны окруженная лесополосой, с другой – жилым кварталом Чамбери, сквозь который они добирались на такси. Дома конца позапрошлого века в стиле модерн мешались со зданиями середины прошлого века в стиле брутализм и новостройками, по линиям первых этажей шли магазины и кафе.
Мадрид показался Вере чуть более современным, чем Париж, но не менее прекрасным. В этом городе чувствовался дух Кармен. Здесь легко уживались монументальные здания монастырей с потемневшими барельефами, облицованные стеклом небоскребы и дома в стиле довоенного ар-деко. Они образовывали уютные кварталы с узкими улочками, где росли тенистые деревья, теснились рыбные ресторанчики, что держали старожилы, книжные, в которых можно было спокойно наткнуться на огромный чугунный печатный станок девятнадцатого века или выставленную в витрине старинную модель фрегата восемнадцатого века.
Вера ехала, не отлипая от окна такси. Она уже несколько дней в Мадриде, а успела посетить один-единственный книжный магазин, который был в соседнем от их гостиницы доме. Именно там она и повстречала печатный станок.
Такси остановилось у ворот размашистого краснокирпичного строения со множеством блоков и крыльев. Фасад у входа был серым, с современными витражами, но украшен справа и слева от дверей скульптурами, изображающими женщин-врачей.
За регистрационной стойкой агента Леви и Веру встретила миловидная медсестра. Она быстро нашла в базе названную пациентку, добавив, что ее ведет доктор Альваро Флорес из неврологического отделения. И с любезной улыбкой поведала, как добраться в его кабинет, который находился в шестом северном крыле.
Петлять, пока добрались до шестого северного крыла, пришлось долго: они поднимались и спускались, попадали в технические помещения и темные коридоры, им встречался персонал в белых халатах, синих и зеленых медицинских костюмах. Вера останавливала некоторых, Леви, хорошо говорящий по-испански, спрашивал, как найти Альваро Флореса и где его кабинет. Но никто не знал врача с этим именем.
– Что-то мне подсказывает, этого человека тоже не существует, – сквозь зубы процедил агент Леви.
Они шли, скользя взглядами по металлическим табличкам с именами докторов неврологического отделения, но Альваро Флореса среди них не было. И блуждали до тех пор, пока не попали в ту часть, где врачебных кабинетов уже не было, располагалось одно только оборудование: транскраниальный допплер, допплер супрааортальных стволов, МРТ и прочие пугающие аппараты.
В очередной раз остановив медсестру, Леви на безупречном испанском спросил, как найти доктора пациентки Сесилии Барко – Альваро Флореса.
Девушка в синем костюмчике и сетчатом синем чепчике поправила на лице маску и пожала плечами.
– Я такого не знаю.
Тогда Леви достал свое удостоверение.
– Могу я проверить сам в базе данных клиники?
– Этого я вам позволить не имею права… Клиентская база находится под строжайшим секретом. Обратитесь в информационные зоны, они есть у каждого входа.
– Слово «Интерпол» вам ни о чем не говорит? – Леви на секунду вжал пальцы в глазницы – его до сих пор мучила головная боль. – Или медсестер принимают в клинику без навыка чтения? Речь идет о преступнике, который проник в вашу базу! Возможно, это серийный убийца.
Девушка прижала к груди папку, ее брови взлетели под черную челку, накрашенные глаза округлились, она стала трясти головой.
– Больница гарантирует конфиденциальность данных клиентов в пределах, установленных Органическим законом о защите персональных данных, а также теми, которые касаются общих условий для…
– Приведи сюда ответственного за связь, – оборвал ее Леви. – Быстро! Или у тебя будут проблемы.
Девушка закивала, тотчас убежав. Леви устало провел рукой по волосам и лицу, он злился, но было видно, что уже жалел о своей грубости.
– Я позвоню Эмилю, – проговорила Вера. Нужно продолжать выступать неким мостиком между агентом ФБР и ее шефом. – Сообщу обо всем.
Спустя четверть часа агент Леви сидел в кабинете ответственного за связь, за монитором его компьютера. Тот стоял за его спиной вместе с Верой, оба тупо таращились на черный экран со множеством бегущих по нему буквенно-цифровых кодов. Рядом с клавиатурой лежал Верин телефон, поставленный на громкую связь. Эмиль пытался объяснить агенту, как получить доступ к криптографическому протоколу и снять шифрование для соединения, которое собирался использовать, чтобы зайти в базу клиники со своего ноутбука.
Кабинет оглашали колдовские вскрики Эмиля, что-то вроде: «HTTP», «SMTP» и «STARTTLS» – из человеческого было только «протоколы шифрования», «сервер» и «аккаунт».
По сути, это был взлом клиники, и Эмиль использовал Интерпол.
Когда все это закончилось, Джон Леви посмотрел на Веру, словно прося ее никогда и никому не рассказывать о том, что сейчас произошло. Выглядел он со своими синяками под глазами очень несчастным.