– Описание наркотических и желудочных проблем Курта в его дневнике
Вторая пятница сентября, пятница, тринадцатое, была одним из самых необычных дней в жизни Курта. Этот день включал в себя обкидывания едой, дуэль на огнетушителях и уничтожение наградных золотых дисков в микроволновой печи. Весь этот божественный хаос состоялся на праздновании выхода Nevermind в Сиэтле.
День начался с серии радиоинтервью на крупнейших рок-станциях Сиэтла. Курт сидел неподвижно в течение первого сеанса на KXRX, но, едва сказав слово, начал разбрасывать пиццу по аппаратной. В начале недели он был готов поговорить с любым заинтересованным журналистом. «Даже если бы это был автор, которого они не любили, – рассказывала публицист Лиза Глатфелтер-Белл, – Курт сказал бы: “Этот парень придурок, но ему нравится альбом, поэтому мы дадим ему десять минут”». Его отношение изменилось после всего нескольких телефонных интервью. Курт устал от попыток объясниться, и каждое новое интервью превращалось в игру, чтобы посмотреть, какую новую байку он сможет придумать. Когда Курт разговаривал с Патриком Макдональдом из Seattle Times, он утверждал, что купил надувную куклу из секс-шопа, отрезал ей руки и ноги и намеревался надеть ее на сцене. Однако к концу недели ему наскучило даже обманывать журналистов. Он был счастлив в Европе две недели назад, а возвращение в Америку и раскручивание альбома, казалось, утомили его. Изобилие Роттердама быстро уступило место сдержанности и смирению. Во время следующих двух интервью Курт просидел в машине, оставив Криста и Дэйва болтать с диджеями.
В шесть часов группа была в Re-bar на своей долгожданной вечеринке в честь релиза пластинки, где вход был строго по приглашениям. Этого события Курт ждал всю свою жизнь, ведь выход Bleach так не праздновался. Приглашения гласили: «Не думайте о трискаидекафобии[146], это Nirvana»[147]. Фобия относилась к страху перед пятницей, тринадцатым, но что было действительно страшно, так это то, насколько клуб был переполнен музыкантами, музыкальными журналистами и влиятельными фигурами сцены.
Это был шанс Курта, наконец-то покорившего Сиэтл, погреться в лучах славы, но ему, казалось, было не по себе от такого внимания. В этот день, как и во многие последующие, у него сложилось впечатление, что он предпочел бы быть где угодно, нежели продвигать свою пластинку. Будучи мальчиком, выросшим в центре внимания своей семьи, но потерявшим это во взрослом возрасте, он с подозрением относился к перемене судьбы. На вечеринке Курт сидел в фотокабинке, присутствуя физически, но скрытый от посторонних глаз тканевой занавеской.
Группа тайком пронесла с собой полгаллона Jim Bean, что было нарушением Вашингтонского закона о спиртном. Но, прежде чем какой-нибудь инспектор по алкоголю смог их арестовать, разразился хаос. Курт начал бросать в Криста заправку для салата, и началось обкидывание едой. Вышибала схватил нарушителей и выгнал их вон, даже не подозревая, что вышвырнул именно тех троих, ради которых и устраивалась эта вечеринка. Прежде чем Сьюзи Теннант из DGC смогла все уладить, Криста пришлось удерживать от потасовки с вышибалой. «Мы смеялись, – вспоминал Крист, – говоря: «О боже, нас только что выгнали с нашей собственной вечеринки в честь выпуска пластинки!» Некоторое время музыканты стояли в переулке за клубом и разговаривали через окно со своими друзьями. Внутри вечеринка все еще кипела, и большинство присутствующих даже не заметили, что почетных гостей прогнали.
Празднование возобновилось в лофте у друга, пока Курт не выстрелил из огнетушителя и всех не пришлось эвакуировать. Затем они перебрались в дом Сьюзи Теннант, где разрушения продолжались до рассвета. У Сьюзи на стене висела золотая пластинка группы Nelson. Курт снял диск, назвав его «оскорблением человечества», намазал губной помадой и сунул в микроволновку на разморозку. Вечер закончился тем, что Курт примерил одно из платьев Сьюзи, накрасился и разгуливал по дому в женской одежде. «Из Курта вышла очень красивая женщина, – вспоминала Сьюзи. – У меня было одно платье, мое любимое платье «Холли Хобби» (Holly Hobby), и Курт выглядел в нем даже лучше, чем я, и лучше любого, кого я когда-либо в нем видела».
Курт, как и многие другие участники вечеринки, провел эту ночь у Сьюзи. Он заснул под плакатом Патти Смит, одетый в это платье. Проснувшись на следующее утро, он объявил, что они с Диланом собираются провести весь день, протыкая дырки в ростбифе. «После того как мы проткнем его к чертовой матери, мы его съедим», – сказал Курт. Узнав, как дойти до супермаркета, он ушел.
