Зато такие, как я, однажды обжегшись, уже не верят никому.
Да, у меня дефицит доверия. Но я к этому привыкла.
— Ты правда хочешь кофе? — оборачиваюсь, надевая на лицо привычную маску, которая в клубе всегда меня защищала. — А может, тебе уже пора?
— Соня…
— Совсем пора, — перебиваю, разглядывая полностью одетого мужчину. — Уезжай, Алекс. Спасибо тебе за помощь, она была полезной, но дальше я отлично справлюсь сама.
— Уверена?
Гроссо не меняет позы, так и стоит, прислонившись к косяку дверной коробки, но вот от глаз теплом уже не тянет. Стылый лед.
Показательно.
— Однозначно, — выдыхаю, слегка кивая.
И прикусываю губу, когда Алекс, на пару секунд впившись в меня темными омутами, ухмыляется. А затем разворачивается и уходит.
Тихий хлопок входной двери сообщает о том, что я осталась одна.
Горько хмыкаю и стекаю на пол.
Всё хорошо, Соня.
Всё хорошо.
Сжимаю кулаки, откидывая голову назад, и прикрываю глаза. А прошлое, что никак не отпускает, уже мелькает перед глазами…
Когда нам с Лизой было по шестнадцать лет, мама нашла себе нового друга. Так она его представила.
А по факту мужчину. Очередного.
Но, как сама уверяла: «Самого лучшего, одного-единственного, которого ждала всю жизнь».
Подкупило нас с сестренкой то, что привела она к нам в дом его будучи трезвой, что само по себе являлось исключительным событием.
И в последующие месяцы действительно родительницу было не узнать: она начала исправно ходить на работу, бросила выпивать, стала следить за собой, в гардеробе появились платья, в холодильнике продукты, квартира, наконец-то, стала похожа на уютное место, а не проходной двор для местных алкашей, а в подвесном шкафу над раковиной вечная бутылка водки на привычном месте больше не отсвечивала.
Фантастика.
Мама даже нам с сестрой внимание стала уделять, особенно в те моменты, когда Слава дома был.
Ага, именно Слава. И никак не дядя. Ему не нравилось, когда мы добавляли это слово к имени. Молодился, модился.
Хотя и не удивительно. Мама нас рано родила, в восемнадцать. И на тот момент ей было тридцать четыре. А ее новому «мужу», как она всем говорила спустя месяц их отношений, и того меньше. Всего тридцать.
Казалось, тогда жизнь наладилась. Вошла в ровную колею. Пока у Мелеха не случились какие-то неприятности. После которых он бросил работу, стал сидеть все больше дома, выпивать и мать утягивать на эту скользкую дорожку.
Это спустя годы мы поняли, что он толком-то и не занимался ничем, был обычным «купи-продай» бизнесменом, живущим за счет разницы при перепродаже. Но в какой-то момент вложился неудачно, товар не застраховал, а тот украли или еще что-то. В общем, погорел.
Взял еще денег под проценты, не в банке, у местных бандитов. Но в бизнесе вновь не срослось. Как итог, проценты стали не просто капать, а расти, как снежный ком. Кредиторы начали жестить и угрожать.
Чтобы рассчитаться, Слава продал машину и квартиру родителей и засел у нас дома, превратившись в затворника, приживалу-паразита и начинающего алкоголика.
Первое время мать старалась ему что-то подыскать, но все было бесполезно. Работать мужчина не желал. И никого не слушал. Даже младшего брата, который пару раз к нам в гости наведывался.
Да, Макар Мелех являлся родным братом Славы. Правда тогда он не был бизнесменом и владельцем «Фараона». Пропадал где-то в горячих точках, служил наемником или еще кем-то.
Мы, мелкие, не вникали. И по привычке всегда при посторонних уходили в свою комнату, чтобы не мешаться старшим.
Так прошло полгода. Мать еще цеплялась за работу, хотя снова стала пропускать смены, Мелех, заделавшись домохозяином, прочно сидел в квартире, а мы с Лизой заканчивали десятый класс.
Дома очень часто не было денег, потому что большая их часть уходила на алкоголь для взрослых, а нам в тихую помогала бабушка по папиной линии, отдавая часть маленькой пенсии, чтобы покупать молоко и хлеб, пока «родители» гуляют.
Всё было пусть не хорошо, но привычно, пока однажды я не осталась после школы дома одна, так как заболел живот. Лиза ушла на танцевальную тренировку. И в тот день Мелех пришел в нашу комнату. Вроде как он переживал за меня. Но дальнейшие его действия…
Он, конечно, и раньше мог к нам прийти поболтать, что-то спросить, посмеяться. И, так как мы с сестренкой всегда были вместе, то воспринимали это вполне нормально. Но никогда не выступали инициаторами.
А здесь он напился и стал вести себя нагло и агрессивно.
Я настолько впала в ступор, растерялась и испугалась, что даже не подумала, что нужно закричать и позвать на помощь, когда он стал сдирать мои штаны и лапать. Лишь плакала и умоляла меня отпустить.
Самого ужасного не произошло лишь потому, что мать решила устроить молодому мужу сюрприз и вернулась домой раньше. Неудавшийся насильник скатился с меня в самый последний момент, шустро запахивая одежду и угрожая, что я пожалею, если хоть кому-нибудь сболтну лишнее.
