Обсуждая этот вопрос несколько месяцев спустя, Курт все еще не раскаивался. «Если я когда-нибудь окажусь в нищете и потеряю свою семью, я без колебаний отомщу людям, которые вмешались в мою жизнь, – сказал он Майклу Азерраду. – Я всегда был на это способен. Я и раньше в приступе ярости пытался убить людей, когда ввязывался в драку… Когда люди излишне раздражают меня, я желаю избить их до смерти». За месяц до этого ему угрожали смертью, а теперь угрожал он.
Ночные телефонные звонки Курта стали обычным делом, хотя большинство из них были слабо завуалированными криками о помощи. Все, от его адвоката до членов команды, будут получать телефонные звонки в четыре утра. Однажды он позвонил своей тете Мари в 2:30 ночи с деловым предложением: он хотел выпустить для нее альбом. «Я думаю, что с таким же успехом могу поддержать свой авторитет, пока он у меня есть», – объяснил он.
Курт часто звонил Джесси Риду среди ночи – он знал, что Джесси всегда посочувствует. Характер дружбы Курта постепенно менялся по мере того, как росла его слава и употребление наркотиков. Курт и Дилан стали ближе, чем когда-либо, но многие из его старых друзей отошли на второй план – большинство из них теперь не могли связаться с ним из-за барьеров его славы и расписания. Старые друзья Курта жаловались, что Кортни стала помехой их общению: иногда, когда они звонили, она бросала трубку, считая их приятелями-наркоманами и желая защитить Курта от его пороков.
Курт все больше зависел от тех, у кого просил совета и с кем дружил. Соменеджер Дэнни Голдберг взял на себя более важную роль, как и члены команды Алекс МакЛеод и Джефф Мейсон. Но теперь его доверие редко распространялось на других членов Nirvana. Отношения Криста и Курта изменились после свадьбы: хотя они и говорили о бизнесе группы, дни социальных взаимодействий закончились. «Я помню, как мы с Куртом сильно ссорились по телефону, – вспоминал Крист, – и в конце разговора он говорил: “Ну что ж, скоро все наладится”. А я отвечал: “Да, все наладится”. Это то, на чем мы сошлись, просто чтобы все было нормально». И хотя Дэйв и Курт были как братья, когда жили вместе, к концу 1992 года Курт открыто говорил об увольнении Дэйва всякий раз, когда был недоволен тем, что делал барабанщик на сцене или вне ее.
В 1992 году возникла одна из самых необычных дружеских связей Курта с Бадди Арнольдом, который сам себя называл «старикашка-еврейский-джазовый барабанщик-бывший-наркоман». Арнольд руководил программой помощи музыкантам, которая предлагала направления лечения музыкантов. После их первой встречи в 1992 году Курт подозрительно посмотрел на лысого, худого пожилого человека и спросил: «Вы когда-нибудь употребляли наркотики?» «Да, – ответил Арнольд, – на протяжении 31 года». Этого было достаточно, чтобы укрепить доверие Курта. Когда он бывал в Лос-Анджелесе, то заходил к Арнольду домой, но ему редко хотелось говорить о лечении: в основном он хотел услышать о Чарли Паркере, Билли Холидей и других легендах, которых знал Арнольд. Арнольд пытался вставить поучительные истории о том, как наркотики уничтожили их. Курт вежливо слушал, но всегда переводил разговор на великих людей.
24 октября Курт воссоединился с Кристом и Дэйвом, чтобы начать работу над следующим альбомом. Они решили вернуться к созданию демо с Джеком Эндино на той же микшерной панели, что и во время Bleach. Хотя они работали над шестью песнями, только Rape Me продвинулась достаточно далеко. Кортни и Фрэнсис пришли на вторую ночную сессию. Курт сделал последний вокальный дубль для Rape Me с Фрэнсис, сидящей у него на коленях. Сессия закончилась, когда пришел смертельно больной семнадцатилетний парень из Make-A-Wish Foundation[180], и группа купила ему пиццу.
Они закончили октябрь выступлением для 50 000 поклонников в Буэнос-Айресе, Аргентина. Им предлагали огромные гонорары за выступления на таких мегаконцертах, и Курт теперь время от времени принимал их. Но шоу было болезненным как для группы, так и для зрителей: Nirvana сыграла первые аккорды Teen Spirit, но не сыграла песню, и толпа чуть не взбунтовалась от разочарования. Курт также скучал по Фрэнсис. Это был один из его первых концертов в туре без нее.
В начале ноября Курт и Кортни переехали в отель Four Seasons Olympic в Сиэтле, зарегистрировавшись под именем «Билл Бейли», настоящее имя Акселя Роуза. Они пробудут здесь почти два месяца и получат счет на 36 000 долларов, прежде чем шикарный отель вышвырнет их вон. В конце концов их вышвырнут из всех роскошных отелей Сиэтла и заставят переехать в более скромные номера. Обычно они попадали в неприятности не из-за употребления наркотиков, а из-за привычки оставлять на коврах следы от сигарет и дотла разрушать свои номера. «Я всегда давала горничным чаевые, – вспоминала няня Джеки Фэрри, – но доходило до того, что представители отеля говорили: “Нам не нужны лишние хлопоты”».
