Руби, пунцовая от стыда, нервно сжимала кулаки. Я не хотела знать ответ, но должна была спросить:
— Как долго вы были вместе?
Я вспомнила, каким холодным и чужим он казался в прошлое Рождество и как мы ездили в отпуск весной — Гарри постоянно висел на телефоне, якобы по работе. Все эти годы я старалась удержать мужа, считая его наградой, которой заслуживаю. А он того не стоил.
Руби тяжело сглотнула, а я вся сжалась, готовясь услышать ответ.
— Полтора года.
Я лихорадочно подсчитала в уме.
— То есть с тех пор как ты начала у него работать?
Она опустила глаза, всем своим видом выражая глубочайшее раскаяние.
— Да, практически с первой встречи.
Я поняла, что нашему браку конец.
Глава 73
Вскоре после этого я ушла. Было невыносимо смотреть на Руби. Все тело болело, будто меня избили. Полтора года лжи и предательства. Это началось с их первой встречи.
А ведь я знала. Видела, что Гарри от нее без ума, и мирилась. Глядя на нее сегодня, такую ранимую — она вздрагивала от каждого резкого звука, — видя ее отчаянное желание понравиться — точно мы могли теперь стать подругами, — я понимала, что Гарри нужна была именно такая женщина. Много лет назад, во время ссоры, он сказал мне, что я слишком сильная. Тогда я не поняла, что он имеет в виду. Я старалась быть сильной, считая это добродетелью, и лишь теперь поняла: ему нравилось, что Руби в нем нуждается. Гарри всегда знал, что я смогу без него обойтись, хоть мне этого и не хочется.
Он оказался прав.
Спальня встретила меня измятыми простынями — прошлой ночью мы занимались любовью, — и мне вдруг все стало предельно ясно. Увидев, как они целуются в аэропорту, я решила отомстить Руби. Почему ей? Ведь предал меня Гарри. В ту ночь, когда мы с Томом, пылая жаждой мщения, утешались в объятиях друг друга, я почему-то зациклилась на Руби. Я ошиблась.
С тех пор я считала само собой разумеющимся, что нам с Гарри суждено быть вместе. Мы не могли насытиться друг другом. За предательство и обман я отплатила ему любовью, заботой и нежностью. В эти недели мы занимались сексом больше, чем когда-либо.
На комоде лежал мой новый костюм для йоги: яркий, мягкий на ощупь, вселяющий надежду. Я приложила его к себе. Кажется, животик подрос. Уже почти заметен. Через пару недель я почувствую, как шевелится ребенок. Едва заметное трепетание. Мы с Гарри читали книги по беременности вместе, и буквально прошлым вечером, когда мы лежали в постели и разговаривали о нашем будущем, он поднял мою пижаму и пощекотал ресницами кожу.
— Это будет примерно вот так, — сказал он. — Не могу дождаться.
Я, как последняя дура, повернулась к нему, поцеловала и отдалась его ласкам, как будто он представлял собой нечто особенное. Бог весть какую драгоценность. Обрадовавшись его возвращению, я не подумала о том, что разбитая вещь никогда не станет прежней, как ни старайся ее склеить. Все равно сохранятся трещины, которые со временем будут углубляться и расползаться по поверхности.
Я сидела в гостиной и ждала, когда он вернется с работы. Тяжелый выдался день. После встречи с Руби я прямо из машины позвонила сестре. Джейн приехала ко мне, и я ей все выложила. Почти все. Она поморщилась, когда я рассказала о романе Гарри с Руби. Меня позабавила ее реакция, когда я призналась, что переспала с Томом. Я не стала ей говорить, что Руби могла в последнюю минуту спасти Тома. Я и сама не понимала, что думаю по этому поводу. Теперь Джейн ждала меня у себя дома. Я пообещала не задерживаться.
Машина была набита чемоданами. Мы запихнули туда все, что могло понадобиться: одежду, обувь, фен, костюм для йоги, книги по беременности, мой любимый блендер, чтобы делать смузи из пророщенной пшеницы. Положительный тест на беременность. Результаты ДНК-теста я уничтожила: они больше не нужны.
Я открыла новый банковский счет и перевела на него половину наших сбережений. Я не собиралась рисковать. Сложила в папку бумаги: свидетельство о рождении, свидетельство о браке, документы на ипотеку, страховку, паспорт. Все, что нужно женщине, которая решила уйти от мужа.
Машина Гарри свернула на подъездную дорожку. Я замерла. Повернулся ключ в замке.
— Привет! — крикнул Гарри.
Последовала пауза. Он удивился, почему я не ответила. Открыл дверь в гостиную и увидел, что я сижу на диване у окна.
— Эмма! — Он вошел в комнату и опустился возле меня на колени. — Что с тобой, любимая?
У меня защипало в глазах. В его голосе звучало искреннее беспокойство. Я вгляделась в его лицо — лицо человека, с которым собиралась прожить всю жизнь. Я верила ему каждой клеточкой.
— С ребенком все хорошо? — спросил он.
И я поняла: если бы не ребенок, его бы здесь не было. Он был бы сейчас с другой женщиной, планируя завести детей с ней. А я бы сидела одна, и ему было бы плевать. Я поняла, чего стою в его глазах.
