– Ппппожжарррини ппррриехххелиии, сиччьесс!!
Мчатся кони, вьются кони, грохочут колеса колесниц невидимкою солнце освещает поезд летучий26, впереди коего летят, как борзая, как вихорь, лёгкие беговые дрожки, а на них могучий момунентальный статуй Ахты́, бранд-мейстера и вождя пожарной команды в сиреневом мундире с ясными, как маленькие солнушки, пуговицы. А к спине его прилип, как полип к носовой внутри, как пузырь богровосиний Ивашь Пискарь, его вестовой и деньщик. Широка и мощна эта сиреневая тунба, трубецкого зодчего как бы производства чугунный портрет его безвеличеству Александра Мокротворца Третьего27. А за ним дребезжа и рыча и дрязгая металлов насосов мчатся три машины, ещё два полка с лестницами и мешками с песком и прочим инвертарём пожарного дела. Мчатся одна за другой зелёные водяные бочки – десять дрог. И пожарная колесница полна богров, топоров, ломов трясущихся и прыгающих в ней, как дьяволы на масленице, разыгравшиеся в заговенный день пред великим постом. Несущие кони – огромны, рыжи, мостодонтноподобные28 их ножищи тысчепудовы, их копыта с подковами – прямо банные чорные шайки, налитые до верху остывшим от скуки и жиру свинцом и рыжим железом.
– Тпррррр! Тппррррр-прру! Стооой-й-й – команда Ахты.
Трарара-ри-и-и-и-и-и-и! Ри-и-и! Риририии …
– Трескучий плач и медный ор передового горниста.
И полил дождь воды с трёх сторон на стену чёрной кости, да такой!! Как бы горело самое полицейское Управление и Казначейство! Побелела, как в майский великий ливень, заблестела и потопилась стена. Вон, мокрые, но живые, бегут, бегут, бегут, бегут бегунцы белой кости стены; но передовые бойцы ихние: Гиримеринов старшой, Хламыч, четыре монаха, Ослябепересветовские потомки, как зубы верхние с нижними сцепились и не отрываются от нижних, молотя кулаками, мокрые как водяные, белые уже как мельничные деды свирепые, как белые медьведи в случку, а чорные первые ряды бьют, бьют и бьют их радушно ответно, не отступая перед страшным потопом, свистящим из трёх брандпойстов на них с трёх сторррон – во имя отца! и ссссс … сссннаа! и св … святого духхха!!
– Делодрянь! Дддделодрянь, Тяпкатань!
Разничтожит чорная кость белой кости останного сына: весь в крови Гиримеринов старший – а бьётся как лев; и слуги верные, побратимы в кулачках, бьются и рвут зубами шеи, носы и уши мужичкам-дурачкам, чёрной кости, четыре Пересвета-Осляби и подкулашник, лихой – Хламыч. Хррррр!! Гррры-ыы! Бак, бак, бббаак! Хрясссь. Хрррррясссь! Ббббакк!
У дверей мертвецки тихого, но уже взбуженного бикета, штаб: Взламанцев П.В. Игупповв, Вас. Павл. (помочник), Ланско́й Г.Е. Подмонаревский-Честь, Пётр Петр (пристав 1 ст.) Алексиев-Божий М.П. (следователь) Мельников Ив. Ив. (он же Таири, дирехтор цырка) Заморозов, Ефимлазрыч, (городская голова) Камаринский Фёд. Кузм. (гробовщик) Чудилин Андр. Первозваныч (член Управы) Стуржин Митрь. Петров, фершел; Захарьин, Садовенев и Просбурин (врачи).
– Ннне действуетт!! (в бинокль). Смааатритт … на них – льются, а они – бьются!
