Один из любимых приемов Курта – добавление половых органов на нарисованные им фигуры. У мужских тел вместо голов появлялись вагины, а женщины могли обрести пенисы в качестве грудей. Одна из работ этого периода представляет из себя четырех обнаженных женщин, сидящих вокруг огромного Сатаны, который щеголяет огромным эрегированным пенисом. Хотя изображение нарисовано карандашом, женские головы вырезаны из объявлений в журнале Good Household («Домашний очаг»). Фигуры соприкасаются друг с другом, создавая огромную человеческую цепь: одна женщина испражняется; другая держит руку во влагалище; у третьей рука в заднем проходе следующей женщины; и последняя из них рожает, а ребенок выходит из ее чрева. У всех бесовские рога, и они нарисованы настолько реалистично, что напоминают творение художника девяностых годов по имени Coop[108] из Сан-Франциско.
Большая часть работ Курта никогда не имела названий, но одно произведение из этого периода получило тщательно написанное название. Нарисованное черным мелком на белой двадцатифунтовой купюре, оно представляет собой фигурку с огромным смайликом вместо головы, отрубающую топором левую ногу. Заголовок гласит: «Мистер Саншайн совершает самоубийство»[109].
И хотя Курт часто жаловался на скуку, 1989 год был одним из самых загруженных периодов для группы. К концу 1988 года Nirvana за всю свою двухлетнюю историю дала всего два десятка концертов под разными названиями и с участием четырех разных барабанщиков (Буркхард, Фостер, Кровер и Ченнинг). Но лишь в одном 1989 году они сыграют целых 100 концертов. Жизнь Курта превратилась в рутину действующего музыканта.
Их первым туром в 1989 году была поездка по Западному побережью, которая привела их в Сан-Франциско, где они увидели вывеску «Дезинфицируйте свои шприцы». В то время Nirvana гастролировала со своим синглом, неслыханным предложением, учитывая математику их возможной фан-базы; во всем мире было продано менее тысячи синглов, и вероятность того, что в Сан-Хосе группу встретит огромная толпа, которая слышала их и даже успела полюбить достаточно сильно, чтобы пойти на концерт, была крайне мала. Некоторые из этих первых концертов привлекали аудиторию буквально в полдюжину человек, обычно музыкантов, интересующихся Sub Pop, поскольку лейбл был более привлекателен, чем сама группа. Дилан Карлсон тоже принимал участие в этом туре и вспоминал разочарование Курта. «Это было своего рода фиаско, – сказал он. – Многие шоу отменили». Владельцы клубов постоянно выдергивали вилку из розетки, поскольку группа была готова играть даже для бармена и швейцара. Самая большая аудитория собралась в тот день, когда Nirvana играла на разогреве у Living Color, более мейнстримной рок-группы с хитом, входящим в топ-40, перед четырьмя сотнями людей. Публика их ненавидела.
Если в этом первом туре и было самое худшее среди прочего плохого, то оно началось в Сан-Франциско. Там, в Covered Wagon, группа играла на разогреве у Melvins – воссоединение, которого Курт так давно ждал. Но когда он понял, что в Калифорнии Melvins не стали лучше, чем были в Грейс-Харбор, его вера рухнула. Как и в любой другой день тура, они изо всех сил старались найти деньги на бензин, место, чтобы поспать, и еду, чтобы поесть. Трейси поехала вслед за группой в Калифорнию на своей машине, взяв с собой друзей, Эми Мун и Джо Престона. В окружении группы было семь человек, и ни одному из них даже буррито было не по карману. Кто-то на улице рассказал им про бесплатную столовую. «Возможно, ею управляли кришнаиты. Курт после этого с трудом приходил в себя», – вспоминала Эми. Пока все остальные жадно поглощали бесплатный суп, Курт просто уныло смотрел в свою тарелку. «Он не стал его есть, – сказала Эми. – В конце концов Курт просто встал и ушел. Это его угнетало». Еда от кришнаитов, аудитории из десяти человек, выпрашивание денег на бензин, Melvins – коммерческие неудачники, звонки, чтобы заказать свой собственный сингл, – все это представляло собой уровень деградации, который Курт не мог себе представить или к которому не был готов. В ту ночь все семеро спали на полу у друга в квартире-студии.
Они вернулись в Сиэтл 25 февраля, чтобы сыграть более успешное шоу в Университете Вашингтона. Шоу было разрекламировано как «Четыре группы за четыре бакса», и это была самая большая толпа у Nirvana на тот момент – аудитория около 600 человек. Они играли с Fluid, Skin Yard и Girl Trouble, которые были более известны, но именно во время выступления Nirvana публика неистовствовала. Зрители Сиэтла начали танцевать слэм конца восьмидесятых: это повлекло за собой своего рода неистовый, безумный круговорот, обычно создаваемый перед сценой кружащейся массой подростков. Когда толпа становилась достаточно большой, волны людей сталкивались друг с другом, как будто в зале начался ураган. Бешеный звук Nirvana был идеальным саундтреком для слэма, поскольку они никогда не замедлялись и даже редко останавливались между песнями. Когда случайный поклонник поднимался на сцену, а затем прыгал обратно в зал – это называлось дайвингом со сцены, – ритуальный танец завершался. Курт спокойно пел и играл, в то время как десятки ребят забирались на сцену для того, чтобы спрыгнуть с нее. Иногда со сцены прыгало так много людей, что казалось, будто Курт стоит среди какого-то учебного центра для начинающих десантников. Это был организованный беспорядок, но именно об этом и мечтал Курт: использовать свою музыку для создания хаоса. Многие другие группы привлекали такую же танцующую слэм аудиторию, но лишь немногие музыканты могли апатично стоять в самой гуще этих вторжений на сцену, как это делал Курт. Он производил впечатление человека, привыкшего к подобным выходкам. И в Сиэтле это стало настолько привычным делом, как и он сам.
