Я же достаю хлеб и зелень. Водружаю перед собой вторую доску и тоже беру нож в руки.
— Милый у нас ужин получился, а главное, быстрый и о-очень вкусный, — фыркает мужчина спустя время.
Киваю, полностью соглашаясь.
Кто бы мне сказал, что обычная готовка бутербродов может перерасти в развлечение, если каждый начинает предлагать другому «самый вкусный кусочек», не поверила бы. Тем более, если один из двоих — серьезный мистер Гроссо.
— Скажи спасибо, что я еще суп варить на начала, — смеюсь, расслабляясь и поглаживая сытый живот.
— Оставим суп на день, сейчас хотелось бы всё-таки лечь, — уверенно сообщает мужчина и, утаскивая обалдевшую меня в комнату, добавляет. — Спасть, Соня. Только спать. Все остальное потом.
Мне думается, что уснуть не получится. Но я ошибаюсь. И в тесных объятиях, спелёнатая по рукам и ногам, моментально отрубаюсь.
— Алекс, хватит ходить вокруг да около.
— Согласен.
— И?
— Ты о чем, Сонь?
— Спрашивай уже! — складываю руки на груди, стараясь заранее отгородиться от мужчины и его вопросов, потому что уверена: легким разговор не будет.
— Хорошо. Начнем с простого?
В отличие от меня Гроссо совершенно расслаблен. Сидит, широко расставив ноги и облокотившись на спинку дивана. Перед ним на столе стоит чашка с недопитым кофе.
Самой не верится, но мы совсем недавно пообедали. Ага. Вдвоем. Обычным супом. Куриным. И пюре с хорошо прожаренными на сильном огне мясными стейками.
Выспавшись до десяти, я все-таки занялась готовкой, пока мужчина, засев в комнате с телефоном и ноутбуком, который принесли его мальчики, решал свои архиважные вопросы. Он с кем-то периодически созванивался, что-то печатал, стуча по клавишам, а потом вновь вел переговоры.
И вот теперь, убрав посуду и оставив на столе только напитки, сахарницу и конфетницу с печеньем, мы смотрим друг на друга с совершенно разыми чувствами.
Я, вздернув подбородок и транслируя уверенность, хотя в душе все дрожит и сжимается от плохого предчувствия.
Алекс с легкой улыбкой, полностью расслабившись и не переживая, словно предстоящая беседа будет не сложнее разговора о погоде.
— Как пожелаешь, — пожимаю плечами и обхватываю свою чашку обеими руками, чтобы скрыть, что они слегка подрагивают.
— Покажи ваши фотографии.
— Что?
— Детские фотографии. Твои и Лизы. Есть? Очень хочется увидеть вас обеих вместе.
— А… да… сейчас… — киваю через паузу.
Просьба оказывается настолько неожиданной, что я не сразу соображаю, о чем идет речь. Отставляю посуду в сторону и ухожу в комнату.
У нас с сестренкой не так много детских снимков, маму это не особо волновало. Зато в колледже и уже после было сфотографировано больше. Достаю альбом из шкафа и возвращаюсь назад в кухню.
Алекс аккуратно забирает мою ценность и укладывает на стол, заранее убедившись, что он чистый. Это подкупает.
Странно, но Гроссо действительно с интересом разглядывает двух идентичных малышек. Задает вопросы, заставляя вспоминать, что за день был запечатлен на той или иной фотографии. А еще он легко нас различает, хотя для большинства это является невозможным.
— У тебя глаза другие, — выдает он странную фразу на мой вопрос: как?
— Разве? — мне хочется разобраться.
— Да. Они глубже и серьезнее.
— Но я же здесь улыбаюсь, как и Лиза.
Мы рассматриваем фотографию, сделанную на последнем курсе. И я, и сестренка на ней весело смеемся, обнимаясь. Мне не тяжело смотреть на двойняшку, потому что она навсегда останется в моем сердце, просто я пока не привыкла, говорить о ней в прошедшем времени.
Но ответ мужчины сбивает.
— Для меня вы — разные. Абсолютно. Не могу объяснить четче.
Киваю, принимая такой ответ, и перелистываю дальше.
— А вот свадьба твоего брата и моей сестры, они были очень счастливы, — передаю в руки Алекса фотографию, сделанную в ЗАГСе.
И слышу смешок.
Неудивительно.
Ребята не захотели быть как все, потому на церемонию бракосочетания оба надели голубые джинсы и желтые футболки со стрелками и надписями «Я люблю этого человечка». А сестренка, ради шутки, прикрепила к волосам короткую фату.
Да, в тот день самой представительной оказалась я, потому что, не догадываясь о подставе молодых, купила гипюровое ярко-красное платье чуть ниже колена и пришла в нем.
— Для чего Лиза и Макс взяли кредит, да еще в непонятно какой конторе? — вопрос Алекса поражает точностью.
Вся расслабленность, которую я ощущала, пока мы рассматривали альбом, сносится враз. А сердце сбивается с ритма.
— С чего ты решил, что эти деньги нужны были им обоим?
— Предчувствие, — небольшая пауза, во время которой Гроссо смотрит мне в глаза, а потом добавляет. — Оно редко меня подводит.
Подхватываю остывший кофе и подхожу к окну, выглядывая на улицу. Но ничего не вижу за стеклом. Перед глазами стоят счастливые ребята, которые пришли ко мне в гости с бутылкой шампанского, чтобы поделиться радостной новостью.