Два дня спустя Nirvana выступала в магазине Beehive Records. DGC ожидали около 50 посетителей, но когда к двум часам дня более 200 ребят выстроились в очередь на мероприятие, которое должно было начаться в семь, до них начало доходить, что, возможно, популярность группы была больше, чем казалось изначально. Курт решил, что вместо того чтобы просто подписывать альбомы и пожимать людям руки – обычное дело в магазине, – Nirvana будет играть. Когда в тот день он увидел очередь в магазин, впервые в ответ на свою популярность от него услышали фразу: «Твою ж мать». Группа удалилась в Blue Moon Tavern и начала пить, но когда они выглянули в окно и увидели десятки фанатов, таращившихся на них, то почувствовали себя так, словно попали в фильм «Вечер трудного дня»[148]. Когда шоу началось, Beehive был настолько переполнен, что ребята стояли на стойках с альбомами, и, чтобы защитить стеклянные витрины магазина выстроили перед ними заградительный барьер. Nirvana отыграла 45-минутный сет на территории магазина, пока толпа не начала врезаться в группу, как на митинге для поднятия духа в клипе Smells Like Teen Spirit.
Курт был сбит с толку тем, насколько все это серьезно. Вглядевшись в толпу, он увидел половину музыкальной сцены Сиэтла и десятки своих друзей. Больше всего Курта заставляло нервничать то, что две его бывшие девушки – Тоби и Трейси – танцевали там под его песни. Даже эти близкие люди теперь были частью аудитории, которой он был вынужден служить. В магазине продавались первые экземпляры Nevermind, тем фанатам, у кого была возможность купить их, и они быстро распродались. «Люди срывали плакаты со стен, – вспоминал менеджер магазина Джейми Браун, – просто для того, чтобы у них был листок бумаги для автографа Курта». Курт изумленно качал головой.
Он вернулся на стоянку, чтобы покурить и немного отдохнуть. Но день стал еще более странным, когда Курт увидел двух своих старых школьных товарищей из Монтесано, Скотта Кокли и Рика Миллера, держащих в руках копии Sliver. В тот день Курт дал сотни автографов, но ни один из них не вызвал у него такого сюрреалистического чувства, как подпись на сингле о его бабушке и дедушке для двух парней из города, где жили его старики. Они поговорили о своих общих друзьях из гавани, и этот разговор заставил Курта погрузиться в меланхолию. Кокли и Миллер были напоминанием о прошлом, которое, как думал Курт, он оставил позади. «Ты часто приезжаешь в гавань?» – спросил Кокли. «Не очень», – ответил Курт. И Кокли, и Миллер пришли в замешательство, когда, взглянув на свои подписи, заметили, что Курт подписал их: «Курдт».
Позже Курт вспоминал этот разговор как один из первых моментов, когда он понял, что знаменит. И все же, вместо того чтобы успокоить его, это осознание вызвало нечто похожее на панику. Курт всегда мечтал стать знаменитым, а когда учился в школе в Монте, то обещал одноклассникам, что когда-нибудь станет знаменитым. А настоящая кульминация мечтаний Курта сильно его расстроила. Крист вспоминал это бесплатное шоу в музыкальном магазине за неделю до официальной даты выхода альбома как поворотный момент в жизни Курта. «После этого что-то произошло, – сказал Крист. – Мы больше не были прежней группой. Курт, он просто как бы отдалился. Происходило слишком много чего личного. Все стало сложнее. Все оказалось больше, чем мы ожидали».
Дело было не в том, что аудитория Beehive была более навязчивой, чем большинство других. На самом деле, как обнаружила группа, когда начался их тур, сиэтлская публика была потише по сравнению с тем, что они встречали в других местах. Тур был запланирован еще до того, как альбом стал популярен, поэтому большинство помещений были крошечными, что привело к тому, что сотни, если не тысячи поклонников жаждали достать билет, который достать было невозможно. Каждое представление превращалось в цирк. Когда 22 сентября они приехали в Бостон, в этот редкий свободный вечер Курт с нетерпением ждал встречи с Melvins. И все же, когда он попытался уговорить швейцара пропустить его в клуб, оказалось, что тот ничего не слышал о Nirvana. Мэри Лу Лорд, бостонская певица и автор песен, которая стояла у двери, прощебетала, что она слышала о Nirvana и они будут играть следующим вечером. Это не убедило швейцара, и Курту пришлось заплатить за вход.
Оказавшись внутри, Курт обратил свое внимание на Лорд, а не на старых друзей. Когда Лорд сказала, что она – музыкант и играет в подземных переходах, он спросил о ее любимых группах. Она перечислила The Pastels, The Vaselines, Дэниела Джонстона и Teenage Fanclub. «Гонишь, – ответил Курт. – Это мои любимые группы, в таком же порядке!» Он заставил Лорд назвать песни каждого исполнителя, чтобы убедиться, что она не пошутила. Они проговорили несколько часов, и Лорд подвезла его на руле своего велосипеда. Они проговорили всю ночь, а на следующий день Курт отправился к ней домой, где увидел висевшую на стене фотографию Лестера Бэнгса. Он попросил Лорд что-нибудь сыграть и спеть, и когда она исполнила две мелодии из еще не вышедшего Nevermind, он почувствовал, что околдован этой розовощекой девушкой из Салема, штат Массачусетс.
Пока они бродили по Бостону, рассказы о жизни Курта хлынули из него потоком. Он рассказал Лорд о том, как его отец однажды пнул собаку, о том, каким несчастным он рос в своей семье, и о Тоби. Если одним из главных правил флирта было никогда не говорить о своей бывшей девушке с потенциальной будущей, то Курт нарушил это правило. Он сказал Лорд, что Тоби «потрясающая», но что она «настоящая сердцеедка». Курт признался, что так и не забыл ее.