Она долго молчала, еще сильнее побледнев и опустив глаза.
— Когда я жила с Томом, в воздухе постоянно витала угроза. Это было ужасно. Он ни разу не ударил меня, однако причинял боль всеми другими способами.
Я вздрогнула.
— Из-за этого я перестала доверять людям. Всегда ждала чего-то плохого. И еще, — ее голос дрогнул, — это разрушило мою личность. Какое-то время казалось, что меня не существует.
Я поняла, что ее спасло. Кто ее спас. Надо срочно менять тему.
— Ты знала, что он так много выпил в тот день?
— Мне даже в голову не приходило. Он планировал работать дома. Раньше я не замечала, чтобы он совмещал работу с алкоголем. — Руби нахмурилась, словно эта мысль объясняла что-то из прошлого. — Сначала он встретил меня очень дружелюбно. Я не заметила, что он пьян. А когда покупатели уехали и он пошел готовить кофе, я услышала, как он налил что-то в стакан и выпил. Два раза подряд. Полицейский еще проверял стакан, помнишь? А когда… когда он кричал на меня, его лицо было совсем близко… — Она показала рукой, приставив ладонь почти вплотную к лицу. — И я уловила запах спиртного.
Я непроизвольно вздрогнула.
— Какой ужас!
Руби передернула плечами, в ее глазах показались слезы.
— Я привыкла. — Она помолчала и добавила: — Я думала, что он преодолел себя… Понимаешь, с тех пор как я ушла, он очень хорошо ко мне относился. Стал добрым, заботливым, предлагал помощь. Я решила, что он хочет меня вернуть. И даже начала подумывать о возвращении. Мне было так одиноко! Но потом я поняла, что он затеял.
— В смысле?
— Он специально привязывал меня к себе, чтобы потом бросить. Хотел, чтобы инициатива исходила от него. Он сказал, что его любовница беременна. Я не сообразила, что он имеет в виду тебя.
— Я не была его любовницей, — твердо сказала я.
Руби словно не услышала моих слов.
— И еще, когда я от него ушла, со мной стали происходить всякие странности. Например, кто-то заходил в квартиру, когда меня не было. Ничего особенного преследователь там не делал, и я думала, что схожу с ума. А однажды он пришел ночью, когда я спала. Позже я узнала, что Том раздобыл ключ, притворившись моим бойфрендом.
У меня перехватило дыхание.
— Представляю, что ты пережила.
— Да. Это было одной из причин, по которой я думала вернуться к нему. Чтобы чувствовать себя защищенной. Последний месяц я считала его другом. Глупо… После стольких лет…
Наверное, не стоило этого говорить, но я не сдержалась:
— Знаешь, Руби, все это время Том говорил, что хочет быть со мной. И с ребенком. Он вбил себе в голову, что это его ребенок.
Мы помолчали.
— А ребенок точно от Гарри? — наконец спросила она.
— Слава богу, точно.
Это ее убило.
— Я была уверена, что вы не спите вместе. Гарри говорил, что между вами давно ничего нет.
— Естественно, спим, — закатила глаза я. — Можно подумать, ты со своим мужем не спала.
— Мы с Томом давно не занимались сексом, — помолчав, сказала Руби. — Думаю, желание зачать ребенка сыграло с нами плохую шутку. Секс стал ассоциироваться у Тома с поражением. Кроме того, когда мне хотелось заняться любовью, он меня отталкивал. Каждый раз. — Она помотала головой, словно отгоняя эту мысль. — А однажды кое-что сказал. Мне было очень больно.
— И что же?
Она покачала головой. В ее глазах блеснули слезы.
— Прости, невыносимо…
— Расскажи. Не держи в себе. Он больше не сделает тебе ничего плохого.
Она набрала воздуха.
— Мы поссорились в Рождество в позапрошлом году. Я решила, что нужно помириться. Мне не хотелось, чтобы в праздничные дни в доме стояла тяжелая атмосфера. Я хотела… сделать первый шаг… ну… в постели. А он передернулся от отвращения. Машинально, не задумываясь. И сказал, что я его не возбуждаю, как раньше, когда была моложе. И что дело не во внешности, представляешь, а в моей личности. Что он утратил ко мне всякое уважение, и если бы знал, какой я стану, никогда бы на мне не женился. Даже встречаться не стал бы. Близко не подошел бы в тот вечер, когда мы познакомились.
— Забавно, я испытывала к нему то же самое, — призналась я.
Руби уставилась на меня, изумленно открыв рот, и рассмеялась, однако смех постепенно перешел в слезы. Она схватила сумку и поспешила в туалет. Вернулась она через несколько минут с покрасневшим лицом и без макияжа. Я думала, что на этом признания закончатся, но она выпила кофе и продолжала:
— После этого я стала принимать противозачаточные. Поняла, что не хочу от него ребенка. Ему ничего не говорила. Я чувствовала себя несчастной, а уйти не хватало смелости. Мне казалось, что я исчезаю.
Она посмотрела мне в глаза, и клянусь, в тот момент я забыла, что Гарри — мой муж.
— А Гарри вернул меня к жизни.
— Здорово, — сказала я, — жаль только, что это произошло за мой счет.
Ее лицо болезненно сморщилось. Я вскочила с места и направилась к стойке — заказать что-нибудь еще. Я не могла больше находиться с ней рядом. Несмотря на ужас, охвативший меня после рассказа о Томе, я не хотела проявлять слабость. «Она тебе не подруга, — говорила я себе. — Нашла кого жалеть».
