Эндж: Привет. Какие?
Яр: С фотосессии со свадьбы
Эндж: Ок
И все. Просто "ок". Ей букв жалко что ли?! Или хотя бы улыбающейся скобочки…
А через несколько секунд мне прилетают фотки. Много. С просто свадьбы еще, хоть мы почти весь банкет и прогуляли.
Смотрю их, и жаром обдаёт как навязчивыми приливными волнами. Они по всему телу гуляют. Это даже не возбуждение, нет, это что-то глубокое такое, отчего каждую клеточку томно скручивает, и она начинает глухо и горячо пульсировать. Коньяк будто заново по мозгам бьет.
Зависаю на фото, где мы танцуем. Очень тесно я ее прижимаю, а Эндж пьяно смотрит мне в глаза, и губы ее приоткрыты. Мой взгляд прилип на фото к ее этим губам. Смотрю и пульс частит в ушах.
Яр: Спасибо
Эндж: Не за что
Вот и все. Дальше молчит.
Трындец, что еще писать? Я хочу… Хочу… Блин, не знаю я, просто пусть еще хоть что-то мне отправит! Нет, не это. Не только это. Увидеть уже ее хочу. Не могу.
Яр: Ты на днюху Эмиля поедешь?
Спрашиваю про воскресенье. На экране бегут точки, что-то печатает. Потом перестает. Замирает. Печатает снова.
Эндж: Лида сказала, что тебя не будет
Эм, что? Хмурюсь, пытаясь сообразить. У меня так мозг от нашего внезапного общения плывет, что понять смысл сообщения Кудряхи удается не сразу. Но когда понимаю… Бля, она что не поедет, если будет знать, что я там?! Вот же… Во рту разливается противный кислый вкус, а слева в грудине тянет. Коза…
Яр: Да, не поеду. Просто не хочу, чтобы Душка там одна была
Нагло вру! Чтобы ты, козочка кудрявая, не сбежала от меня…
Эндж: А, ок
Прилетает лаконичное от Анжелики. И больше не пишет. Жду с минуту и, нервно покусывая нижнюю губу, пишу сам.
Яр: Спокойной ночи, Кудряш)))
Прочитано. Не печатает. Жду. Молчит.
Ожидаемо. Ладно.
Прикрыв глаза, откладываю телефон в сторону. Внутри опустошение, будто только что сильнейший стресс пережил.
Как теперь дожить до воскресенья?
Глава 40. Анжелика
– А-а-а! – в очередной раз не удержав равновесие, валюсь в воду.
Фал вырывает из рук. Волна накрывает с головой. Делаю рывок и выныриваю, отплевываясь и убирая налипшие пряди с лица. Доска неуклюже тянет ноги наверх. Смеюсь, черт!
Это не развлечение, а какое-то издевательство, но адреналина в крови столько, что в венах буквально бурлит.
– Эндж, жива? – орет Эмиль, заглушая катер.
Макс прыгает в воду с бортика моторки, чтобы помочь мне. Лидка хохочет. Никакого сочувствия к моим жалким попыткам освоить вейкборд. Тоже мне, подруга!
– Еще раз давай, – Колобов подплывает и вручает фал, помогает принять в воде нужное положение.
– Кажется, это не мое! – смеюсь.
– Давай- давай, уже почти получилось, – подмигивает.
Ладно. Действительно, уже почти. На несколько мгновений я поймала это удивительное ощущение, будто по воде лечу. И теперь я хочу еще.
Пробуем. Руки нервно дрожат, все тело звенит напряжением. Макс отплывает, Эмиль заводит катер, тросс потихоньку натягивается, фал дергает вперед. Группируюсь, вода выталкивает доску, меня поднимает вверх и…
Да! Я улыбаюсь так, что щеки сводит. Эмиль показывает большой палец вверх, оборачиваясь. Прибавляет скорости. Лида рядом с ним радостно хлопает в ладоши. А я стремительно скольжу по воде. И это нереальное что-то, не передать! Чистый эндорфин.
Встречаюсь взглядом с Лидкой. Визжим беззаботно и счастливо. Но тут она вдруг фокусируется на ком-то за моей спиной на берегу и, расплываясь в улыбке, начинает активно махать.
–Привет! Мы тут!
Эмиль тоже оборачивается. Ухмыляется, машет.
– Наконец, бл… Явился! – орет на все озеро.
И я поворачиваю голову вслед за ними, и…
О, черт!
Электрическим разрядом прошивает так, что я мигом теряю равновесие и вновь неуклюже ухожу под воду. И в этот раз мне даже не хочется сразу всплывать, хоть и жилет настойчиво тянет. Я думала, у меня до этого момента адреналин шумел в ушах? Да он тогда даже не начинал…
Яр же обещал, что не приедет?!
Не хочу его видеть… Вернее, я не готова пока. Не смогу быть спокойной. Уверена в этом.
Вот и сейчас, стоило мельком мазнуть взглядом по его высокой худощавой фигуре, а внутри уже все лихорадочно трепещет, будто по мне пустили переменный ток. И вопреки всему я чувствую радость. Мы не виделись две недели… Я тосковала.
Так тосковала, что периодически мне казалось, что я полная дура и надо было соглашаться на его предложение видеться хотя бы иногда.
Гордость? Да какая уже гордость, когда плохо так. Когда жгутом вяжут все внутри. Плевать на гордость эту, на все…
Останавливало лишь осознание, что я не из-за гордости против, а потому что сожру сама себя так. Я знаю.
Буду настойчиво искать причины в себе, почему Яр так со мной. Значит это я недостаточно хороша, значит не заслуживаю большего. Значит не достойна.