Кхма! Пппаддлл …. Ээхх … Этот, Гиримеринов … укокккошш … Кэк вы думаити Васссиль Палч, э? – Я ду-ммм .. Я думммаю, Павлдимирч, что их-с надо со взводом Шацкого резервного познакомить – пааальбааа взводом! ну, понятно – вверх – и мимо. Вотс … позвольте мне папироску-с … – И-деяаа! Идеяаа! Пожалстт … вот … да не вам я, а вотс, И-гуппову папиросс … Я говоррууу вам, Ланско́й, – едьте на моих в казармы … нет, на квартиру к ротному и попросит…те, тьфу … атнашение …е с вами по́ртфель? – Сейччч … вотс … – Ну, вот составьте там … —
– Паладимирычч … гляньте в биноколь, Гиримерин-то тюу-тюу … уппал должно.
– Чтэоэоээ?? т … ах чорт … Ддда, ннет Гиримериноввва, этта, этт … чорт, знаетт … – Разрешшитт … вашссблороддд .. нас пятеро, военных, там на месте урядников – два, Точкарёв и ещё двое: Дорофееев и Спарычовв … прикажите из наших ка́бурных машинок вверх? – Ввверх? Ддд … ннеэээ-этт … Ланской! Едьте, пожалуйста, едьте скорей … гготовв атношшенн? Дайте подпишшш … Вот … Ннну А ччттээ ттам? (бинокль)
В бинокль:
В маленьком резком фокусе стёкол копошится сплошная куча, вкруг которой льётся зияющая бешеная вода. Машет руками, как ветряк, огромный сиреневый ста́туй (Ахты́). Вот подъезжают ещё впятером зелёные полные бочки; примкнувшись, готовы. Вот бегают чёрные, с красными револьверными шнурами, шинели, латошатся, втискиваются, отскакивают (городовые) (урядники). Чёрная и белая стены в куче, в куске, стиснулись, сдавились, вбились – мала куча, осыпались камни и кирпичи и кафли (белые-благородные) стены – в чёрную, крутящуюся на месте, кучу.
В штабе:
– Ч-ччортт! П-понимаете – и ввода не беррёт бьются, сцепились, как псы в брачный часс, кххха! ..
– Да вашш’ высблаг-уродие, Палдимрч, д’ вввы гляньте, гляньте во бинокель – вить ет Гиримеринов т’ – ау, к херу, стал быть наземи́, хтошь теперь там с наших т’ – ет Хлам ет нисчастной, ды монашья блудняаа – амць, амць, амць, экмма мма! Прям отсель ппальнуть бы из ривельвертовв т’ а? а? – Эк, сказал, Чудилин, тоже, братец – ведь этож – рус-ки-э! Наши-и! Эк чушь говоришь, подожди-и … (бинокль) …
– Да вотс и часть воинская грядёт-с, воо, вон, вон, – И господин подпоручик блещет эп-полетами – вон – Где? где? Аааа?-Аааааа!
– На-ко-не-ц! – Ннну, славввв бог, славва …
Действительно: в полсотне шагов, от казарм Шацкого резервного батальона, со стороны Кузнецов, слободы, – шёл пыля, и оружием на солнце сверкая, воинский взвод с офицером – скорым марш-маршем.
И увидя этот решительный шаг и факт, штаб, расположившийся у дверей бикета, ринулся к месту боя – вперёд, арш! тоже имея впереди – вождя – исправника П.В. Взламанцева.
На месте:
– В-зззвоод сто-оййй!! Цоп-топ, цоп-туп, тубтап! Взвод 1-ой роты Шацкоого резервного ббот-тольона прибыл в ваше-е распоряжение.
– (Руку – у козырька, рапорт).
– Здраввв’ желаю, подпоручик.
– Здоровоооо, маладцыы-ы Шац-цыыы! – Здроввь желаее вассс-боооррр …
Взвод чёрных солдатиков – слева, влиты в землю, в строю, – как из олова в чёрной краске. Тут же возле – штаб военных действий: подпоручик Зелёный; исправник Взламанцев; Игуппов, помочник; Ланской, околодочный-барин; Подмонаревский-Честь, пристав-барин. Тут же – Заморозов Е.Л.; Чудилин А.П.; Камаринский Ф.К.; Алексеев-Божий М.П.; Садовенников А.П.; Просбуров В.Е – муниципалитет. А ещё тут же – пуп и центр действия, трагедии Тяпкатанской – кула́чек – залитые зияющей бешеной водой, еледержащиеся остатки невинного междуусобия, доколачивающие остывшую жизнь и честь, – полутрупы. А с трёх сторон – полки́ с машинами и кишками и – качающие, качающие, качающие, качччающщщи-еее лютые и усталые пожарные – и над ними орущий сиреневый статуй: АХТЫ. Табло.