В тот день Курт дал короткое интервью Daily, студенческой газете Вашингтонского университета, в котором он обратился к северо-западной сцене, назвав ее «последней волной рок-музыки» и «окончательным переизданием». Курт сказал автору Филу Уэсту, что в музыке группы есть «мрачный, мстительный элемент, основанный на ненависти». Эта статья была первым случаем того, что станет одной из любимых шуток Курта: извергать мифологию доверчивым журналистам. «В Абердине я ненавидел своих лучших друзей, потому что они были идиотами, – заявил Курт. – Большая часть этой ненависти все еще просачивается наружу». Курт отдавал должное Трейси за то, что она содержала его, но поклялся, что однажды он «будет жить за счет группы». И пообещал, что если этого не произойдет, то: «Я просто уеду в Мексику или Югославию с несколькими сотнями долларов, буду выращивать картофель и изучать историю рока по старым выпускам Creem».
Той весной группа взяла Джейсона Эвермана в качестве второго гитариста, и впервые они играли вчетвером. Курт хотел, чтобы Джейсон взял на себя гитарные партии, которые, как он чувствовал, не сможет осилить сам, поскольку его песни становились все сложнее. Джейсон играл в более ранних группах с Чэдом и имел репутацию модного гитариста. Он также снискал доверие группы, одолжив Курту 600 долларов, которые тот использовал для оплаты счета за запись Bleach. Он не был связан никакими обязательствами – деньги Эверману так и не вернули, – но Курт указал имя Джейсона на обложке альбома Bleach, хотя, по сути, он не играл с ними на сессиях.
Вместе с Джейсоном Nirvana сыграла на фестивале Sub Pop – Lamefest 9 июня в Moon Theatre в Сиэтле. Там они были на разогреве у Mudhoney и Tad, двух самых крутых групп Sub Pop, и это ознаменовало официальный релиз Bleach. Сначала играла Nirvana – их выступление прошло без происшествий, если не считать того, что струны гитары Курта застряли у него в волосах. Кульминация вечера наступила, когда Курт увидел, как ребята выстраиваются в очередь, чтобы купить Bleach.
К середине 1989 года северо-западная музыкальная сцена начала привлекать международное внимание, подпитанное некоторыми умными шагами Пэвитта и Поунмэна, которые показывали, что их настоящий гений заключался не столько в управлении лейблом, сколько в его маркетинге. Сама идея назвать свой ежегодный фестиваль Lamefest[110] была гениальной: это сразу же обезоруживало любую возможную критику, в то же время привлекая недовольных поклонников музыки, которые носили футболки с надписью «Лузер» (лейбл продавал подобных футболок столько же, сколько и пластинок). Несмотря на плачевное состояние банковского счета Sub Pop, в начале 1988 года они купили билеты на самолет для нескольких британских рок-критиков, чтобы те провели свой выходной в Сиэтле. Эти деньги были потрачены не зря: в течение нескольких недель группы Sub Pop мелькали в английских музыкальных еженедельниках, а такие группы, как Mudhoney, стали звездами движения грандж. Ну, по крайней мере, в Британии. Этот термин предназначался для описания громкого искаженного панка, но вскоре он стал использоваться для обозначения практически всех групп с северо-запада, даже таких, как Nirvana, которая на самом деле была более попсовой. Курт ненавидел этот термин, но поднялась серьезная шумиха, и северо-западная сцена росла. Хотя в Сиэтле было мало площадок для выступлений, каждое шоу становилось настоящим событием, и толпы зрителей стремительно росли.
Много лет спустя размышляя о том, почему сцена взорвалась именно тогда, Курт написал в своем дневнике: «Много лестной рекламы от многочисленных профессиональных английских журналистов катапультировало Sub Pop к мгновенной славе (просто добавьте воды или рекламы)». Обычно Nirvana упоминалась в ранней волне прессы 1989 года, но в большинстве статей – например в Melody Maker в марте 1989 года в статье под названием «Сиэтл: Рок-Город»[111] – они были отодвинуты на крошечную боковую колонку как аутсайдеры. Когда Курт прочитал свой первый небольшой отрывок о себе из английской прессы, он, вероятно, был больше всего потрясен, увидев рассуждения Эверетта Тру о том, что ожидало бы группу, не будь они музыкантами: «Речь идет о четверых парнях… которые, если бы не музыка, работали в супермаркете, на лесопилке или ремонтировали машины». Две из трех перечисленных профессий принадлежали отцу Курта, а третья была прежней работой Базза.