И эти мысли не вытравишь логикой, они просто поселятся в тебе и все. Я знаю, что это такое. Как это мучительно больно. Как это разъедает саму основу тебя. Меняет личность, делает слабой.
Нет, надо перетерпеть. Но для этого не встречаться. Не видеть. Будто вообще не было ничего.
А он взял и сам пришел.
Может уехать на такси чуть попозже? Не оставаться ночевать? Хотя я планировала, мы с Лидой уже заняли спальню в гостевом доме.
На днюхе Эмиля нас не так и много, всего человек пятнадцать, и мы на даче его родителей. Разойтись по разным углам особо не получится – идти здесь элементарно некуда.
Черт-черт-черт…
Ну вот зачем Яр явился, а? Он же написал в пятницу, что не поедет…
Легкие начинает жечь от нехватки кислорода, и я резко выныриваю на поверхность. Ко мне уже подгребает встревоженный Макс.
– Эй? Все нормально?!
– Да, нормально, да, – жадно дышу и убираю мокрые прядки с лица.
На берег не смотрю. Шея будто деревенеет. Захочешь – не повернешь. Эмиль разворачивает к нам катер. Макс помогает мне забраться, отстегивает доску с меня. Рядом присаживается Лида.
– Ты же говорила, он не приедет, – шепчу ей тихо, чтобы парни не слышали.
Беспечно пожимает плечами.
– Видимо, передумал. А что? – и улыбается.
Так чисто и открыто, а в светло-зелёных глазах чертята пляшут. Меня ошпаривает догадкой.
– Ты специально? – выгибаю бровь.
– А что вообще такого? Боишься его? – с насмешливым вызовом, – Ты же сказала, не было ничего… Ну или расскажи, а то я тебя не понимаю, – прикидывается дурочкой. А взгляд любопытный как у лисы!
– Ничего, не было ничего, – отворачиваюсь, душно краснея.
Я бы рассказала. И я очень хочу рассказать, сложно все это варить в себе. Вот только Лида его сестра, и у них свои особые отношения. Она хорошая подруга и прекрасный человек, но она в любом случае найдет Яру тысячу оправданий и встанет на его сторону. А я не хочу слушать лавину доводов о том, какой он на самом деле замечательный. Мне от них только хуже!
Катер несется к пирсу. На нем стоит Яр с большой красной коробкой, перевязанной черным бантом, а рядом с ним Богдан Фоменко, Леся и Гордей Шолохов. Но я вижу только Тихого. Только его.
Посмотрела на пирс, наткнулась взглядом, и теперь не могу отвести. Пульс глухо и больно бьется в груди, отдается гулом в ушах, расходится тянущей вибрацией по всему телу. Яр застыл, широко расставив ноги. Его лицо повернуто четко в мою сторону. И от осознания, что он тоже впился в меня глазами, в горле пересыхает.
– О, здорово, я уж думал, все, кинул! – весело орет Эмиль, глуша мотор. Макс спрыгивает с катера, швартуется.
Мы с Лидой, покачнувшись, встаем. По очереди спрыгиваем на пирс, опираясь на протянутую руку Гордея.
– Да ну, ты что, брат, – улыбается Яр Эмилю во все тридцать два, протягивает коробку, – На, зацени.
– Оу, спасибо, подарочки это хорошо! – крепко обнимаются, жмут руки, и Эмиль забирает коробку. Нетерпеливо шелестит оберткой, разворачивая.
Яр, криво улыбаясь, наблюдает, а потом вдруг скашивает взгляд на меня. И глаза в этот момент у него абсолютно черные. Невероятно бездонные какие-то. Уголок его губ дергается, смазывая улыбку. Делает шаг в мою сторону, становясь почти вплотную…
– Привет, Кудряш, – тихо и хрипло.
А я даже кивнуть не могу. Сглатываю. Смотрит.
– Молодец, – коротко кивает на катер.
Взгляд Яра в это время соскальзывает с моего лица и проезжается вниз по телу, обтянутому гидрокостюмом. И я моментально чувствую себя абсолютно голой перед ним. Нервно переминаюсь с ноги на ногу, складываю руки на груди.Смотрел на мои жалкие попытки освоить вейкборд? Заливаюсь краской, думая, что поза у меня была та еще, наверно. Как избушка на куриных ножках с откляченным задним фасадом.
– Ты говорил, что не приедешь, – шепчу с упреком.
Снова резко смотрит мне в глаза.
– Я соврал, – тихо.
– Зачем?
По гладко выбритым щекам перекатываются желваки, когда он сжимает челюсти, прежде чем ответить.
– Чтобы приехала ты, – артикулирует беззвучно.
А мне кажется, что он это прокричал, так мгновенно звенит в ушах. Приоткрываю губы, а слова не слетают. Стоим – вязнем.
– Длинные были две недели, да? – шепот Яра напряженно вибрирует. Глаза будто пожирают меня.
Я чувствую, как мои распахиваются шире, а по телу прокатывается волна теплой слабости.
– Да, – отзываюсь беззвучно.
Это правда. Очень длинные, да. Внутри начинает что-то тонко петь. Робко, но так красиво…
– Оу, вот это да, вот это мед! – громко восклицает в этот момент Эмиль, но для меня он будто в другой комнате. Или вселенной.
Именник достает из коробки космического вида кроссовки, парни восхищенно ахают. Видимо, какой-то раритет или крутая модель, я не понимаю ничего в этом. Да и мысли мои совсем о другом…
– Ни хера! Ты где их достал?! А, люблю тебя, брателло! – Эмиль кидается тискать Яра, и мы разрываем зрительный контакт.
Рвано вдохнув, отступаю. Растираю ладонями горящее лицо. Я будто в кипящей воде всю эту минуту была. Чуть не сварилась.