Устала. Хочется выспаться. Да так, чтобы, открыв глаза, понять, что весь ужас последних трех месяцев — это всего лишь дурной сон. И всё вновь прекрасно, все живы и здоровы.
Звучно выдохнув, заваливаюсь на диванчик. Пусть небольшой, как и всё в этой комнатке, зато тоже только мой. Как и все эти пять квадратных метров площади.
Спасибо Макару, оказавшемуся мужиком больше, чем я всегда о нем думала. Мне не нужно ни с кем делить территорию, переодеваться на глазах у посторонних и искать случайно переложенные кем-то собственные вещи. Это в лучшем случае.
В худшем бывают и «милые» разборки между девочками, не поделившими понравившегося клиента. Сдобренные мордобитием, расцарапыванием лиц и выдиранием волос под нескончаемый визг и слёзно-сопельные вопли. Да, танцовщицы в ударе — это страшная сила. Пару раз сама видела, когда приходила к Лизе.
В такие моменты даже охрана замирает. Нет, ни от шока. Эти чудики молча ржут в сторонке и умудряются делать ставки, глядя на гладиаторские бои «куколок». Разнимают буйных, лишь когда Альбертик прибежит и, брызжа слюной, рявкать начнет.
Хорошо еще, что девчонки не додумались до подсыпания битого стекла в туфли соперниц. Я в одном фильме такую жуть видела. Но, «любовь» — она такая страшная штука, что легко на разные подвиги может сподвигнуть. И не важно, к мужчине или деньгам, его положению или кошельку. Главное, в красивую обёртку завернуть дурное дело.
Закидываю ноги на спинку дивана, прикрываю глаза. Расслабляюсь. Мне хорошо.
Люблю одиночество. Пусть это и звучит странно от девушки, танцующей время от времени на сцене. Но два месяца «общественной» деятельности не могут изменить натуру. Я — одиночка и уже вряд ли поменяюсь. Хорошо, что Лиза оказалась сильнее и пошла дальше. Не завязла, как я, в прошлом. Сестрёнка любимая.
Зарраза! Не время, сказала же!
Резко, звучно выдыхаю и, оттолкнувшись от дивана, соскакиваю на пол. Рефлексировать буду дома, в душе, в одиночестве.
Нахожу глазами резинку, что оставила на спинке мебели, когда готовилась к выступлению. Быстро перебирая пальцами, расчесываю волосы и заплетаю в свободную косу. Накидываю рюкзак обеими лямками на одно плечо. Подхватываю в одну руку джинсовку, в другую ключ от «гримерки» и выхожу в коридор.
Пять метров по прямой, резкий поворот влево и, отогнув край плотных темно-бордовых тяжелых портьер, оказываюсь в зале. Киваю в строгих пиджаках мальчикам, стоящим в шаге и контролирующим, чтобы посторонние не гуляли, куда не надо. Принимаю в ответ улыбки, но не отзеркаливаю их. Вот еще. Любой лишний жест сразу на свой счет запишут, потом трусами не отмашешься, чтоб отстали.
Танцпол слева. Бар правее. Посетителей, как обычно, много, но не давка. Радует. Мысленно выдыхаю и делаю первый шаг, собираясь по привычке купить бутылку воды.
Глава 2
— Царевна Несмеяна, целую ручки.
Ваня выставляет перед тремя девушками, сидящими на противоположном конце барной стойки, сине-зеленые коктейли и, вытирая белоснежным полотенцем, висящим на плече, руки, подходит ко мне.
Улыбка во все тридцать два озаряет мужское лицо. Довольно симпатичное, гладко выбритое, с задорными ямочками на впалых щеках. А в зеленых глазах черти пляшут. Ну еще бы?! Достойная соперница по пикировкам пришла.
— Наше вам с кисточкой, Иван-царевич, — хмыкаю в ответ.
Радов мне нравится. Как внешне. Высокий, жилистый, подтянутый. Так и по общению. Приятный, ненавязчивый, легкий, а главное, без заскоков. Подкатив пару раз, как сказал, ради спортивного интереса и подтверждения звания главного Казановы этого места, но получив отказ, обиженку не включил, злобу не затаил, а спокойно переключился на приятельски-дружеское общение. Не забывая, однако, подкалывать и держать, так сказать, в вечном тонусе.
— Хорошо, что не дурак, — подмигивает шутник.
— Однозначно.
— Язвишь?
— Да как я смею? — пожимаю плечами, а-ля «я не при делах».
— И то верно, — ухмыляясь, качает головой. — Водички?
— Обязательно.
— Подойдёт? — наклонившись и достав небольшую пластиковую бутылку минералки, выставляет передо мной.
Озорной блеск в глазах. Предвкушающая улыбка.
И он, и я знаем ответ. Но, по привычке, тянем кота за хвост.
— Эй, бармен, можно на минутку!
Метрах в трех какой-то о-о-очень уставший молодой человек, упорно придерживая барную стойку, чтобы она не шаталась, фокусирует взгляд на Радове… или мне.
Не суть, кажется, мы ему напоминаем сиамских близнецов, то сближающихся, то расползающихся в стороны, так как глаза не могут толком зацепиться за нужного человека.
— Огненная вода — это сила, отключающая мозг, — выдает тихо Иван лишь для меня, и уже громче. — Одну секунду, сейчас подойду.
— Согласна, комбо в его случае — непозволительная роскошь.
