Глава 65
Я по привычке припарковалась снаружи. На подъездной дорожке стояла машина Тома. Не успела я подойти к двери, как у меня за спиной зашуршали колоса — на дорожке остановился черный «БМВ».
Водитель — мужчина лет пятидесяти, открыл заднюю дверцу, и оттуда вышла молодая пара.
Я понятия не имела, кто они такие.
— Вам помочь? — окликнула их я.
В это время на крыльце появился Том: в костюме, при галстуке, сияющий радушной улыбкой хозяин дома.
— Здравствуй, Джон, рад тебя видеть. Это мистер и миссис Сэмпсон? — Он пожал им руки. — Приятно познакомиться. Проходите, пожалуйста.
Я стояла как дура, пока все здоровались, затем пара повернулась в мою сторону: кто такая?
— Руби Дин, — представилась я.
Они продолжали удивленно пялиться на меня, не понимая, что мне нужно.
— Это моя жена, — сообщил им Том, подошел ко мне и поцеловал в щеку.
Потенциальные покупатели рассыпались в приветствиях и направились к дому.
— Я не думал, что они приедут так рано, — с улыбкой шепнул мне Том. — Я покажу им дом, а потом поговорим.
Похоже, он не подозревал о цели моего приезда.
— Давайте начнем с кухни, — предложил он гостям.
Я поняла, что не вынесу этой пытки. Кухня — моя территория. Единственное место в доме, которое я всегда считала по-настоящему своим. Я сама купила каждую мелочь — все на свой вкус. Смотреть, как по кухне топчутся незнакомые люди, разглядывая и оценивая плоды моих трудов, будет невыносимо.
— Я подожду в гостиной, чтобы не путаться под ногами, — сказала я и вышла.
Остановившись на пороге, я оглядела комнату. В этой комнате все принадлежало Тому: книги по фотографии, картины на стенах, которые он покупал и развешивал, даже не подумав посоветоваться. Я давно поняла: нельзя говорить Тому, что мне нравится та или иная вещь, иначе она исчезнет. Если я имела неосторожность что-нибудь похвалить, Том презрительно молчал или, хуже того, смеялся.
— Ты не виновата, что у тебя плохой вкус, — говорил он, нанося еще один удар по моей и без того невысокой самооценке.
Пока они осматривали дом, я сидела на диване у окна, прислушиваясь к одобрительному бормотанию, восторженным возгласам и умиротворяющим комментариям риелтора и Тома, которые действовали как слаженная команда, полная решимости продать мой дом мистеру и миссис Сэмпсон. В голове крутилась только одна мысль: «Ты пытался меня уничтожить».
К тому времени как они закончили, меня распирало от злости.
Глава 66
Входная дверь со щелчком закрылась. Том крикнул, что сбегает наверх переодеться, а через пару минут я услышала, что он вернулся в кухню.
Я напряженно прислушивалась, что он делает. Полилась вода, зашумел чайник. Стукнули чашки по столешнице, звякнула ложечка. Знакомые звуки: саундтрек к моей прошлой жизни. Я живо представляла, как Том суетится на кухне, останавливается у окна и смотрит в сад, дожидаясь, пока закипит чайник. Спина прямая, руки упираются в край стола.
И вдруг произошло нечто странное. Я даже подалась вперед, чтобы лучше слышать. Скрипнула дверь буфета, где мы держали алкоголь. Стукнул о гранитную столешницу стакан, что-то забулькало. Стакан подняли на пару секунд, затем снова опустили. Звуки повторились. Затем открылась и вновь захлопнулась дверца посудомоечной машины.
Он что, пьет? В такое время? Вино у нас стояло в холодильнике или в винном шкафу. Пиво он пить не мог: я бы услышала, как открывается банка или бутылка. В буфете стояли только крепкие напитки. Я задумалась. Может, Том всегда прикладывался к бутылке — тайком от меня? С моих глаз упала пелена: я увидела, каков он на самом деле.
Я догадалась, что ему интересно, почему я здесь. Наверное, думает, что очаровал меня своими романтическими посланиями. Я и раньше подозревала, что он считает меня глупой, а теперь убедилась окончательно.
Том вернулся в гостиную, босиком, в домашней серой майке и джинсах. Вид у него был довольный и беспечный. В руках он держал поднос с красивыми чашками, которые мы берегли для гостей — ну да, я ведь теперь гостья, — и вазочкой с печеньем. Том явно старался произвести на меня впечатление, как будто красиво сервированный кофе мог искупить его вину за попытки свести меня с ума.
Он налил кофе из френч-пресса, протянул мне чашку и уселся напротив.
— Рад тебя видеть, Руби, — сказал он, точно привык к моим визитам. Как будто ничего не произошло. Словно мы не были врагами. — Как дела?
Я молча взяла чашку — просто чтобы занять руки — и отпила глоток. Том никогда не умел варить кофе, и я бы с большим удовольствием выпила водки, или чем он там разогревался. Тем не менее от чашки исходило приятное тепло, и я обхватила ее обеими руками, лишь в тот момент осознав, что замерзла.
Я хотела начать разговор, высказать обвинения, но боялась сорваться.
— Джон считает, что это наши потенциальные покупатели, — заметил Том.
— Какой Джон? — рассеянно спросила я.
