Тогда все и началось. Вскоре я устроилась на работу к Гарри, научившись к тому времени обманывать, приспосабливаться и скрывать свои мысли. И не только мысли.
— Итак, — сказал Оливер, когда мы закончили есть, — почему вы расстались?
К тому моменту мы уже заказали кофе, и я радовалась, что слишком личных вопросов удалось избежать. За едой сосед рассказывал о работе, о предстоящем отпуске на Ибице.
— Ты говорил с ним? — вспыхнула я.
— Да, только ничего не понял. Я заметил, что твоей машины несколько дней не видно, и когда встретил Тома с Джошем, спросил, не уехала ли ты к родителям. А он заявил, что ты его бросила и он не понимает, почему.
— Все он прекрасно понимает, — вскипела я. — Мы долго к этому шли.
— Может, он просто не захотел со мной откровенничать. По-моему, он человек довольно высокомерный. Не могу представить, чтобы он со мной откровенничал.
— Он терпеть не может, когда кто-то вмешивается в его личные дела, — кивнула я.
— Так ты действительно не вернешься?
— Ни за что! — решительно ответила я. — Просто жду, когда продастся дом.
— А живешь пока у родителей?
— Нет. Они завтра улетают в Австралию к моей сестре. И планируют остаться там на несколько месяцев.
— А Фиона об этом знает? — рассмеялся Оливер.
С мамой и сестрой он познакомился на одном из дней рождения Тома и видел, что они постоянно на ножах.
— Она попросила взять обратный билет с открытой датой, а мама расценила это как приглашение на длительный срок, — ухмыльнулась я. — Но я в любом случае не могу жить у них, поскольку маме неловко перед соседями. Я же разбила мамино сердце. Она говорит, что постоянно плачет.
— Серьезно? В пятницу после обеда я видел ее в кафе в Ливерпуле. Она пришла с подругой, пила чай с молоком и выглядела вполне довольной жизнью.
Я засмеялась. Мне впервые за много дней стало легче.
— Должен заметить, твой уход от Тома не испортил ей аппетит. Они опустошили большую тарелку с пирожными.
— Жаль, что ты не написал мне, я бы позвонила ей в самый неподходящий момент. Забавно было бы посмотреть, как она изменится в лице.
— В следующий раз — обязательно.
К нам подошла официантка и оставила на столе счет. Оливер с улыбкой достал бумажник.
— Я рассчитаюсь. Можно спросить: ты ушла лишь потому, что несчастлива с Томом? Или у тебя кто-то есть?
Я опешила. Том ничего не подозревал, иначе сказал бы, и даже Сару поразило мое признание. Мы с Оливером очень дружили. Мог ли он заметить то, что осталось тайной для всех других?
— Том с годами изменился, — сказала я, не отвечая прямо на вопрос. — Он всегда хотел знать, где я была, что делала. Я с ним задыхалась. И я должна была делать все так, как ему хочется, иначе бы мне не поздоровилось.
— Он поднимал на тебя руку?
— Нет, не в том смысле. Он злился, и я никогда не знала, чего ожидать. Он мог не обращать на меня внимания, как будто я пустое место. Такое иногда продолжалось несколько недель. При людях он вел себя нормально, а наедине вообще со мной не разговаривал.
— И как часто это случалось?
— Вначале изредка. Несколько месяцев все могло идти хорошо, а когда он был не в духе, я просто старалась не обращать внимания. Но со временем так бывало все чаще и чаще. Последние пару лет я жила в постоянном страхе и ожидании. Помнишь позапрошлое Рождество? Он не разговаривал со мной все праздники.
Оливер нахмурился:
— Да, я еще заходил тогда поздравить вас с Новым годом. У вас был Джош. Мне показалось, что все хорошо.
— К тому моменту Том не разговаривал со мной уже пять дней. На людях он вел себя нормально, но если бы ты понаблюдал внимательно, то заметил бы, что он не обращался ко мне напрямую. И не реагировал, если я что-то говорила. В тот раз он снова начал со мной общаться только потому, что после Рождества я устроилась на работу в «Шеридан» и ему смертельно хотелось выяснить, куда я каждый день уезжаю.
— Но почему он так поступал?
Я пожала плечам:
— Если честно, сама не знаю. Его злили не мои поступки, иногда, наоборот, причиной было мое бездействие, хотя я даже могла не догадываться, чего он от меня хочет. И он всегда был острожен — так что никто посторонний ничего не замечал. А я была такой глупой, терпела все это. — Я снова пожала плечами. — Ладно, теперь это уже не важно.
— Но почему ты не ушла раньше?
Вопрос Оливера меня разозлил и в то же время заставил задуматься. Я не знала ответа. Какая ни на есть, у нас была семья. Трудно так все бросить и уйти. В глубине души я понимала, что у меня просто не хватало смелости броситься очертя голову в неизвестность. Я боялась. В том числе и материальных проблем. Наверное, я решилась только потому, что появился Гарри. Мне хотелось быть сильной, но я не относилась к тому типу людей, кто может сказать: «С меня хватит!» — и покончить с мучениями раз и навсегда.
— Ну, наверное, надеялась, что все изменится. А однажды наступил переломный момент, и я поняла, что должна уйти.
— А что тебя подтолкнуло?
Отвечать на этот вопрос я не собиралась.
— Просто поняла, что больше не могу. — И, помолчав добавила: — Потом я встретила одного человека, которого считала особенным. А он оказался… самым заурядным.