Когда вернулась Лиза, я сидела под столом, забившись в самый дальний угол, и тряслась, как осиновый лист.
Только моей родной второй половинке я смогла поведать о том ужасе, что со мной чуть было не случился. Рисковать сестренкой я не могла. Ведь мерзавец продолжал жить в нашем доме, как ни в чем не бывало.
Мы же с сестрой после этого случая всегда были начеку, держались постоянно вместе. И не расставались ни на минуту. Даже после того, как мать и Слава, отравившись паленым суррогатом, умерли в больнице.
И вот теперь о моем таком мерзком прошлом знал совершенно посторонний человек. Алекс Гроссо.
Глава 12
Война войной, а обед по расписанию.
Вот и я решаю выползти в люди. Точнее до магазина, чтобы прикупить себе свежего хлеба и продуктов. А то из съедобного только остатки коньяка, неоткрытая бутылка какого-то, уверена, дорогого красного сухого вина и банка оливок, которые только совсем в голодное время меня спасут.
А хочется уже чего-то существенного, горяченького. Пусть того же куриного бульона или даже полноценного супчика, который, кажется, последний раз варила лет сто назад или даже больше.
Выбираю спортивный костюм светло-серого цвета, состоящий и широких брюк с манжетами на щиколотках и толстовки с капюшоном, одеваемой через голову. Натягиваю белые короткие носочки, закалываю привычный высокий хвост черной резинкой, водружаю на нос большие темные очки. Удобные кроссы обуваю, даже не развязывая шнурков.
Готова.
Подхватываю рюкзак, заранее проверив наличие в нем кошелька, и выхожу за дверь. Лифт, поскрипывая, спускает меня на первый этаж, где, как обычно попахивает сыростью вперемешку с хлоркой. Проношусь этот участок, задерживая дыхание, потому что вонь резко бьет по рецепторам, заставляя кривиться, и распахиваю дверь.
Город встречает легкой прохладой и солнцем, выглядывающим из-за быстро убегающих туч.
Вот же!
Пока пребывала в своих мыслях, прокручивая прошлое в голове, даже не заметила, как на улице начался и закончился дождь. Что ж, это даже хорошо. А то весело бы я смотрелась в солнечных очках вместо зонта над головой.
Ветерок легкими порывами оглаживает лицо и убирает намеки на подъездный смрад. Делаю глубокий вдох, потом еще один. Прикрываю на секунду глаза, смакуя насыщенный озоном воздух, который сейчас особенно приятен и вкусен, и делаю шаг из-под козырька над подъездной дверью.
А налило неплохо, оцениваю количество и размер луж. Аккуратно обхожу водные препятствия и совершенно не замечаю, что прямо перед носом останавливается темно-синий паркетник.
— Какая приятная неожиданность.
— На ловца и зверь бежит.
С передних сидений одновременно вылезают двое мужчин, видеть которых у меня нет никакого желания. А вот по их довольно оскаленным рожам этого не скажешь.
— Ну что, цифра, деньги приготовила? Помнишь, какое число на носу? — тот, что сидел за рулем, подходит ближе, запихивая руки в карманы, и осматривает меня с ног до головы.
— Помню, — прищуриваюсь в ответ, врастая в землю, и не планирую отступать, хоть он и вторгается в мое личное пространство. — У меня есть еще два дня.
— Хм, какая умная, да, Пахан? — сплевывает второй в сторону, демонстративно медленно скользя оценивающим взглядом по моей фигуре.
Неужели смутить хочет?
Болван. Я к этим липким взглядам привыкла еще в клубе. И научилась игнорировать. Потому что по-другому работать там не смогла бы.
Вот и сейчас его демонстративно-хамское поведение меня совершенно не волнует и не нервирует. Просто параллельно.
Единственный, кто меня за все время смог зацепить, заставив дрожать, покинул мою квартиру несколько часов назад. И сейчас, более чем уверена, уже паковал чемоданы, чтобы вернуться к себе домой.
Вот и правильно. Так будет лучше всего.
Для всех.
— Долг верну вовремя, не волнуйтесь, — смотрю прямо в глаза водителю, не опуская подбородок. — Если вопросов больше нет…
Демонстративно приподнимаю бровь, чуть склоняя голову на бок, и обрываю фразу. Не собираюсь оправдываться или лебезить. Тут лишь раз дай слабину — заклюют. Эти мерзавцы только и ждут любого намека, чтобы накинуться на жертву и стрясти с нее в два раза больше, чем она должна.
Жаль, что Лиза слишком поздно это поняла. Впрочем, проблем с платежами у нее и не было, всегда вовремя успевала. Только в последние месяцы возникли задержки на пару дней. И тут же появились они.
— А ты изменилась, — фыркает тот, что безуспешно старался меня смутить, — зачерствела, наглее стала. Да и одеваешься неженственно. В юбках смотрелась посимпотнее.
Естественно. Я — не Лиза, за которую они меня до сих пор принимают. Но знать правды им и не следует. Перетопчутся.
— До свидания, молодые люди, — не реагирую на подначку и поворачиваюсь, выбирая место, свободное от луж, чтобы идти дальше по своим делам.
— Эй, цифра, тебя никто не отпускал, — хватает за плечо жесткая лапа, как только я делаю первый шаг. — Поэтому стой и не рыпайся, пока с тобой серьезные люди разговоры разговаривают.