— Риелтор, который их привез. Правда, он говорил то же самое и о других.
Я изо всех сил старалась вести себя спокойно.
— Многие интересовались?
— Не очень. — Том пожал плечами. — Некоторые приходили просто поглазеть. Другие отчаянно сбивали цену. Сэмпсоны только что вернулись из Южной Африки и в состоянии заплатить наличными.
Том взял печенье и отхлебнул кофе.
— Как думаешь, если они предложат меньше, может, согласимся? Сколько мы готовы уступить? Пять процентов?
Я кивнула. Чем раньше продастся дом, тем скорее я отсюда уеду. В этот момент я согласилась бы продать его за полцены.
Том допил кофе и поставил чашку на поднос. Я заметила, что у него дрожат руки. Интересно, это от алкоголя или нервное? Он наклонился ко мне и спросил своим самым проникновенным голосом:
— Ты не передумаешь, Руби?
— Нет. Продадим дом и покончим с этим, — стараясь держать себя в руках, ровным голосом произнесла я.
— Можно решить по-другому, детка, — сказал он. — Я как раз хотел с тобой поговорить. Давай попробуем начать сначала? Мы ведь оба виноваты. Как ты думаешь, мы можем это исправить?
Двенадцать лет я ухитрялась скрывать от него свои чувства, а сейчас не смогла. Увидев мою реакцию, Том побагровел и хотел что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Он принял звонок, не отрывая от меня взгляда.
— Привет, Гэри. Спасибо, все хорошо. Конечно… Ты хочешь пройтись по цифрам сейчас?
Я поняла, что он говорит со своим начальником.
Том потянулся за ручкой и бумагой, а я встала и вышла из комнаты, чувствуя спиной его взгляд. Разговор по телефону продолжался. Гэри был не из тех людей, кто говорит коротко и по делу, и похоже, что Том должен обсудить с ним какие-то цифры продаж.
В голове крутилось столько вопросов, что я не знала, с чего начать. Прежде всего, зачем он удалил письмо Гарри. И как он себя чувствовал, видя, что я уезжаю с полной машиной барахла и зная, что я окажусь бездомной. Хотя это, по большому счету, не важно.
Меня больше интересовало, зачем он приходил в мою квартиру. Заставлял думать, что я теряю рассудок. А потом прокрался ночью в мою спальню, взял с подушки шарф… Мне вновь стало нехорошо.
Пока он как ни в чем не бывало болтал с боссом, я поднялась наверх. Надо успокоиться. И рассуждать разумно. Если уж я здесь, стоит забрать что-то из вещей. Осень не за горами. Мне не хотелось возвращаться сюда, пока не придет время полностью вывозить вещи, а до этого еще далеко.
Я услышала, что Том подошел к лестнице, явно раздраженный тем, что не может контролировать мои перемещения.
Я вошла в свою спальню. То есть в бывшую свою, а теперь спальню Тома. Костюм, в котором он встречал гостей, висел на деревянных плечиках с внутренней стороны двери, черные кожаные туфли валялись в углу. Стараясь не смотреть на кровать, я прошла к своей половине встроенного гардероба. Моей одежды там не оказалось — на некоторых полках вещи Тома, а остальные пустовали. Куда делась моя одежда? Я открыла ящики, которые были моими с момента покупки дома. Мне пришлось оставить довольно много вещей.
Пусто.
Я прошла в комнату для гостей. Может, он все упаковал и вынес туда? Я его не просила, но мало ли, вдруг решил помочь. При виде пустого книжного шкафа у меня упало сердце. Книг тоже нигде не видно. Я, должно быть, предчувствовала, что может произойти нечто подобное, когда перед отъездом сфотографировала книжные полки — на всякий случай. И хотя купить новые книги не проблема, это будет уже не то. Заглянув в чемоданы, стоявшие возле гардероба, я убедилась, что они пусты. Под кроватью — тоже ничего.
И вдруг мое сердце резко дернулось и застыло. Я знала, что сейчас произойдет. Я распахнула дверь гардероба и засунула руку в дальний угол верхней полки, где лежали запасные подушки и шерстяное одеяло, нащупывая шкатулку. Ее не было.
Шкатулку, отделанную рубиново-красной кожей, подарила на мой первый день рождения моя тетя. Любимая тетя. Она умерла несколько лет назад от рака. На крышке было золотыми буквами выгравировано мое имя. Я всю жизнь хранила в ней дорогие для меня вещи: детские фотографии, тоненький серебряный браслет, подаренный первым бойфрендом, первый мобильный телефон, давно вышедший из строя. Письма школьных друзей, дневники, где я записывала менструальный цикл, чтобы вычислить благоприятные для зачатия дни. Крошечную бархатную пижамку, которую я купила, когда мы решили, что хотим ребенка. Я прижимала ее к себе, представляя, что держу на руках своего малыша. А в маленьком конверте, на котором не было ничего, кроме даты, лежала фотография моего ребенка, моего единственного ребенка, которого я потеряла, когда мне было восемнадцать.
Меня охватил ужас. Я вытащила подушки и бросила их на кровать. Проверила нижнюю полку, но там лежали только ласты с маской и старые кроссовки.
Я повернулась к выходу, чтобы поискать в комнате Джоша. На пороге стоял Том.