— Понимаешь, Гарри… — Говорить было трудно, в горле пересохло. Я взяла приготовленный заранее стакан и сделала глоток воды. — Понимаешь, Гарри, меня не устраивает такая жизнь.
Глава 74
В свой дом я вернулась только после похорон, когда все разошлись с поминок. Я не ездила туда со дня смерти Тома: все это время жила в квартире. Как ни странно, там больше не случалось ничего такого, что могло бы меня напугать. Сначала в дом никого не пускали — полицейские забрали ключи, а потом я сама не могла решиться. Не подозревала, что настолько суеверна. Только после кремации я смогла поверить, что он действительно умер.
Из отеля, где проходили поминки, я уехала последней. Народу пришло много, и после общения с таким количеством знакомых и незнакомых людей я валилась с ног от усталости. Приехал брат Тома с женой, они вели себя доброжелательно, хотя явно не знали, о чем со мной говорить. Интересно, что сказал им Том, когда я ушла. С тех пор мы не общались, и я думала, что никогда больше их не увижу. Они побеседовали с Джошем и с какими-то дальними родственниками, но пробыли недолго, потому что собирались после обеда возвращаться в Шотландию. Они пригласили Джоша в гости в начале сентября, и это меня обрадовало. Пришли ближайшие соседи и несколько человек с работы, которые пели ему такие дифирамбы, словно он погиб как истинный мученик, защищая свои убеждения. Наверное, в какой-то степени это правда.
Пришла бывшая жена Тома Белинда со своим мужем Мартином; ее глаза, как и мои, были сухи. А Джош плакал, и у меня разрывалось сердце, когда парень ходил от стола к столу и говорил об отце. Меня он избегал: не то боялся сорваться, не то догадался, что я не слишком горюю. Я не говорила с ним о смерти Тома; я позвонила Белинде в тот день, когда это произошло, а она рассказала ему. Она позвонила через несколько дней, чтобы узнать, как я себя чувствую, и сказала, что Джош очень тяжело переживает случившееся.
Похороны Тома показали, как мало у меня друзей. С годами все куда-то подевались. Том их терпеть не мог, особенно тех, кто хотел общаться со мной без него. Стоило кому-то мне позвонить, он начинал дуться и говорил, что друзья — это прекрасно, но конкретно этот человек просто невыносим. Как только мы с Томом начали встречаться, моя лучшая подруга университетских дней, Крис, заметила, что Том стремится оградить меня ото всех. Я не поверила, а через какое-то время она тоже исчезла с моего горизонта. Возможно, теперь я наберусь мужества написать ей, что она была права.
Приехал папа. Я позвонила ему в тот день, когда вернулась в квартиру. От нечего делать. По дороге домой я кое-как взяла себя в руки. Поздоровалась с хозяйкой цветочного магазина и согласилась с ней, что погода просто замечательная. Она сказала, что я выгляжу немного бледной; я улыбнулась, но ничего не ответила. Поднялась к себе и позвонила отцу в Мельбурн. У них было три часа ночи, и я сначала услышала возмущенные вопли матери, а затем мягкий добрый папин голос. Он спросил, что случилось, я же расплакалась и никак не могла остановиться. Трудность заключалась в том, что нельзя было отклоняться от версии, которую придумала Эмма. Я не могла рассказать ему ни о нашей с Томом ссоре, ни о Гарри, ни о том, откуда знаю Эмму. И, естественно, не могла объяснить, что случилось на самом деле.
В ту ночь папа говорил со мной несколько часов, пока у нас не стемнело, а у них не рассвело. Он не вешал трубку, пока я не уснула, а утром, когда я открыла глаза, меня ждало сообщение, что он уже в пути. Мама решила остаться в Австралии. Очевидно, не могла пережить потерю любимого зятя без поддержки моей сестры. Фиона пригрозила, что если мама через месяц не уедет, то в нашей семье состоятся еще одни похороны.
Папа звал меня пожить с ним, но мне хотелось побыть одной, и я вернулась в квартиру. Я не до конца доверяла себе и боялась, что все ему расскажу.
Не знаю, что бы я без него делала на поминках. Он мне очень помог: беседовал с гостями, вспоминал Тома, будто тот ему нравился. Улучив свободную минутку, отвел меня в сторону и сказал:
— Потерпи, скоро все закончится.
Я понимала, что имеет в виду папа. Он говорил не только о похоронах, но и о моей семейной жизни. Я знала, как он относился к Тому. В отличие от мамы, которая до сих пор считала моего мужа отличным парнем, папа раскусил его уже через пару лет. Навещали их всегда мы, поскольку мама считала ниже своего достоинства приходить ко мне в гости, хотя страшно обижалась, если я ее не приглашала.
Папе сначала нравилось общаться с Томом, однако со временем я заметила, что вскоре после нашего прихода он находит повод улизнуть в сад — якобы там срочно нужно что-то сделать. Он возвращался с озабоченным лицом, когда мы уже собирались уходить. Однажды, приехав к родителям без мужа, я прижала отца к стенке.
— Тебе не нравится Том?
— С чего ты взяла? — спросил он, пряча лицо.
— Ты в последнее время с ним не разговариваешь.
— Ничего подобного!