Пока бармен занимается своими непосредственными обязанностями, отхожу немного в сторону. Справа успевает подсобраться небольшая толпа и уже нервирует. Бурно жестикулируя и со знанием дела жонглируя разными названиями выставленных на полках напитков, молодые люди не то хотят предложить своим дамам что-то действительно убойное, не то просто красуются, набивая цену.
Кажется, второе более реально. Чем дольше я скольжу краем глаза по лежащему рядом меню и поглядываю на озвучиваемые «вкусности», тем сильнее обалдеваю.
Охренеть, десять штук за пятьдесят граммов.
Сглатываю, замирая и стараясь переварить информацию. Выдерживаю паузу, качаю головой и вновь заглядываю в меню.
Нет. Не глюк. Нолики посчитала правильно. Ой, млин. Юные магнаты, штаны на лямках. Самим лет по двадцать, а пафоса столько, что из всех щелей вылезает. И девицы под стать. Прям, выпускницы высшей школы светских львиц. Идеально идеальные гламурные чики.
Стоя рядом, чувствую свою нет, не ущербность, но инородность точно. Но, мне не привыкать. Отворачиваюсь, стараясь не глазеть на действительно красивых людей, словно только сошедших с обложки Vogue, и случайно пересекаюсь взглядом с мужчиной, сидящим в отдельной нише за ВИП-столиком. Замечаю это случайно, потому что «бегающие» по залу огоньки софитов на секунду освещают его лицо. Еще одно идеальное лицо в идеально-пафосном клубе.
— Продолжим?
Иван незаметно оказывается рядом.
— Конечно, — хмыкаю, сосредотачиваясь только на нем.
Так спокойнее.
— Я могу предложить тебе воду?
Лыбится зараза.
— Можешь.
— Подойдет?
Выставляет ту же самую бутылку, что доставал до этого. Знаю точно, заметила, где она стояла до.
Черти в глазах, лукавый прищур, ямочки.
— Спасибо, откажусь.
Прищуриваюсь в ответ.
— Точно?
— Да.
— Тогда выбери сама.
Кивает на стоящий практически полный ящик с минералкой.
Да, это посторонний нашего прикола не поймет, почему я не беру предложенное. И покрутит пальцем у виска. А всё просто: мне так однажды чуть не подсунули бурду сомнительного содержания. И нет, это был не Радов, а уже уволенный бармен, возомнивший себя круче всех и решивший легким способом добиться моего согласия на всё.
Проблему разрешили, но осадочек с тех пор остался. Как и память о хорошем уроке. Доверять никому нельзя.
— Вторую слева.
— Эту?
Иван ведет по крышкам бутылок, специально останавливаясь на соседней с нужной.
— Выше.
— Точно?
— Ага.
— Ла-адно, — вытащив ту, что мне приглянулась, ставит передо мной. — За счет заведения. Но с условием, что улыбнешься.
Качаю головой и достаю из заднего кармана джинсов сотку. Медленно кладу под уголок рядом лежащего меню. Всё это под внимательным взглядом Радова, совершенно не реагирующего на призыв очередного клиента.
Выдерживаю паузу. Хмыкаю и, подмигнув, улыбаюсь.
— Фух, — стирает призрачный пот со лба Иван и довольно ухмыляется, — теперь точно смена пройдет удачно.
— Балабол, — качаю головой и, отвинтив крышку, делаю первый глоток.
Хорошо. То, что нужно.
— Гурова, пошли.
Останавливается в паре шагов от меня Альбертик, администратор клуба и шило в заду у всего обслуживающего персонала. Этот нудно-дотошный тип мертвого с ума сведет и заставит пить валерьянку ведрами.
— Макар Захарович ждет. Не тяни.
«Бегу-бегу, милый», — так и хочется съязвить в ответ.
Но привычно сдерживаюсь. Эта мурена не оценит. Альбертик и приколы — две непересекающиеся вселенные.
Да и вообще в клубе стараюсь вести себя как можно тише. Незаметно, конечно же, не получается в силу специфики работы. Но никакой болтовни с «подружками» за чашкой игристого, общих селфи на фоне туалета и дружеских разговоров за жизнь под сигаретку в курилке.
С «мальчиками» тем более ни-ни. Нет, ни в силу внутренней политики, установленной администрацией клуба, или из-за боязни получить оплеуху от любвеобильных «бабочек», присмотревших этого мужчинку себе раньше.
Просто работа — это работа, где не может быть места личному. Тем более, такая специфическая, как у танцовщицы ночного клуба.
Да, вот такая я двуличная жаба, считающая этот вид деятельности не совсем тем, чем можно хвастаться перед родителями и близкими людьми. Нет, в моем случае ничего аморального совершенно не присутствует. Пришла, станцевала несколько выходов, получила расчет, ушла. Об этом мы с Макаром договорились, как говорят, еще на берегу. Чтобы после не возникало никаких «непоняток» и недоразумений.
А про других вообще стараюсь не думать. Нет мне до них никакого дела. Совершенно параллельно, чем и с кем они занимаются в свободное время.
И не потому, что я такая возвышенная стерва. Куда там. Просто, если зрить в корень, это не моя работа, а Лизы. Я здесь, по сути, это она. Замена. В силу обстоятельств. Потому и друзья — не мои, и знакомые — поверхностные.
Просто знают об этой ситуации единицы. Те, кому положено. А остальные либо не догадываются, всё же мы близняшки с сестренкой, а сдружиться она тут ни с кем не успела, либо молчат в тряпочку, что очень ценится Мелехом.