В молодой семье ожидается пополнение. А я скоро стану крестной мамой.
— Сонь, снимать жилье — не вариант. И тебя мы теснить не будем, даже не думай об этих глупостях, — обнимает меня Лиза, пока я во все глаза разглядываю маленький снимок с первого УЗИ.
— И что вы решили? — перевожу взгляд с одного на другую.
— У меня есть деньги, но не вся сумма. Остаток возьмем в срочный кредит, — улыбается Макс.
— Но там проценты бешенные, — надеюсь отговорить. — Проще ипотеку оформить.
— Слишком долго, да и с нашими доходами, мы за год все отобьем. А ипотеку с незарегистрированными доходами вряд ли одобрят.
— Так и кредит тогда не выгорит, — размышляю вслух.
— Мне дадут, — уверенно кивает Лиза, — Макар платит официально. Все просчитано, сестренка. Не боись.
— Ты прав, Алекс, ребята ввязались в кредит, чтобы купить собственное жилье. Не хотели снимать и, — хмыкаю грустно, — теснить меня.
— Почему брат не пришел ко мне? Я бы помог, — Гроссо прожигает взглядом, ожидая ответа, словно я обязательно должна знать ответ.
Пожимаю плечами и выдаю собственную версию:
— Во-первых, думаю, что они немного обиделись, ведь их бракосочетание семейством Гроссо было проигнорировано, — приподнимаю руку прежде, чем Алекс начинает возражать. — Прости, но я была с ними тогда солидарна. А, во-вторых, ребята планировали решить вопрос самостоятельно. Они оба много работали, чтобы выплатить долг даже быстрее, чем нужно.
— Ясно, — кивает мужчина, принимая мою точку зрения, а затем уточняет. — Ты сказала, что была солидарна. В прошедшем времени. Теперь твое мнение изменилось?
— Да.
— Я погашу долг, не волнуйся. Больше тебя не побеспокоят.
— Спасибо. Как только продам ту квартиру, верну тебе деньги, — тут же заверяю, что не жду подарков.
— Прекрати, Соня. Ничего возвращать не нужно, — Алекс не предлагает, а утверждает.
Четко и однозначно.
— Но… — стараюсь придумать другой вариант.
— Уверен, что племянница, когда вырастет, сама решит, как лучше распорядиться собственным наследством.
Ответ, как ведро ледяной воды, опрокинутое на голову, обескураивает.
— Ты знаешь?
Спазм перехватывает горло.
Я все это время ждала самого главного вопроса и крутила в голове сотни вариантов ответа, но никак не предвидела прямого утверждения того факта, что у нас есть общая племянница.
— Откуда?
— Помнишь, я уже обещал, что буду знать о тебе всё? И привык отвечать за свои слова. Почему ты удивляешься?
— Но отчет, — веду рукой, указывая в сторону комнаты, где в первое наше совместное утро я нашла на столике досье на себя.
— Там было только самое обобщенное. Без подробностей.
— То есть, ты знал изначально уже тогда? — прищуриваюсь, проводя логическую цепочку. — И молчал?
— Ты мне не доверяла, я не хотел давить.
— А сейчас?
Качаю головой, пытаясь разложить новые вводные по полочкам, но складывается ощущение, что я вновь что-то упускаю.
— Что изменилось сейчас?
Задаю вопрос и, выдохнув, замираю.
— Всё.
Э-э-э…
И что значит этот ответ?
Мозг лихорадочно проматывает весь разговор с начала и до конца, но не улавливает зацепок для понимания.
Алекс встает с дивана, не сводя с меня взгляда, который с каждым шагом в мою сторону становится все более темным и жарким.
— Вспомни, милая, сегодняшнюю ночь, — мужчина подходит вплотную, нависает надо мной, стоящей у окна, и упирается руками в подоконник, заключая в своеобразные объятия. — А еще вспомни свой ответ на мой вопрос.
Судорожно перебираю недавние события, но память-зараза делает упор не на детали разговора, а на ощущения, эмоции, чувства.
Краснею. Дыхание сбивается и становится поверхностным. Черная смородина и бергамот кружат голову.
Приоткрываю губы, облизывая их, потому что во рту пересыхает.
— Но… — в голове ярко всплывает предупреждение мужчины, — я не думала, что…
— Вот и зря, Соня, — Алекс приподнимает руку и костяшками легонько оглаживает скулу. — Очень зря…
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что и говорил до этого: я тебя не отпущу.
— Но разве…
— Ты, милая, согласилась, сказав «да».
— К чему ты ведешь? — дышу все чаще, тону в карих омутах, потому что мужчина склоняется к самым губам.
Он гипнотизирует, порабощает, а я позволяю. И сама тянусь навстречу. Потребность ощутить его властный рот, что остановился в нескольких сантиметрах от моего, разрывает на части и сводит с ума.
— К нашему браку.
Произносит чуть слышно, вызывая дрожь своим бархатистым голосом.
И прежде чем фраза откладывается в мозгу и начинает мною осознаваться, жадные губы, изголодавшиеся и очень настойчивые, атакуют. Действуют уверенно и настойчиво. Они терзают, они ласкают, они искушают, они заставляют отвечать.
Мистика какая-то.
Меня отпускают, только когда я начинаю задыхаться от недостатка кислорода. И вот тогда настигает осознание и отрезвление.