Оливер во все глаза уставился на меня.
— Ты встречалась с кем-то?
— Из этого ничего не вышло.
Я не хотела рассказывать ему о романе с Гарри. Это слишком личное. Я до сих пор думала о нем по ночам. Что бы между нами ни произошло, никто не в силах отобрать мои воспоминания. Я знала: где бы ни был сейчас Гарри, что бы ни делал, он тоже меня вспоминает.
Глава 21
В понедельник утром я встала пораньше и поехала к Саре, чтобы подсунуть ей под дверь письмо для Гарри, пока она не уехала на работу.
Подруга жила на тихой улице в пяти минутах езды от моей квартиры. Подъехав к дому, я увидела, что свет не горит, а шторы задернуты. Значит, они еще спят, как и соседи. Я тихонько протолкнула конверт под дверь и, никем не замеченная, вернулась к машине.
Сев в машину, я включила радио — как раз передавали шестичасовой выпуск новостей — и вспомнила, что Гарри однажды сказал:
— Я каждое утро просыпаюсь в шесть тридцать, за несколько секунд до будильника. Странно, да? И всегда гадаю, что меня разбудило. Лежу и думаю. Телефон? Стук в дверь? Звук мотора на улице? И тут начинает звонить будильник. Каждый раз.
— Будильник механический? — спросила я. — Может, он щелкает, перед тем как зазвенеть?
— Нет, на телефоне. Погоди, давай проверим.
Он установил будильник на минуту вперед, и мы сидели вдвоем, напряженно прислушиваясь, не подаст ли будильник какой-то сигнал перед тем как сработать. А через минуту раздалась песня «Роллинг Стоунз» — от неожиданности я взвизгнула и подскочила.
В тот вечер я тоже поставила будильник на шесть тридцать и проснулась за несколько секунд до сигнала, как Гарри. Было еще темно, Том крепко спал. Гарри сейчас лежит у себя в кровати, рядом с Эммой, подумала я. Интересно, они лежат близко друг к другу? Наверное, во сне он обнял ее за талию. А может, они переплелись ногами? Я повернулась и посмотрела на темные волнистые волосы Тома, разметавшиеся по подушке. Он лежал на одном краю кровати, а я на другом.
Я ощутила знакомый укол ревности. Захотелось вдруг оказаться где угодно, только не здесь, в постели с Томом. К тому времени мы с Гарри были знакомы всего несколько недель, и по утрам я не могла дождаться, когда надо будет ехать на работу. Выходные тянулись бесконечно, а когда Том предложил поехать куда-нибудь, я отказалась: не хотела оставаться с ним наедине. Ежедневная рутина хоть как-то отвлекала от мысли, что я живу не с тем мужчиной.
Отъезжая от дома Сары, я машинально повернула налево, зная, что эта дорога в конце концов приведет меня к Гарри. В последний раз я ездила туда на следующий день после его предполагаемого ухода от жены. Тогда я еще думала, что он вот-вот приедет.
Я припарковалась за два дома на другой стороне дороги. Шторы задернуты, окна темные, обе машины на месте. Значит, Гарри уже приехал из романтического путешествия, вернулся к реальной жизни.
Ровно в половине седьмого зажегся свет в одной из комнат на втором этаже, а затем — в маленьком окошке сбоку. У меня подпрыгнуло сердце: они спят в разных комнатах! Но до меня тут же дошло, что такое маленькое окно может быть только в ванной. Загорелся свет в прихожей. Наверное, Гарри спустился варить кофе. Я представила, как он стоит у плиты.
Я просидела так несколько минут, чувствуя себя преступницей. Свет в ванной погас. Когда распахнулись шторы в гостиной, я невольно пригнулась, хотя знала, что меня не видно.
Через какое-то время свет в спальне погас, и на фоне окна возникла светловолосая женщина, раздвинувшая шторы. Я не разглядела лица, но знала, что это она — видела фото в Инстаграме. В мою сторону Эмма не посмотрела — да и с чего бы? Ровно в семь часов вспыхнули фары его машины. Я повернула ключ зажигания. Надо уезжать. Я доехала до угла и остановилась. Не могла удержаться от искушения бросить на него последний взгляд.
Гарри, уже в костюме, стоял на крыльце спиной к дороге, не догадываясь о моем присутствии. На порог вышла Эмма в халате.
Он погладил ее по щеке и поцеловал. Жена обняла его за шею, и они постояли несколько мгновений, прижавшись друг к другу. Я надавила на газ и медленно поехала прочь, но это нежное объятие еще долго стояло перед глазами.
Глава 22
Разумеется, я знала, что у Гарри роман с Руби. Я же не дура.
Это было очевидно. В его походке появилась легкость, в глазах — блеск, и какое-то время он страдал известным заболеванием, которое часто подхватывают изменщики: Руби не сходила у него с языка.
Стоило ему открыть рот, как я узнавала что-то новое о Руби. «Она такая остроумная. Веселая. Мы весь день смеялись». Прекрасно. Именно такое и хочется слышать от собственного мужа! Как-то он упомянул, что она замужем, и я несколько раз переключала разговор с Руби на ее мужа Тома. Честно говоря, он казался мне ничуть не лучше, чем его «прекрасная» жена, но о нем Гарри говорить особо и не хотел. Однажды я даже предложила пригласить Руби с Томом на обед: всегда полезно посмотреть, с кем имеешь дело. Гарри так решительно отказался, что мои подозрения укрепились.