После краткого совещания: – Сссмирр-ррнаааааа-о-а!! Брааааандспоооо-ой-ттыыы – ссстооооп-п-п!! Ааааат-стаааа-витть!! Гааар-ниииии-ст! Аааат-бооой!!
– Трррра-рррра-риииии!
Ри-и-и-рррииии!!
Стоп: качка стала, враз, р-раз. Два: хлюпнув и крякнув, свернулись брандспойты, убрались. И, поддержавшись полминуты сроку, рухнула измочаленная, чёрно седо белыя куча обугленных зияющей водой людей? – как скосились – на́ земь. И – военнополицейский штаб и муниципалитет и публика зрящая, валом сввалилась к ним вблизь: чччттоо? каккк? к-когоооо? ктоооо??
И вот, по мановению кого надо, заработал санитарно-ассенизационный отряд: урядники – городовые – фершал – доктора. Вот бережно-поздно несут Малаккова, раз. Гиримеринова, среднего, два. Эншакова, три. Исресского – четыре. Гиримеринова старшего – пять, бойцов белой кости, душу свою за ближних, за други своя положивших! Садовенев и Просбурин, а также и Стуржин, начинают
Осмотр:
Лица – размолочены в кашу; нос, глаза, уши, губы, как фарш рубленнокотлетного мяса.
Рёбра – перебиты и сломаны
Руки у кого вывернуты, у кого —
Ноги ввёрнуты, у кого – на жилочках висят.
И врачи и фершал, выпрямившись, оповещают:
– Мертвы. Смерть последовала от тяжёлых взаимоувечий.
[(От сладкой со скуки-докуки забавы молодддецкой:
Кулацких кулачек)]
PS
И вот, даже у этих бездушных безпредметных футляров, иль не то свиней, не то шакалов иль гиен, вступает в силу минута оторопи и раздумья.
Слышна команда: Нннаааа маааалитвууу! Шааапки-и-и д-долооой! Раз, два – фуражки взлетели с голов и пристыли у пуз. И все поснимали с голов их убор – и смолчались.
А лихоотбивные котлеты – пять свиных!! лежат рядом на выставке и пучатся мясом: Ну, жрите! Жри-жри-жри-говори, пригооовариввай!!! А к котлетам уж тащат ещё и гарнир: мужичков-дурачков, подмоченных очень зияевшей и бешеной Дона водицей.
Эввва! – этих, чёрной кости бойцов, не пять – а пятнадцать мешков, али как там: набитых костями и ледяным от брандспойтовых труб мясом, чортовых кукол. Эвва! эти – поцелее, но зато как удавленники си-и-инние, как страшное мёртвое море. Это – удавленники воды, гидротрупы, говоря технически и научно, хи.
И выпрямившиеся и после и этого осмотра лекаря ничего не сказали, смолчали и опустили зенки́; только и прошепелявил на них Взламанцев одно:
Уб-ррр-ать!!!
И – ни шапок не сняли в честь их ни православное и христолюбивое воинство, ни никто: ни сказок (протокольных. PS) о них не напишут, ни песен о них (хором в церкви певчих. PS) не споют29. Чёрной кости собакам и чорнособачия смерть!
А пять свиных отбивных котлет воздвигаются на поло́к. Их покрывают бережно-поздно ковром из бикетного склада и их повезли, а за ними и солдатики: тук, так, бук-тук, так, бук, бук, бук – пошли, как почётный конвой за вождями везомыми с битвы и сечи. А пятнадцать мешков или чучел, убрали в бикетный подвал – до поры, до родни, – от греха – и возни.
А поло́к под ковром со отбивными свиными медленно едет мимо балкона бикета. За ним идёт взвод с офицером. За ними – пожарный обоз и коляска с сиреневым мокрым АХТЫ́