За неделю до Дня благодарения Кортни сидела в ресторане Four Seasons Garden Court и давала интервью Джиллиан Гаар из Rocket. В основном Кортни говорила о предстоящем альбоме Hole, но у нее был один комментарий о своем муже: «Вся эта идея о том, что этот человек ужасно слаб и не принимает никаких решений. Кто-нибудь вообще поставит его пластинку? Кто-нибудь вообще поставит мою пластинку? Вы говорите о двух людях, которые совсем не глупы!» Она атаковала сексизм рока, где «женщина, конечно, может использовать только свою киску, чтобы чего-то достичь. Мужчины же могут просто играть хорошие песни».
Интервью с Rocket было первым в более масштабной кампании по борьбе с последствиями. Пара чувствовала себя настолько оскорбленной статьей Vanity Fair, что они начали поощрять запросы на интервью от сочувствующих авторов. Spin пригласил Джонатана Поунмэна из Sub Pop, чтобы рассказать о них, и его статья, озаглавленная «Семейные ценности», нарисовала портрет любящих и чрезмерно заботливых родителей. «Мы знали, что можем дать ей [Фрэнсис] то, чего не получили сами, – сказала Кортни Поунмэну. – Верность и сострадание, поддержку. Мы знали, что можем дать ей настоящий дом и баловать ее». Но еще более эффективными, чем сама статья, были прилагаемые к ней фотографии Курта и Кортни, играющих со своим ребенком. Фотографии показывали, что они были удивительно красивой семьей, а Фрэнсис – красивым ребенком, который выглядел здоровым и о котором хорошо заботились.
В течение октября Курт провел огромное количество часов, одержимо сочиняя аннотации для Incesticide – альбома, запланированного к выпуску до Рождества, с песнями, не включенными в готовый сборник. Он также нарисовал обложку альбома с младенцем, цепляющимся за родителя-инопланетянина, смотрящего на маки. Курт написал как минимум двадцать различных вариантов аннотации на обложку и использовал этот форум, чтобы раскритиковать то, что он воспринимал как растущий список своих врагов. В одном из вариантов Курт подверг сомнению представления о том, что его контролируют другие: «Большое “пошли на хер” тем из вас, кто имеет наглость утверждать, что я настолько наивен и глуп, что позволю использовать себя и манипулировать собой».
В октябре того же года менеджеры Курта предложили ему рассмотреть возможность публикации официальной биографии, которая могла бы отпугнуть более обличительную прессу. Он согласился, решив, что если расскажет историю своей жизни – даже если она будет противоречивой, – то это даст ему контроль над общественным мнением. Gold Mountain обратились к Майклу Азерраду, который в октябре начал работу над книгой, написанной при содействии Курта. Для его обложки Курт даже создал картину маслом, которой в итоге так и не воспользовались. Той осенью он дал ряд интервью Азерраду, и, хотя по большей части Курт говорил правду, как и в своем интервью с Хилберном, он много раз направлял писателя к менее освещенной сцене, чтобы игнорировать более мрачный пейзаж. Как бы то ни было, книга Азеррада включала откровенные признания Курта в проблемах с наркотиками, хотя степень его зависимости была сильно приуменьшена. Когда Курт прочитал последнюю версию рукописи, он сделал всего два исправления и оставил многие из собственных мифических историй – от оружия в реке до жизни под мостом.
На второй неделе ноября Курт устроил фотосессию для Monk – он должен был появиться на обложке их сиэтлского номера. Курт приехал в студию Чарли Хоселтона один и, в отличие от большинства других фотосессий, был настроен на сотрудничество. «Давай так, – сказал Курт Хоселтону. – Я останусь на столько, на сколько ты захочешь, я сделаю все, что ты захочешь, только сделай для меня две вещи: выключи телефон и не открывай дверь, если кто-нибудь придет». Кортни уже пять раз звонила в студию, разыскивая его. Редакторы Monk убедили Курта одеться лесорубом и позировать с бензопилой. В какой-то момент во время съемок он осмелился выйти на улицу, и когда Хоселтон попросил его позировать перед эспрессо-машиной, Курт сделал кое-что получше – он отодвинул баристу в сторону и приготовил кофе сам.
Месяц спустя, когда Курт давал интервью еженедельному гей-журналу Advocate, автор Кевин Оллман обнаружил, что супруги выглядят на удивление по-домашнему: Кортни готовилась к прогулке с Фрэнсис. Когда Оллман заметил, что они совсем не похожи на Сида и Нэнси, Курт ответил: «Просто удивительно, что на этом этапе истории рок-н-ролла люди все еще ожидают, что их рок-иконы будут жить как эти классические рок-архетипы, как Сид и Нэнси. Предполагать, что мы точно такие же, просто потому что какое-то время употребляли наркотики, – это довольно оскорбительно». Это было перспективное интервью, которое показало, что Курт подыгрывает гей-читателям журнала. Он лживо утверждал, что его арестовали за то, что он писал «Гомосексуалы рулят» в Абердине и говорил о своей поддержке прав гомосексуалистов. Он пересказал историю с премией Акселя Роуза / MTV, но преувеличил, заявив, что у Роуза была свита из «50 телохранителей: огромных, гигантских безмозглых болванов, готовых убивать». Когда его спросили о наркотиках, Курт признался, что некогда боролся с ними, но объяснил, что слухи об этом продолжали гулять, потому что: «Я тощий. Все думают, что мы снова на наркотиках, даже те, с кем мы работаем. Наверное, мне придется привыкать к этому всю оставшуюся жизнь».