Однако Руби выглядела такой хрупкой, растерянной и несчастной, что мне стало понятно, почему она влюбилась в Гарри. Он славный парень. Симпатичный, умеет слушать.
В тот момент я поняла очень важную вещь: у Руби были причины для измены. А вот у моего мужа их не было.
Когда я вернулась к столику, она обхватила чашку обеими руками, точно пытаясь согреться, и спросила:
— А Гарри знает, что случилось с Томом?
— Я ему не говорила, а ты?
— Разумеется, нет, — покачала головой она.
В местной газете напечатали короткую заметку о Томе, даже без фотографии. Там говорилось, что он умер, упав пьяным с лестницы. Автор призывал читателей соблюдать осторожность. Мое имя в статье не фигурировало, только упомянули, что свидетельницей несчастного случая стала «друг семьи». Хотя я бы себя так описывать не стала.
— Возможно, он мог услышать о происшествии на работе, хотя сомневаюсь.
Руби набрала побольше воздуха, и я поняла, что она собирается с духом.
— Можно задать тебе личный вопрос?
— Валяй.
— Когда ты переспала с Томом?
Такого я не ожидала.
— Помнишь, когда ты летала с Гарри в Париж? — произнесла наконец я. — Я увидела, как вы целуетесь в аэропорту. — К моей радости, ее лицо залила краска стыда. — Я давно подозревала… А когда увидела вас вместе, сомнений больше не осталось. Я поехала к Тому — сказать ему, что ты встречаешься с Гарри. И мы переспали.
Я одарила ее своим фирменным дерзким взглядом.
Наступила мертвая тишина. Наконец она тихо произнесла:
— Я ушла из дома через месяц после той поездки. И ты все это время знала?
— И раньше догадывалась. Я не дура, Руби.
— И Том знал. А мне казалось, он ничего не подозревает.
— Тому сообщила я. Думаю, раньше он и понятия не имел. Извини, конечно, но ты крутила роман с моим мужем. Я что, должна была сидеть сложа руки?
— Нет, что ты. — Руби провела рукой по глазам. — Конечно, не должна. — Она изо всех сил старалась овладеть собой. — Значит, ты ждешь ребенка. А зачем делала тест ДНК?
— Чтобы доказать Тому, что отец — Гарри. Я не хотела с ним видеться: распечатала письмо и собиралась подсунуть под дверь. Том не давал мне проходу. Он вбил себе в голову, что это его ребенок, и хотел поиздеваться над Гарри, посмотреть, как тот страдает. Он требовал разделить опеку и был полон решимости не потерять этого ребенка, как потерял Джоша. Я с ужасом думала, что мне придется общаться с ним всю оставшуюся жизнь. Когда пришли результаты, я помчалась к нему, написав записку, в которой требовала оставить меня в покое.
Я вспомнила начало своей беременности: как мучилась неизвестностью, сдавала кровь и собирала обрезки ногтей Гарри, как боялась, что отцом ребенка может оказаться Том. Вспомнив о результатах, я вновь испытала огромное облегчение. В ночь смерти Тома, ворочаясь в постели без сна, я вдруг поняла, что он все равно мог прийти к Гарри и сказать, что я с ним спала. А результаты экспертизы послужили бы веским доказательством, что я волновалась по поводу отцовства. Но даже если бы Том пошел к Гарри и заставил меня признаться, я по крайней мере знала, что отец моего ребенка — Гарри.
— А как ты поняла, что Том знал о вас с Гарри? — спросила я.
Руби молчала целую вечность.
— За день до… ну, до падения Тома, я столкнулась с Гарри в кафе, в Нантвиче. Совершенно случайно. Он встречался там с клиентом и зашел купить пирожных на работу. Мы поговорили, выпили кофе. Выяснили отношения, так сказать. Окончательно расстались.
Я облегченно вздохнула, вспомнив тот вечер, когда почувствовала, что Гарри вновь отдаляется. Вот почему он показался мне странным.
— Ну и дура же я была, — помотала головой Руби. — Хотела вырваться из неудачного брака и видела в нем своего спасителя.
— И все-таки я не понимаю, — повторила я. — Ну, столкнулись вы с Гарри, поговорили, а как ты поняла, что Тому известно о вашем романе?
Руби посмотрела на меня, как загнанный зверь. У меня упало сердце. Я поняла, что сейчас услышу что-то ужасное.
— Ладно, какая разница… — Я дала задний ход, но поздно: она меня перебила.
— Мы с Гарри хотели съехаться.
— Что?
Ее голос дрожал от волнения.
— Извини. То была бредовая идея — во всяком случае с моей стороны. У меня хватило глупости думать, что я достаточно хорошо его знаю. Я слишком увлеклась. — Она немного помолчала и добавила: — Прости, что я так поступила с тобой. Мне очень стыдно.
Я сделала бесстрастное лицо. Не хотела, чтобы она увидела, как мне больно.
Спрашивая, когда они собирались это сделать, я уже знала ответ.
— Двадцать первого июня, — прошептала она.
В тот день я узнала, что беременна. Гарри пришел с работы поздно, с гигантским букетом пионов. Я подумала, что он купил их специально для меня. Вот дура! Я говорила с Джейн не раньше пяти часов, в это время все цветочные магазины в округе уже закрыты. Букет предназначался не мне. Видно, он купил его еще днем, до известия о моей беременности. Меня охватил гнев. Гарри купил мои любимые цветы для Руби, отпраздновать свой уход.